Ошибка кота Люцифакса - Андерсен Кеннет Бёг - Страница 46

• Предыдущая
• 46/55
• Следующая

— Все мечтают о таком тайном поклоннике, Филипп, и ты не исключение, — сказал кот. — И как ты думаешь, кто это был? В твоем сне, кто там стоял и смотрел на тебя?

— Сатина, — тихо произнес Филипп, мысленно вглядываясь в фигуру под крышей. Теперь он различал ее лицо. — Тогда я представил себе, что это была Сатина.

— Вот это и увидел Господин, — сказал кот. — Но он увидел не только это. Потому что Сатина была не одна, когда проникла в твои тайные мысли.

— Что это значит?

— Сны показывают не только то, что хочется получить, на что надеются, но и прямо противоположное. То, чего боятся. То, чего не хотят. За спиной Сатины стояла фигура, черная тень твоих грез. Такая черная, что ты не увидел ее, а только почувствовал дуновение холодного ветра.

— Кто это был?

— Змей в твоем Раю.

— Азиэль, — прошептал Филипп.

— Именно. Господин чуть не сошел с ума от радости, когда узнал его. Ни разу с тех пор, как Иисус оказался на кресте, я не видел его таким довольным. Теперь он знал, что надо сделать, чтобы развить твои темные стороны, потому что ничто, слышишь, Филипп, ничто не раздувает зло, как любовь. В особенности, когда оказывается, что твой злейший враг дружит с девочкой, в которую ты влюблен. Знаешь ли ты, Филипп, что ревность — самая распространенная причина того, что человек попадает сюда, в Ад?

Филипп долго смотрел на кота.

— Вы делали это, чтобы я стал злым, — сказал он. Помолчал немного и повторил: — Вы делали это, чтобы я стал злым.

— И получилось лучше, чем мы ожидали, Филипп! — Люцифакс счастливо улыбнулся. — Посмотри на себя! Крылья, рога, хвост! Ты стал дьяволом! Дьяволом! Ты перестал быть…

«Человеком, — подумал Филипп. — Я больше не человек».

— …глупым учеником, который не может сделать ничего плохого.

Люцифакс продолжал болтать, но Филипп его не слушал. Он был сердит. Кровь кипела под его кожей сердце полыхало. Никогда раньше он не был так зол.

Но гнев его был совершенно другим, чем тот, к которому он привык в Преисподней. Потому что из-за того гнева он делал то, что никогда и ни за что не стал бы делать прежде. Ибо это был гнев мщения, который он мог удовлетворить, только сделав плохо другим.

Гнев, который Филипп чувствовал теперь, был не менее сильным. Но вместо того, чтобы наполнять его неудержимой яростью, готовой разорвать его на мелкие куски, если он мгновенно не отреагирует, этот гнев высасывал из него силы, разрушал его и не оставлял ничего, кроме глубокого-глубокого разочарования.

— Вы отняли у меня друга, — сказал он.

Он попробовал крикнуть, хотел крикнуть. Но сил не было.

— Единственного, который у меня был!

— Зато ты получил царство, Филипп, — ответил Люцифакс. Кот встал на задние лапы и замахал передними. — Мы подарили тебе царство! Разве целое царство не стоит одного друга?

Филипп взглянул на кота, развернулся и пошел.

— Филипп, подожди! — крикнул Люцифакс и побежал за ним. — Куда же ты? Куда ты?

— Найду Сатину, — сказал Филипп, — и извинюсь.

Кот громко ахнул.

— Нет, Филипп, нельзя этого делать! — Люцифакс попытался остановить юношу. В зеленых глазах кота была паника. — Слышишь? Нельзя этого делать! Ты все испортишь!

Филипп посмотрел на Люцифакса и почувствовал, как к нему возвращается его прежний гнев. Долю секунды он хотел дать ему пинка.

— Это вы все испортили, — сказал Филипп. Расправил крылья и полетел.

Он нашел Сатину у пруда, она сидела под деревом с книжкой на коленях. Что он ее найдет здесь, ему сказала ее мама Демеона открыла ему дверь, когда Филипп позвонил в их дом. Он поежился от ее колючего взгляда и почувствовал, что краснеет. Откашлялся и спросил, дома ли Сатина, Демеона испуганно шикнула на него, но было уже поздно.

В комнате раздался грохот, как будто оттуда готовы были вырваться гром и молния, только на двух ногах.

— Это тот негодяй, из-за которого расстроилась моя дочь? — раздался голос Чернорога, и кровь в жилах Филиппа заледенела. Он тут же представил себе, как папа Сатины появляется в двери, хватает его за рога и разрывает пополам, как какой-нибудь лист бумаги, громко повторяя, что здесь, конечно, Преисподняя, но обращаться так со своей дочерью он не позволит!

— Она у пруда, Филипп, — прошептала ему Демеона, бросив взгляд за плечо. — Поторопись!

Филиппа словно ножом резануло, когда он увидел Сатину. В голове мелькнула мысль отказаться от всего и улететь. Но от такой мысли ему стало стыдно.

И, кстати говоря, летал он теперь с трудом. Крылья болели все сильнее. Сначала боль была почти незаметной, но постепенно она захватила все, вплоть до кончиков перьев. Сам полет тоже стал представлять трудности. Когда Филипп взмахивал крыльями, его движение было не плавным и естественным, а судорожным и напряженным. Словно он забыл, как это делают.

Но сейчас это было неважно; он нашел того, кого искал.

Филипп изменил курс и повернул к земле. Скорость была слишком высокой, и он приземлился неуклюже, как пьяный альбатрос. Покатился по земле и наткнулся на дерево, у которого сидела Сатина. Девушка испуганно вскрикнула.

— Филипп? — Сатина уставилась на него. Она была еще прекраснее, чем прежде. Может, потому, что теперь Азиэль не держал ее за руку.

— Здравствуй, Сатина, — выдохнул Филипп. Он открыл рот, чтобы сказать что-то еще, но не сказал. Все слова исчезли.

— Прощай, Филипп, — сказала Сатина, захлопнула книгу, отвернулась от него и направилась к дому. Шаги ее были быстрыми и твердыми.

— Сатина, подожди! — крикнул он ей вслед. — Это для тебя!

Филипп вытащил из-за спины букет серых, как туман, цветов, которые испускали приятный дымок. Это были Розы Привидений, любимые цветы Сатины. Он нарвал их по дороге сюда.

Сатина обернулась и взглянула на цветы, которые он ей протягивал.

— Если… — Филипп осторожно откашлялся и потер одну ногу о другую. — Если, конечно, ты их возьмешь…

— Мне? Вот эти — мне?

Он кивнул.

— Воображаешь, что очень умный? — произнесла она с отвращением и снова отвернулась.

Филипп, взглянув на цветы, заметил, что большинство из них сломалось во время его жесткого приземления.

Он отбросил испорченный букет и бросился за девушкой.

— Подожди! Сатина, тебе придется выслушать меня!

— Выслушать тебя? — передразнила она. — А надо ли? Я уже наслушалась тебя более чем достаточно!

— Сатина ты не понимаешь…

— Филипп, я тебя прекрасно понимаю! Не надо ничего объяснять маленькой глупой Сатине. До нее наконец дошло. Иди к себе в Замок и учи уроки. Они так чертовски важны для тебя!

— Уже нет, — сказал он. — Мое обучение закончилось. Этой ночью.

Она резко остановилась и взглянула на него.

— Этой ночью… Это означает, что…

Филипп кивнул:

— Коронация состоится в полночь.

— А… А Люцифер?

Он пожал плечами:

— В любой момент…

Состояние шока у Сатины длилось не более секунды. Потом в ее глазах появилась такая ненависть, что на Филиппа обрушилась волна холода.

— Значит, Ученик Дьявола добился того, чего хотел, — произнесла она голосом, насквозь пропитанным ядом. — Поздравляю!

— Сатина, ты должна выслушать меня…

Он хотел взять ее за руку, но она ускользнула.

— Я уже выслушала больше, чем это того стоило, — зло сказала она, расправила крылья и так сильно взмахнула ими, что порыв ветра чуть не опрокинул его.

— Они меня обманули! — крикнул Филипп ей вслед, но она была уже далеко. — Они лгали мне о тебе и Азиэле!

Сатина скрылась за деревьями и крышами.

Филипп почти плакал.

— И я им поверил. Я им поверил, я, такой глупый и наивный, просто до тошноты. Извини меня, Сатина!

У него снова появилось жжение в рогах. Не боль, а странное ощущение, какое бывает, когда отсидишь ногу.

— Кто тебя обманул? — раздался голос. — И во что ты поверил, когда они тебя обманули?

• Предыдущая
• 46/55
• Следующая