Замок в ущелье - Картленд Барбара - Страница 11
- Предыдущая
- 11/38
- Следующая
Ей стало очень страшно; впервые со времени своего приезда в Шотландию девушка пожалела о том, что не осталась дома, отказавшись от предложения герцога Арднесса.
«Как я объясню ему все, что меня мучает, как смогу выразить свои чувства?» — думала она.
Леона вспомнила, с каким ужасом читала ее мать статьи из «Таймса», в которых говорилось о том, как разбиваются некогда могучие кланы, как люди, принадлежавшие к одному роду, рассеиваются по всему миру; в голосе ее были скорбь и отчаяние.
Она часто цитировала строчки из стихотворения Айлена Дола, слепого барда из Гленгарри:
— Айлен Дол нашел очень верные слова, они выражают самую суть, — объяснила мать. — Гаэльское слово «Crois», которое мы переводим на английский, как «cross» — «крест», на самом деле обозначает нечто большее. Это нечто ужасное, по смыслу близкое к понятию смертного греха, погубившего Содом и Гоморру.
Она тяжело вздохнула.
— А «кров» по-гаэльски означает не просто дом, крышу над головой, а мир, счастье и покой, — то, что шотландцы утратили и уже никогда не обретут вновь.
Макдональды, как было известно Леоне, тоже были не безупречны.
Отец говорил, что из всех вождей Северной Шотландии никто не обошелся со своими людьми так беспечно и небрежно, как Макдональды из Гленгарри и Чисхолмы из Странгласса. Мама не спорила с ним, она только тихонько плакала, и Леоне иногда казалось, что эти выселения, это варварское обращение с людьми, возможно, ранят ее сердце больнее, чем даже мысль о зверском убийстве в Гленкоу.
Теперь Леона увидела все это своими глазами и поняла, что приводило ее мать в такой ужас и заставляло ее плакать.
Все чувства ее пришли в смятение.
«Это отвратительно, безнравственно, подло!» — в гневе думала девушка.
Чем ближе подъезжала она к замку Арднесс, тем более возрастал ее гнев, и в то же время в душу ее начинали закрадываться смутные, тревожные опасения. Она чувствовала себя так, словно успела прожить целую жизнь и повзрослела сразу на много лет, пережив и передумав много такого, что прежде было ей совершенно неведомо.
Дорога, от самого замка Керн шедшая кверху, теперь пошла под уклон, спускаясь в глубокое ущелье. По сторонам ее раскинули свои лапы высокие темные пихты, а за ними тянулась равнина, поросшая вереском. Поблизости не было видно ни одной хижины, но, выглядывая из окна кареты, Леона видела каменные остовы без крыш; без всякого сомнения, не так давно это были домики, и в них жили люди.
Посреди ущелья протекала река. Дорога шла теперь по ее берегу, а по сторонам высоко в небо уходили горные пики; они так круто вздымались ввысь, что солнечный свет почти не проникал в ущелье, и все вокруг, окутанное густыми, темными тенями, казалось мрачным и угрюмым.
И все же была в этом какая-то особая, торжественная и дикая красота.
Пейзаж здесь ничем не напоминал прелестного, приветливого вида озера у замка Керн, однако он производил, пожалуй, даже более глубокое впечатление, и, как казалось Леоне, было в нем что-то угрожающее, зловещее.
Раньше она не представляла себе, как близко к морю находится замок Арднесс. Теперь она могла различить в дальнем конце ущелья белые гребешки волн, а высоко над устьем реки, на холме, стоял замок. Он оказался гораздо больше и внушительнее, чем ожидала Леона, один только взгляд на него рождал в человеке чувство, похожее на ужас.
Без сомнения, замок этот строился как защитное сооружение одновременно и от нападения со стороны враждебных кланов, и от викингов, и даже сейчас, спустя столетия, он больше напоминал громадную, неприступную крепость.
Внизу, у подножия холма, на котором высился замок, протекала река, за ним вздымалась белая пена прибоя, а вокруг громоздились горные уступы; на этом фоне серые каменные стены замка казались еще более суровыми и неприступными, заставляя трепетать каждого, кто смотрел на них.
Карета переехала через мост и, оказавшись на другом берегу реки, покатила по подъездной аллее, обсаженной по сторонам низкими, скрючившимися от частых ветров деревцами и густым, почти непроходимым кустарником. Стены большой башни, высившейся со стороны моря, были прорезаны бойницами, но в более поздней пристройке из серого камня с крутыми скатами крыши и в башенках, построенных в шестнадцатом веке, проделаны были длинные и узкие окна в готическом стиле.
Экипаж подкатил к замку и остановился. Огромные, тяжелые створки входных дверей, сплошь утыканные шляпками от гвоздей и висевшие на громадных железных петлях, казались бастионом, предназначенным отражать атаки хорошо вооруженного противника. Наверху выдававшиеся вперед навесные каменные бойницы служили, видимо, для того, чтобы лить расплавленный свинец на головы незванным посетителям.
Вокруг сновали бесчисленные слуги, все в клетчатых юбках-кильтах. Они казались Леоне в том расстроенном состоянии духа, в котором она находилась, бородатыми великанами, страшными и свирепыми. Один из них, вероятно, старший, ввел ее в просторный прямоугольный зал и повел вверх по широкой каменной лестнице, на которой гулко отдавались их шаги. На верхней площадке слуга распахнул дверь и громогласно, торжественно объявил:
— Мисс Гренвилл, ваша светлость!
Комната, в которую она вошла, показалась девушке огромной, намного больше, чем она могла себе представить, с высокими полукруглыми сводами и узкими окнами, почти не пропускавшими света.
Герцог стоял в дальнем конце зала у массивного резного камина. Леоне показалось, что с каждым шагом, приближавшим ее к нему, она становилась все меньше ростом, в то время как он раздавался и ввысь и вширь, подавляя ее своим величием. Подойдя к нему, девушка обнаружила, что это был просто обман зрения, вызванный, вероятно, ее нервным возбуждением, однако герцог и в самом деле был довольно высокого роста, седобородым и необычайно властным на вид мужчиной. Он держался гордо, пожалуй, даже высокомерно, но Леона заметила, что он уже далеко не молод, и все лицо его изрезано глубокими морщинами. В то же время она теперь понимала, что имела в виду ее мать, когда говорила, что он выглядит устрашающе.
Герцог протянул ей руку, которая оказалась такой огромной, что пальчики Леоны исчезли в ней, зажатые точно в стальном капкане, из которого нет выхода.
— Наконец-то вы здесь! — приветствуя девушку, воскликнул герцог.
Голос его гулким эхом отдался под сводами комнаты, и хотя он улыбался, Леоне почудился в его словах какой-то упрек.
Девушка присела в реверансе. Поднявшись, она ощутила, что герцог все еще держит ее руку в своей, и глаза его смотрят на нее так пристально, взгляд их столь резкий и пронзительный, что ей стало как-то не по себе.
— Думаю, вам уже сообщили о том, к счастью, не слишком серьезном, случае, который произошел вчера вечером, ваша светлость?
— Который привел к тому, что вам пришлось заночевать в замке Керн! Это очень печально. Мой кучер должен был проявить больше заботы и внимания.
— Уверяю вас, он совсем не виноват, — попробовала возразить Леона. — Дул невероятно сильный, почти ураганный ветер, и дождь слепил глаза, мешая видеть дорогу. Видимо, колеса заскользили, и экипаж съехал на обочину.
— Кучер будет наказан! — заявил герцог. — Но главное, вы, наконец, доехали благополучно!
— Да, слава Богу, я добралась до вашего замка, наша светлость, это так, но по пути я видела ужасные вещи!
— Что такое?
Вопрос прозвучал резко, как выстрел.
— Выселение… людей выселяли из их домов… наша светлость!
Герцог ничего не ответил, и Леона продолжала:
- Предыдущая
- 11/38
- Следующая
