Крестный отец Катманду - Бердетт Джон - Страница 46

• Предыдущая
• 46/75
• Следующая

— Я не понял ни слова.

— Лжете. Не хотите понимать, потому что смысл моих слов непомерен для вашего хрупкого миропонимания. Вы желали просто развлечься, забравшись в постель к первой попавшейся девчонке, поласкаться, посюсюкать, как привидение в поисках тела, не важно какого тела, избавиться от душевной муки и заново начать психический процесс рождения и смерти. Перестаньте себя дурачить. Вы оставили у нее между ног большую часть своего «я». Если бы она захотела, раздавила бы вас как букашку. Но вместо этого она приходит ко мне в тревоге за вас. На вашем месте я бы возместил причиненный ей ущерб.

— Но я ей ничего не сделал. Это она использовала меня.

— Дело ваше. Но этикет тем не менее важная штука. Стражам нравятся хорошие манеры. А кстати, какого дьявола вы делаете в Катманду? Неужели не понимаете, как непрофессионально себя ведете, приехав в город, где нахожусь я, в то время как осуществляется наша сделка? Мы отправляем товар на следующей неделе.

— Что ж, — пробормотал я, — ваше поведение не намного профессиональнее. Я здесь именно затем, чтобы узнать, кто ваши информаторы, сообщающие вам, кто и для кого везет в Таиланд товар. Зинна и Викорн очень расстроены.

— Мои информаторы? Почему вы раньше не спросили? Одного зовут Нарайан, второго — Шах.

Я не мог прийти в себя от изумления, но тут Тиецин неожиданно отключился. И меня переполнила злость. Я несколько мгновений смотрел на свой телефон, затем вошел в журнал регистрации звонков, рассчитывая выяснить номер, но запись показала, что вызов был анонимный. В растерянности я закрыл аппарат и опустил в карман. Это вызвало новый приступ паранойи — без телефона в руке я почувствовал себя совсем маленьким.

Но потом силы стали восстанавливаться. Я понял: Тиецин прав — мне надо поскорее убираться от ступы. Ее грандиозная, нависающая надо мной погребальная белизна невыносима. Оглянувшись на нее, я опять почувствовал себя больным. Больше не мучаясь сомнениями, отправился на такси в Дурбар Марг, где располагается авиационное агентство «Тай айр», и взял билет на следующий рейс в Бангкок.

Наш самолет приземлился в аэропорту Суварнабхуми около шести вечера. Багажа у меня не было, и я сразу взял такси и в изнеможении закрыл глаза, развалившись на заднем сиденье. А дома, прежде чем провалиться в сон, не забыл включить мобильный.

Из крохотного динамика моего телефона доносился тихий, как гудение насекомых, голос — мой хрупкий сон нарушила мелодия «Всегда на сторожевой башне».

— Ну как? Лучше себя чувствуете?

Я поднес телефон ближе к уху. На этот раз Тиецин не копировал ооновскую речь — из темноты до меня долетал явный нью-йоркский выговор с бруклинским налетом.

— Вы представляете, сколько сейчас времени?

— Конечно. У вас — четыре утра, у меня на два часа меньше, но я мало сплю. Четыре утра — это время, когда поднимаются все добропорядочные монахи и начинают свои дневные труды.

— Я не монах.

— Кого вы пытаетесь обмануть?

Я помолчал.

— У меня умер сын. Я вам не говорил. Думал, вы могли это видеть, раз вы такой просветленный. Я вас проверял. Его сбила машина. Вы не знали, нет?

Он долго молчал. Я слышал лишь его дыхание. Затем он проникновенно произнес:

— Не знал. Мне очень жаль, очень. Сочувствую. Я не знал.

— Но вы знали, что меня должно поразить что-то разрушительное. Сами так сказали.

— Дух всегда подвержен разрушению во время первого явления. Я знал, что вам предстоит принять удар. Как и мне. Не я придумал священный закон. В вас течет кровь белого человека, и вы хотите одним ударом перебороть карму десяти тысяч жизней, чтобы кратчайшим путем достичь просветления и заработать золотую медаль прежде остальных. Что ж… — Тиецин вздохнул. — Но я тем не менее сочувствую. Нет ничего тяжелее состояния после первого удара, что бы там ни говорили бывалые люди. Я просто рад, что это вы, а не я. Вот увидите: настанет день, и вы почувствуете то же самое.

— Спасибо. — Я решил сменить тему. — У нас небольшая проблема: молодая женщина, лет под тридцать, англичанка, контрабандистка по имени Мэри Смит. Кто-то ее сдал. У нее в паспорте непальская виза. Вам известно, кто ее заложил?

— Разумеется. Генерал Зинна. Вам это известно не хуже, чем мне.

— Я спрашиваю, кто сдал ее Зинне?

— Я.

От его ничем не приукрашенного признания я на мгновение онемел.

— Вы в своем уме? Представляете, как поступит Викорн, когда об этом ему станет известно? Мой долг сообщить ему.

— Ну так сообщите. Я не против. Наоборот, настаиваю. Не хочу, чтобы вы меня винили в том, что я не дал вам исполнить свой долг.

— Но мне казалось, вы заключили с ним сделку — с нами. Неужели полагаете, после этого он захочет вести с вами дела?

— Уверен. Захочет еще сильнее.

Я совершенно растерялся и не нашел ничего лучшего, как спросить:

— Почему?

— У Викорна нет денег. Он сам признался. Мне нужно сорок, а он в короткий срок способен набрать только двадцать.

До меня стал доходить смысл сказанного.

— Пытаетесь на него надавить? Так вот послушайте: во-первых, надавить на него нелегко — он вообще не поддается нажиму, — во-вторых, он на самом деле не может за неделю набрать такую сумму. Это не в его силах.

— Знаю.

— Так в чем дело?

— Его приятель, генерал Зинна, в том же положении.

Я был настолько поражен, что не мог произнести ни слова, и еще разочарован: Тиецин повел себя непрофессионально опасно.

— Вы обратились к Зинне после того, как заключили с нами договор? — Я запнулся, стараясь перевести дыхание и успокоиться. — Послушайте, может, вы и великий гуру, йог или как вас там, но это не лезет ни в какие ворота. К сожалению, должен сказать, вы ведете себя глупее глупого. И сами все испортили. Думаю, вам придется искать других партнеров. Скажем, в Амстердаме. Во всяком случае, не ближе пяти тысяч миль отсюда.

— Нет. Мне нравитесь вы. Я к вам прирос. Я же говорил, что тибетцы, как правило, не предают. Мы не отворачиваемся от людей, к которым привязались, — во всяком случае, не на протяжении одной жизни. Возможно, до прихода Майтреи Будды я вас и оставлю, но у нас еще достаточно времени.

— Почему вы ведете себя так самоуверенно?

— Это не самоуверенность. Задумайтесь. Поразмышляйте вслух.

— Хорошо. Буду размышлять вслух. Вы надули самого влиятельного в Таиланде наркобарона, после того как сдали ему австралийку, работавшую на второго такого же влиятельного наркобарона. Теперь у вас два очень серьезных врага и ни одного друга, кроме меня. Но с точки зрения дела я тоже начинаю терзаться сомнениями. Может, вам ограничиться обучением просветлению посредством сознательного психоза?

Тиецин еще имел нахальство тяжело вздохнуть, будто разговаривал с непонятливым учеником.

— У вас западный образ мышления: либо черное, либо белое. Человеком управляет психология. Чему нас учит буддизм? Каковы побудительные мотивы обычных людей?

— Страх, вожделение и агрессия.

— Правильно. Что двигало вашим полковником, когда он согласился на сделку со мной?

— Он решил, что благодаря этому сумеет уничтожить Зинну. Агрессия.

— А почему генерал Зинна может подумать, что я дарован ему небесами?

— Потому что ему тоже хочется расправиться с противником, но…

— Стоп! Вы слишком привязаны к «здесь» и «сейчас». Пусть пила поработает за вас. Не надо, чтобы она молотила все до основания — рассчитывайте ее действие. Пусть целую минуту погружается в ваш ум, а затем извлеките из подсознания, где она хранится.

Я закрыл глаза и расслабился. Черт побери, его метод действовал! Но я все еще не мог понять, как Тиецин собирался уладить отношения с главным деловым партнером, которого настроил против себя.

— Ну? — поторопил он. — Как далеко мы продвинулись?

— Как я уже сказал, всем управляют страх, вожделение и агрессия. Чтобы это знать, не надо быть буддистом.

• Предыдущая
• 46/75
• Следующая