Серебряный орел - Кейн Бен - Страница 43
- Предыдущая
- 43/117
- Следующая
— Здорово придумано! — крикнул ему Бренн.
Похвала обрадовала Ромула, но он знал, что еще много чего предстоит сделать. Это лишь начало — впрочем, удачное.
Чтобы пробиться сквозь лагерь противника, клину потребовалось не много времени. За собой они оставили полный разгром. Множество воинов, убитых во сне, так и остались лежать в пропитанных кровью одеялах. Другим предстояло много дней мучиться, чтобы в конце концов умереть от ран в живот, многие лишились рук и ног. Кого-то растоптали собственные лошади. Те же, кто остался невредимым, растерянно смотрели вслед римлянам, не имея возможности хоть что-нибудь предпринять.
Из легионеров никто не погиб и даже не был ранен.
В душе Ромула взыграла гордость. Какие еще солдаты способны совершить такой стремительный маневр, притом в темноте? Но обстановка не позволяла долго восторгаться собственными успехами. Нужно было до рассвета успеть отойти как можно дальше, а там уже встретить предназначенную им судьбу.
Дарий тоже не собирался задерживаться. Он позволил легионерам хлебнуть воды из фляжек, вытереть плащами окровавленные копья и проревел:
— Бегом!
Ромул и Бренн сорвались с места, за ними устремились их товарищи. На всякий случай, опасаясь врага, двигались все так же, клином. В свете ярких звезд дорога на запад отлично просматривалась. Полоса земли, по которой постоянно ходили легионеры, была плотно утоптана, очищена от камней и заметно выделялась на местности.
Они долго бежали, пока многим не начало казаться, что их легкие вот-вот разорвутся.
Небо за спинами воинов начало светлеть. Вскоре из-за горизонта показался краешек солнца, и можно было рассмотреть окрестности в подробностях. Выяснилось, что отряд пробегал мимо дорожного камня, удалившись от форта ровно на две мили.
Скифы, оставшись без лошадей, теперь уже никак не могли догнать их. Римские легионеры за пять часов преодолевали двадцать четыре мили с полным снаряжением.
Нынче же, без рогулек с тяжелым грузом, можно было рассчитывать добраться до спасительных стен главного форта менее чем за четыре часа.
— Стой! — крикнул багровый от усталости, обливающийся потом Дарий. К чести старшего центуриона, он умудрился ни на шаг не отстать от своих людей. — Опустить щиты! Отдыхаем!
Легионеры радостно заулыбались. Придорожный камень видели все, и все быстренько прикинули в уме расстояние и время. Они заслужили краткую передышку. Как только раздался приказ, щиты с грохотом упали на землю. Не нарушая строй клина, солдаты опустились на одно колено. Все тяжело, с хрипом дышали, гулко глотали воду из кожаных фляг, снимали шлемы и войлочные подшлемники, чтобы остудить слипшиеся от пота волосы. В тот момент никто не мог пожаловаться на холод.
Ромул, скорчив недовольную гримасу, окинул взглядом низкие склоны лощины.
— А ты, вижу, не рад? — чуть слышно осведомился Бренн.
— Нет. — (За невысокими холмистыми грядами, ограничивающими лощину с двух сторон, раскинулись просторные равнины.) — Там нас может поджидать кто угодно. Хоть целая армия.
Галл проследил за его взглядом. Ему тоже не раз приходилось патрулировать эти места, и он знал здесь каждую кочку.
— Скоро все выяснится, — с деланной беззаботностью сказал он. — Сейчас выйдем из этой канавы, и никакой противник от нас не укроется.
— Еще почти целая миля, — пробормотал Ромул и, обернувшись, отыскал глазами Дария.
Невзирая на усталость, парфянин прохаживался среди воинов, бросая направо и налево ободряющие реплики. Это служило отличительной чертой едва ли не каждого хорошего командира: не забыть похвалить своих подчиненных, если те хорошо проявили себя. После успешного прорыва кровь Дария все еще подогревал адреналин, и центурион, похоже, считал, что все трудности позади. Вчерашнее предупреждение Ромула он, видимо, выкинул из головы и теперь думал лишь о том, чтобы немного передохнуть, а потом ускоренным маршем добраться до дому.
Ромул в душе молился о том, чтобы его видение оказалось ложным. Но интуиция упорно не позволяла улечься тревоге, терзавшей его душу.
Пришло время продолжить путь. Теперь легионеры шли не атакующим клином, а обычным походным порядком — каждая центурия в пятнадцать рядов по шесть человек в каждом. Дарий занял свое место впереди, верный телохранитель рядом с ним.
Когда они тронулись с места, сердце Ромула отчаянно заколотилось. Сам того не желая, он непрестанно обводил взглядом окрестные холмы. Бренн тоже насторожился. Но они никому не сказали ни слова о своих опасениях.
После успешного прорыва все воспрянули духом, и вскоре Гордиан затянул свою излюбленную песенку о легионере в борделе.
Нервы Ромула не выдержали. Тем более он был уверен в том, что их поджидают враги, и предупреждать о своем приближении просто глупо.
— Может, помолчишь? — сказал он. — Мы уже сто раз слышали это.
— Заткнись, поганец! — немедленно встрял Новий. — Мы хотим послушать, что там говорится о твоей матери.
— И о твоих сестрах, — молниеносно откликнулся Бренн.
Соседи по строю громко расхохотались.
Новий вспылил, но его ответ потонул в громе голосов, подхвативших припев.
Ромул стиснул зубы от гнева. Его мать, смиренная домашняя рабыня, делала для него и Фабиолы все, что было в ее силах. А это означало прежде всего, что ей приходилось на протяжении многих лет почти еженощно терпеть насилие Гемелла. Но Вельвинна никогда не жаловалась. Увы, все ее усилия и терпение пропали втуне. Погрязнув в долгах, торговец продал близнецов, чтобы раздобыть хоть немного денег. Ромул с тех пор ничего не знал о своей матери, и неведение больно терзало его сердце.
— Не слушай их, — шепотом сказал Бренн, наклонившись к его уху. — Этим дуракам сейчас только бы посмеяться над чем-нибудь. Если нам устроили засаду, мы все равно в нее попадем, с песнями или без. А песня поднимает их настроение.
Спокойные слова галла смирили гнев Ромула. Бренн был прав. Веселые солдаты сражаются лучше, чем унылые. Действительно, пусть лучше представляют себе развлечения в публичном доме, нежели гибель от скифских стрел. Он открыл рот и присоединился к пению.
Пропев с дюжину куплетов, Ромул почувствовал, что на душе у него полегчало.
Именно тогда небо вдруг сделалось из синего черным.
К счастью, в этот момент Ромул смотрел вверх. И все равно, отвлекшись на похабную песенку Гордиана, он не сразу узнал густой рой стрел. А когда понял, что видит, не смог перекричать веселый хор легионеров.
Чтобы не обнаружить себя раньше времени, поджидавшие их скифы стреляли из-за укрытия, по очень высокой дуге. Но металлические наконечники уже повернулись в воздухе, нацелившись вниз. Три-четыре удара сердца — и они обрушатся на ничего не подозревающих легионеров.
— Стрелы летят! — во всю мощь взревел Ромул.
Один удар…
Дарий услышал его крик, взглянул вверх и переменился в лице. И другие солдаты с изумлением и ужасом уставились в небо.
Два удара…
А старший центурион все молчал. Смерть смотрела ему прямо в глаза, и Дарий оказался не готов встретить ее.
Три удара…
Необходимо что-то делать, или первый же залп уничтожит половину отряда, думал Ромул. И заорал, срывая голос:
— «Черепаха»!
Многолетнее обучение и тут помогло. Стоявшие в середине тут же пригнулись и вскинули тяжелые щиты над головами, а те, кто находился во внешней шеренге, воздвигли стену из скутумов.
Шурша в воздухе, сотни стрел сыпались на землю. Это был негромкий, даже красивый, но смертоносный звук. Значительная часть воткнулась в обтянутые шелком щиты или просто попадала на землю, не причинив никакого вреда, но немало стрел нашли бреши в не успевшей еще сложиться воедино крыше из щитов. Последовало мгновение испуганной тишины, а затем слух Ромула резанули отчаянные крики раненых. Вскоре других звуков не стало слышно. Легионеры ругались, рыдали, выдирали из живого мяса глубоко засевшие зазубренные наконечники стрел. Мертвые падали под ноги своим товарищам, выпуская щиты из обессилевших рук. Многие легионеры продолжали выполнять полученный приказ, но «черепаха» уже фактически развалилась.
- Предыдущая
- 43/117
- Следующая
