Сама невинность - Гурк Лаура Ли - Страница 32

Она любила бывать здесь. В этой комнате было нечто такое, что успокаивало её нервы и умеряло тревогу. Приготовление ароматов из её собственных цветов являлось хобби, которым она действительно наслаждалась.

Софи только закончила собирать все необходимые ей ингредиенты и инструменты, как услышала звук шагов по выложенному венецианской мозаикой полу.

– Софи?

Она застыла. Это был голос Мика. Принял ли он уже решение?

– Я в моей парфюмерной, – откликнулась она.

– Вашей что?

Девушка повторила, и звук её голоса позволил Мику найти её среди всей этой тропической растительности. Он прошёл в «комнату» между двумя огромными греческими вазами, которые она использовала как своеобразный дверной проём, и огляделся.

– Парфюмерная? – поинтересовался он, увидев стол со множеством флакончиков. – Вы делаете духи?

Его охрипший, напряжённый голос заставил её предположить худшее.

– Вы пользуетесь духами, которые сами готовите? – спросил он, его взгляд неторопливо прошёлся по телу Софи снизу вверх и остановился на её лице.

В том, как он на неё смотрел, было нечто особенное. Именно таким был его взгляд тогда, в библиотеке. Полным желания, горячего и неистового, желания, которое обожгло её.

Софи заставила себя сказать хоть что-нибудь.

– Я только что придумала новый рецепт. Сейчас это мой любимый запах, я постоянно его использую. По-видимому, он нравится и другим людям. Моя кузина хочет флакончик этих духов, и я как раз собиралась приготовить их для неё. Кажется, он очень понравится лорду Фортескью.

Мик резко дернул свой галстук, ослабляя его.

– Ещё бы он ему не понравился!

Упоминание имени кузины Кэтрин напомнило Софи о том, что тревожило её сейчас больше всего.

– Вы приняли решение о судьбе моей тётушки?

– Что? – Мик тряхнул головой, словно очнувшись от грёз. – Да, – наконец ответил он, – я принял решение.

– И? – девушка прикусила губу и так крепко сжала край стола, что у неё заболели руки. В ожидании его ответа она задержала дыхание.

– Репортёр одной из грошовых газет был сегодня в Скотленд-ярде, – продолжил он, – и Меррик сообщил ему, что арестовали кузину виконта.

– Значит, тётушка погибла, – прошептала Софи. Она отпустила край стола и наклонила голову, уставившись на множество бутылочек на столе. Четыре года она знала о болезни тётушки и делала всё возможное, чтобы предотвратить её разоблачение и скандал, который должен был неизбежно за этим последовать, – и всё напрасно.

– Я бы не стал говорить, что она погибла окончательно, – заметил Данбар.

Софи подняла голову и взглянула на него, всё ещё предполагая самое худшее.

– Что это значит?

– У меня состоялся небольшой разговор с сержантом Мерриком, и я объяснил ему, что люди, которые приходятся родственниками пэрам королевства, не могут быть арестованы. Не могут, и всё тут. Он просто не понял это исключительное правило Столичной полиции, – инспектор замолчал, а затем мрачно добавил, – и не только он не понимает это правило.

– Это означает, что вы не собираетесь арестовывать тетушку?

– Да, это означает именно это.

Софи с трудом подавила рыдание.

– Не плачьте, – приказал он, – или я передумаю.

– Я не собираюсь плакать, – заверила его девушка; она испытывала такое облегчение, что едва могла говорить. – Я просто ошеломлена. Я никак не ожидала…

– Что? – перебил он её. – Что у меня может быть сердце?

– Нечто в этом роде, – созналась она, нервно смеясь. – Я не думала, что вы мне поверите, когда я сказала, что не знаю, кто стрелял в вас. И я полагала, что вы собираетесь арестовать тетушку, чтобы заставить меня подчиниться.

– Я не арестовываю пожилых леди, не причиняющих никому вреда, только потому, что формально они нарушили закон. И, кроме того, у нас не будет доказательств, необходимых для заключения её в тюрьму, ибо я – равно как и вы – не могу представить, чтобы виконтесса Фортескью выдвинула против неё обвинения.

– Я тоже кузина Кэтрин, но это не остановило вас от того, чтобы арестовать меня! – возразила Софи.

– Официально вы не были арестованы.

– Не была? Мне мой арест показался очень официальным!

– Я не заполнил отчёт об аресте, или полицейский отчёт, я не снял ваши отпечатки пальцев для этого самого отчёта и я не посадил вас в камеру.

– А что насчет журналиста?

– Я сказал ему, что сержант Меррик ошибся. Что вы пришли в Скотленд-ярд только для того, чтобы сообщить о незначительном преступлении. Разумеется, тётушка сопровождала вас в качестве настоящей компаньонки, ведь ни одна молодая леди не может пойти в полицию в одиночку.

Софи долго рассматривала Мика, и ей впервые пришло на ум, что, в конце концов, он, может быть, и не такой уж ужасный человек.

– Благодарю вас.

Он сжал губы и отвёл взгляд.

– Забудьте об этом. Я должен был так поступить.

– И о каком преступлении я предположительно пришла сообщить? – поинтересовалась девушка.

– О пропаже часов.

Софи расхохоталась, и Мик, нахмурив в замешательстве брови, снова посмотрел на неё.

– Это было лучшее, что я смог придумать в тот момент, – сказал он. – Почему вас это так веселит?

– Потому что это очень подходящее объяснение, – ответила она, всё ещё посмеиваясь. – Я постоянно теряю часы. Я даже решила не носить их больше! Впрочем, как и носовые платки – их я тоже теряю.

Его ресницы медленно опустились.

– Видимо, пуговицы тоже.

Софи опустила глаза и обнаружила, что одна из пуговиц на её ночной рубашке и правда оторвалась, и теперь разошедшиеся края ткани позволяли увидеть небольшой кусочек обнаженной кожи в ложбинке между ее грудями. Смущённая, она закрыла рукой прореху.

– В этом доме никто не любит шить, – пробормотала она, чувствуя, как заливается румянцем. – Особенно я.

Мик хрипло рассмеялся, и девушка подумала, что именно так мог смеяться пират – веселье, под которым скрывается порок. Он смотрел прямо на неё, и, казалось, его взгляд устремлялся сквозь её ладонь туда, где края её ночной сорочки разошлись. Устремлялся к обнаженной коже, которую она пыталась скрыть. Устремлялся к её сердцу.

Парализованная его взглядом, она стояла неподвижно, всё также прижимая руку к груди. Что было такого в этом мужчине, что заставляло её постоянно разрываться между двумя желаниями – подойти к нему ближе и бежать прочь от него? Те чувства, которые он пробуждал в ней, были похожи на эмоции человека, очарованного огнём. Ты приближаешься к нему – а затем обжигаешься.

Софи отвела глаза в сторону. Инспектор загораживал единственный выход из парфюмерной, и если она не хотела продираться сквозь заросли камелий и фиговых деревьев, которые отгораживали «комнату» от остальной части оранжереи, ей не оставалось иного пути, кроме как пройти мимо него. Девушка вскинула голову.

– Пожалуй, я пойду спать, – сказала она и обошла стол, надеясь, что он отойдёт в сторону.

Разумеется, он не стал этого делать. Более того, он раскинул руки в стороны, совершенно преградив ей таким образом дорогу. Ладонями он касался греческих ваз. И она даже не могла поднырнуть под его руками, ведь он опустил их достаточно низко!

Софи посмотрела на его руку: его длинные загорелые пальцы слегка согнулись, касаясь древнегреческой девушки, высеченной в белом камне вазы. Ей неожиданно стало жарко, языки пламени заплясали вдоль её спины и вниз по ногам. Она чувствовала себя так, будто через секунду растает на этом самом полу, выложенном венецианской мозаикой.

Девушка откашлялась.

– Не могли бы вы отойти в сторону? – спросила она, надеясь, что её голос звучит спокойно и беззаботно. – Я и правда хотела бы пойти спать.

– Я тоже, – ответил Мик с чувством, но так и остался стоять. Его ресницы опустились, он не отрываясь смотрел на её губы. – Что входит в ваши духи? Афродозиак?

И прежде чем она смогла придумать ответ, он шагнул вперёд, обнял её за талию и притянул к себе. Обхватив другой рукой её затылок, он намотал на кулак её длинные локоны и заставил Софи откинуть голову назад. Затем наклонился и поцеловал её.