Крестный отец Катманду - Бердетт Джон - Страница 36

• Предыдущая
• 36/75
• Следующая

Подумав об этом, я попросил управляющего, чтобы его люди помогли нам установить всех, кто приходил к американцу за все время его проживания в доме. Управляющий сверился с записями и проинформировал, что Фрэнк Чарлз купил квартиру примерно пять лет назад и ежегодно проводил здесь в целом около полугода с перерывами в пару месяцев. Выборочный опрос персонала подтвердил, что у американца было не много гостей — скорее всего вообще никого, если только он не приводил сюда девочек, что делал редко. Хотя однажды ночью приехал во главе вереницы из трех такси. Машины привезли десять молодых женщин, в которых служащие немедленно узнали проституток по их исаанскому выговору.

Согласно строгим правилам службы безопасности, копии их документов отданы на хранение и могут быть предоставлены, как только будут извлечены из архива.

— Десять, — повторил я. Число, не показавшееся мне необычным в «Саду роз», теперь поразило своей нелепостью.

— И это к его квартире и «лексусу», — пробормотал стоящий рядом Сукум.

Забудьте о мужчинах с длинными чуткими пальцами, с мистической сосредоточенностью прислушивающихся к тихим звукам в замочном механизме. Забудьте о взрывчатых веществах. Есть только один способ вскрыть сейф в чьем-то доме: газосварочный аппарат. Для вскрытия требуются металлические баллоны, один с кислородом, другой с ацетиленом, а также металлический лист, чтобы защитить пол, и специалист в коже, с огромной горелкой и маской на лице. И еще надо переставить подальше всю мебель.

Половина служащих здания поднялись поглазеть на это зрелище. Лек и Сукум тоже проявили любопытство. При виде снопов искр, когда кислород начал пожирать сталь, женщины взвизгивали, мужчины крякали. Пламя горелки обвело вокруг замка? матово светящийся красный круг. Сейф был из тех, что можно купить на главной улице, и не оказал особого сопротивления. Но даже примитивная стальная панель не сдается так просто, и я гадал, останется ли что-нибудь внутри, не превратившееся в золу, когда дверца наконец приоткрылась на пару дюймов, и мы застыли, вдыхая заряженный частицами запаха сгоревшего металла воздух.

Взгляды всех присутствующих устремились на меня. Резчик подал мне толстый кусок кожи, чтобы я не обжегся, открывая раскаленную докрасна дверцу. Жар был довольно сильным, но не по всему корпусу сейфа. То, что меня интересовало, находилось в правом нижнем углу — коробка с DVD-диском. Я осторожно сунул руку в «печь» и вытащил ее. Коробка только слегка оплавилась, но когда я ее открыл, увидел, что сам диск покоробился от жара. Не было возможности вставить его в проигрыватель — касающийся пластика микролазер тут же бы вышел из строя. На диске не было никаких наклеек — только надпись фломастером: «Непал/Тибет 2001/2». Еще в сейфе лежал одинокий лист бумаги — как я решил, с личными паролями, — но он настолько обгорел, что разобрать ничего не удалось.

Когда я показал диск экспертам, они только покачали головой. DVD — совсем не то, что жесткий диск компьютера. Их нельзя восстановить. Я попросил специалистов хотя бы поработать с компьютером — попробовать войти в систему и в Интернет.

Мы прошли в кабинет фаранга к его стационарному компьютеру с семнадцатидюймовым монитором. Один из экспертов принес ноутбук с программой вскрытия паролей, и сам от этого разволновался. Ему еще ни разу не приходилось пользоваться ею в реальных условиях. Мы наблюдали, как он присоединяет шнур от ноутбука к системному блоку, включает компьютер, и на ноутбуке начинает с удивительной частотой моргать красный светодиод. Затем на экране появилась заставка Виндоус Экс Пи.

Все одобрительно крякнули, а парень с ноутбуком улыбнулся. Беда в том, что мы не знали пароля доступа в Интернет. Было известно, что Фрэнк Чарлз пользовался Гугл и парой других поисковиков. Но оставалось загадкой, какой он выбрал для личных целей и как разгадать пароль входа в систему. Эксперт сказал, что его программе не под силу вычислить пароль доступа в Интернет — слишком надежна защита. Я промолчал, но про себя отметил, что придется просить помощи у Кимберли. В Виргинии у нее целая команда умников, а поскольку убитый — американец, это веская причина попрать его право на неприкосновенность личной жизни, в котором он больше не нуждался. Пока я над этим размышлял, эксперт проверил адресную книгу.

— Взгляните, — обратился он ко мне.

Я повернулся к экрану. Там был я сам: фамилия, должность, адрес…

Далее следовали номер моего мобильного телефона и адрес электронной почты.

Все посмотрели на меня, и я не сомневался, что Сукум и Лек подумали: это связано с моим особым положением, которое я занимал в организации Викорна. Я же был потрясен. И встревожен.

Недоумение и страх вынуждали действовать. Если он знал мою фамилию и адрес, что он знал обо мне еще? Есть много вещей, которых набираешься за двадцать лет сыскной работы: всякие приемчики, которые откладывались в мозгу и о которых ты двадцать раз успел забыть, но все всплывает, если убеждаешь себя, что дело стоит усилий. Правда, до этой минуты я не считал дело Толстого Фаранга своим расследованием.

Вернувшись в спальню, я взял кусок кожи и снова открыл дверцу сейфа. Она немного остыла, но была еще достаточно горячей, чтобы было нельзя схватиться голыми руками. С помощью кожи я открыл ящик с полкой в верхней части сейфа, затем, орудуя собственными ключами, вытащил оттуда маленькую металлическую коробку. Она упала на защитный лист железа, который положил на пол сварщик. Крышка отскочила, и, естественно, мы уставились во все глаза на содержимое. В коробке лежали камешки сероватого оттенка. Женщина из вестибюля сходила в ванную и вернулась со стаканом воды. Я осторожно полил ею камни. На ощупь они были удивительно твердыми, но маленькими и совсем не красивыми, будто сероватые полупрозрачные панцири креветок до того, как их сварят.

Я пожал плечами. Трудно предположить, какое отношение они имели к столь впечатляющему убийству Фрэнка Чарлза. Камешки были похожи на те, что собирают на пляже во время летнего отдыха, кладут в шкаф, а затем забывают о них. Слишком крохотные, неказистые и бесцветные для драгоценных.

Я сообщил Сукуму, что увидел все, что хотел.

— Куда ты теперь?

— Сначала в «Сад роз», затем в Катманду. — Выходя из квартиры американца, я бросил взгляд на Лека.

От Восьмой сой до расположенного на Седьмой сой «Сада роз» всего полмили пешком. По дороге я позвонил своему агенту из бюро путешествий. И пока шел, думал, что Фрэнк Чарлз, наверное, также ежедневно проделывал этот путь. Около «Сада роз» негде оставить «лексус». Или его вес не позволял ему ходить и он брал такси? Когда я оказался рядом с баром, у меня уже был билет до Катманду на вторую половину дня.

Десять тридцать утра в этой части Бангкока время раннее. В баре сидели две девушки, читали тайские газеты и, прежде чем прийти в рабочее настроение, тихо переговаривались между собой. Многие женщины взяли здесь за правило работать полный день — приходить в десять и уходить в шесть независимо от того, успешно или нет идут дела в их смену. Я заказал пиво и, пока ждал, наблюдал за входом.

Вошла девушка, по виду китаянка, направилась прямо к святилищу Будды под бодхи-деревом,[53] воскурила фимиам, сложила ладони у лба, отвесила поклон и, присев в баре, заказала кофе. Она не из Исаана, а с острова Пхукет, где ее родители владели мини-маркетом. Ей надоело возиться, раскладывая по полкам товары, или сидеть у кассы — профессия проститутки показалась более привлекательной. Другая девушка, очень темная, по чертам лица почти индианка, была из Нонг Кая на реке Меконг на границе с Лаосом. Когда-то она была замужем за англичанином, но тот ее бросил ради другой проститутки, на шесть лет моложе. Она узнала меня и кивнула. Когда улыбалась, на зубах блеснули украшенные алмазами скобки. И наконец, Сарли. Вся семья, в том числе она сама и двое детей, жила на средства ее помешанного на работе брата, циркача на мотоцикле, пока тот не погиб в аварии. Поскольку никакой страховки у него не было, денег они не получили, и все родные единодушно решили, что Сарли должна торговать собой. Добродушная Сарли не возражала. Она работала на ткацкой фабрике, удивлялась, почему Будда создал ее такой красивой, и хотела заняться чем-нибудь более интересным. Но проституция исключалась, пока на этот путь ее не толкнули карма и отчаяние. Если бы отец Сарли не принимал лекарств от сердца, он не мог бы работать на рисовом поле. А если бы такое случилось, даже Сарли не сумела бы спасти семью от голода.

• Предыдущая
• 36/75
• Следующая