Круг Матарезе - Ладлэм Роберт - Страница 3

• Предыдущая
• 3/123
• Следующая

Государственный секретарь не сумел воздержаться от замечаний:

– Но, господин президент, подобные спекулятивные измышления, основанные в лучшем случае на самых невероятных предположениях, могут лишь привести к конфронтации. Сейчас не время для подобных демаршей.

– Подождите, Пол, – сказал президент, – я попросил представить доказательства гипотезы, и меня, черт возьми, не волнует, подходит ли настоящий момент для конфронтации. Убит председатель Комитета начальников штабов. Может, он и был сукин сын в личной жизни, но зато хороший солдат. А если это убийство – дело советских агентов, то я хочу знать об этом! – Он положил материалы на стол. – Кроме того, до тех пор, пока мы не узнаем все, не произойдет никакой конфронтации. Разумеется, Джим, делу будет придана абсолютная секретность.

– Само собой, – заметил директор ЦРУ.

В этот момент раздался резкий стук в дверь, и в Овальный кабинет, не дожидаясь разрешения, вошел старик – помощник президента по официальным связям.

– Господин президент, красный телефон! На линии премьер-министр Союза. Мы проверили связь.

– Благодарю вас. – Президент протянул руку к аппарату, толстый кабель которого находился за креслом. – Господин премьер? Президент США слушает.

Слова русского звучали отрывисто и резко. В первой же паузе пошел синхронный перевод. И, как полагалось, когда смолк голос переводчика с русской стороны, личный переводчик президента сказал всего лишь:

– Передано верно, господин президент.

Советский премьер начал так:

– Я глубоко сожалею о гибели… убийстве генерала Энтони Блэкборна. Он был прекрасным солдатом, который испытывал отвращение к войне, так же, как вы и я. Его уважали здесь у нас, ценили его авторитет и понимание глобальных проблем, благотворное влияние на наших военных руководителей. Нам будет очень не хватать его.

– Благодарю вас, господин премьер. Мы также скорбим по случаю его смерти, по случаю этого убийства. И оказались перед лицом загадки…

– Вот почему я связался с вами, господин президент. Вы должны быть уверены, что убийство генерала Блэкборна никогда не входило в планы ни одного из ответственных лиц руководства нашей страны. Всякие предположения на этот счет следует отмести. Я полагаю, я ясно высказался.

– Более чем ясно, господин премьер, еще раз благодарю вас. Но, если я правильно вас понял, вы намекаете на возможные действия со стороны незначительных фигур вашего руководства?

– Они ничуть не более незначительны, чем те из молодцов конгресса, которые собирались бомбить Украину. Таковые, я надеюсь, не в счет, как это и полагается.

– В таком случае, господин премьер, я не совсем уверен, что правильно уловил смысл вашей последней фразы.

– Я попытаюсь говорить яснее. Ваше ЦРУ отработало три имени, полагая, что эти лица были задействованы в акции убийства генерала Блэкборна. Так вот, они непричастны, господин президент, даю вам слово. Это разумные люди, находящиеся под абсолютным контролем их руководства. В частности, один из них – Жуковский – уже неделю как отправлен в больницу. Другой, по фамилии Крылович, одиннадцать последних месяцев пребывает на маньчжурской границе. А многоуважаемый Талейников в соответствии с определенными намерениями и целями отозван и в настоящее время находится в Москве.

Президент молчал, уставившись на директора ЦРУ.

– Благодарю вас за пояснения, господин премьер, восхищен точностью имеющейся у вас информации.

Я сознаю, что вам непросто было сделать этот звонок. Ваша служба безопасности достойна всяческих похвал.

– Так же как и ваша, господин президент. В наши дни становится все меньше тайн, кое-кто полагает, что это к лучшему. Я взвесил все обстоятельства и вынужден был связаться с вами. Мы не имеем никакого отношения к этой акции, господин президент.

– Я верю вам. Интересно, кто бы это мог быть?

– Я озабочен тем же. Надеюсь, мы оба получим ответ на этот вопрос.

– Дмитрий Юревич! – Миловидная женщина с подносом в руках приблизилась к кровати. – Сегодня первое утро твоего отпуска, всюду полно снега, но солнце пожирает его, и прежде чем похмелье выветрится у тебя из головы, леса вновь зазеленеют. – Голос ее был приветлив.

Мужчина зарылся лицом в подушку, но через некоторое время повернулся и открыл глаза, жмурясь от яркого солнечного света, заливавшего комнату. За большим дачным окном ветви деревьев гнулись под тяжестью снежных покрывал.

Юревич улыбнулся жене и ощупал свой подбородок, заросший седой щетиной.

– Похоже, я чуть не сгорел вчера, – сказал он.

– Ты бы и сгорел. К счастью, наш сын унаследовал мой крестьянский инстинкт быстрого реагирования. Он заметил огонь и, не теряя времени на размышления, вытащил у тебя сигарету.

– Я помню, как он подскочил ко мне…

– Именно. – Жена присела на край кровати и дотронулась до его лба. – Жив, казак, и атаманом будешь!

– Дай сигарету.

– Дам, но сначала ты должен выпить сок. Ты – очень важная персона: у нас буфет забит соками. Наш лейтенант уверяет, что это для того, чтобы заливать сигареты, которыми ты подпаливаешь свою бороду.

– Менталитет военного неисправим. Мы, ученые, знаем, что сок существует для того, чтобы смешивать его с водкой. – И Дмитрий Юревич опять улыбнулся, ничем не озабоченный. – А сигаретку, любовь моя? Я даже позволю тебе прикурить ее для меня.

– Ты несносен. – Она взяла пачку сигарет со столика, вытащила одну и подала супругу. – Будь осторожен, не выдыхай, когда я поднесу спичку, не то мы оба взлетим на воздух, и меня погребут без почестей как убийцу выдающегося советского физика-ядерщика.

– Зато после меня останется моя работа. Дай мне пока насладиться куревом. – И он затянулся, когда жена поднесла спичку. – Наш сын в порядке?

– Он с утра занят смазкой охотничьих ружей. С ним все хорошо. Его гости должны приехать примерно через час. Охота начнется около двенадцати.

Юревич уселся на подушку:

– О господи, а я и забыл об этом! Мне действительно надо идти с ними?

– Вы с сыном в одной команде. Ты что, не помнишь, как сообщил всем за обедом, что отец и сын завоюют командный приз?

Юревич поморщился:

– Это я сказал умышленно. Все эти годы, что я корпел в лабораториях, он взрослел за моей спиной, без меня.

Жена улыбнулась:

– Тебе неплохо подышать свежим воздухом. Давай кончай курить, завтракай, одевайся.

– Сказать тебе кое-что? – Юревич взял руку жены в свою. – Я только начинаю осознавать, что у меня отпуск. Я уж и не помню, когда это было.

– А я сомневаюсь, было ли вообще. У тебя самая ужасная работа!

Юревич пожал плечами.

– Очень мило со стороны командования наградить нашего сына отпуском.

– Это он попросил увольнение. Он хотел побыть с тобой.

– И с его стороны очень мило. Я люблю его, но мало знаю.

– Все говорят, что он хороший офицер, ты можешь гордиться им, милый.

– А я и горжусь, моя женушка. Но не знаю, как это выразить, дать ему почувствовать. У нас так мало общего. Вчера водка отчасти облегчила эту задачу.

– Да ведь вы не виделись почти два года.

– Все знают, я работал…

– Да, ты у меня ученый. – Она стиснула руку мужа. – Но не сегодня. И не в последующие три недели. Никаких лабораторий, писаний на доске, полночных заседаний, совещаний с молодыми, жадными до знаний профессорами и студентами, так стремящимися сообщить всем и каждому, что они работают со знаменитым Юревичем. – Она вытащила сигарету из его рта и погасила. – Давай ешь и собирайся. Зимняя охота пойдет тебе на пользу.

– Моя дорогая, это может иметь смертельный исход для меня. Вот уже двадцать лет, как я не стрелял из винтовки.

Лейтенант Николай Юревич пробирался по глубокому снегу к старой постройке, служившей когда-то конюшней. Он обернулся и взглянул на большой трехэтажный дом, который в ярких лучах утреннего солнца напоминал алебастровый дворец в чаще заснеженного фарфорового леса. Он был словно хрупкое видение давно забытых времен, которые никогда не вернутся.

• Предыдущая
• 3/123
• Следующая