Ничего невозможного - Астахова Людмила Викторовна - Страница 59
- Предыдущая
- 59/132
- Следующая
Наблюдательность Грифа порой граничила с чтением мыслей и пугала иного собеседника до немоты. Поди пойми, откуда бывший рейнджер дознался про сокровенное — сам додумался или подслушал-подсмотрел. Но Кориней успел привыкнуть, да и скрывать ему от сыщика было нечего. Умозрительный интерес Грифа ко всему непознанному льстил старику несказанно, чувствовалось — Деврай из тех, кому по жизни неймется разгадать все тайны, а следовательно, он такой же, как и сам Ниал, той же породы сующих везде нос. Словом, чем не духовный сын?
— Вы очень недалеки от истины, капитан. Наша магия, по сути, противна природе, ибо насилует ее, наизнанку выворачивая незыблемые законы.
Бывший рейнджер легко кивнул и развил тему дальше:
— Будто нелепым законом запретили людям ногами ходить, а выдали ходульки. Знаете, дети играют в «Выше ноги от земли»? Кто на забор лезет, кто на дерево, а водящий норовит стащить игрока вниз, чтобы его подошва коснулась почвы. Кто окажется на земле, тот, стало быть, проиграл. Так это про магов.
Профессор забавно пошевелил мясистыми ушами, взирая на собеседника с одобрением:
— Удачное сравнение, если его развить дальше, то и я, уже отрекшись, время от времени залажу на эти самые ходули, чтобы достать нужную штуковину с верхней полки. Как, например, сейчас заклинание для милорда.
— Значит, неправильно.
— Почему? — полюбопытствовал заинтригованный Кориней.
— Было бы по-настоящему, было бы чудом — маги бы летали, если уж земли касаться и в самом деле запрещено. Как Великий Л'лэ и его Огнеглазые.
А теперь скажите, что Гриф Деврай — обыкновенный солдафон, наделенный сверх меры одним лишь логическим мышлением, делающим его талантливым сыщиком? Да ничего подобного!
Ниалу ничего не оставалось, как покорно согласиться с выводами человека вдвое моложе, к тому же военного и не отягощенного академическими знаниями. Все нынешнее чародейство всего лишь ходули для детей, играющих по дурацким правилам.
Одно отличие — эта так называемая игра если убивала, то взаправду. Например, Росса Джевиджа.
— Берегите его, Деврай, — сказал профессор. — Держите наготове оружие. Чую, наша милая девочка оказалась не в самых хороших руках.
Бывший рейнджер лихо крутанул кончик пшеничного уса и подмигнул голубым, чуточку шальным глазом, мол, не извольте беспокоиться, сударь чаровник, с какой стороны из ружья больно получается, еще не забыто.
«Береги тебя ВсеТворец, Гриф Деврай, под Дланью своей Хранящей, как всяких безумцев и всяких храбрецов, а также бродяг и отчаявшихся», — истово молился Ниал Кориней, медицинское светило и отрекшийся маг, прижавшись лицом к истекающему дождем черному оконному стеклу.
А с той стороны, из тьмы на профессора нагло пялился Эарфирен — город-людоед.
Будь она проклята, эта привычка всегда и везде искать запасной ход, дырочку, щелку, лазейку, через которую можно осторожненько, на цыпочках, выскользнуть незамеченной. Даже в доме, где искренне любят и где твои желания — непреложный закон. Упущение подрядчика — слишком широкий промежуток между прутьями решетки забора, которого хватит, чтобы протиснуться бочком и юбку не порвать, — Фэйм обнаружила почти сразу. Не отдавая себе отчета, проверила на себе, ведь главное, чтобы голова пролезла, и убедилась — подходит.
И ведь даже не думала ни о чем, когда впервые обошла дозором по всему периметру и пробовала решетку на прочность. Так, на всякий случай, который может и не случиться. По крайней мере, Фэймрил, в ту пору уже леди Джевидж, безмерно любимая и обожаемая новым мужем, — свято верила, что старая наука ей более не пригодится никогда. Зачем бежать от Росса, у которого и в мыслях никогда не было неволить ее хоть в чем-то?
Но, как говорится, любой навык даден смертным для своего дня и часа, когда без оного не обойдешься. Хоть шить учись, хоть бить, а все равно судьба выведет на тропинку, где и шить заставят, и бить придется. Есть, должно быть, какой-то высший смысл в каждом учении, только загодя, кроме ВсеТворца, никому не ведомо, зачем, куда и на что сподобимся.
Камушек, бумажка и всего три слова «Ребенок жив. Выходи!» — этого хватило, чтобы осторожная Фэйм, отправив Кири под присмотр няньки, бросилась к заветной лазейке. Бросилась, разумеется, только в своем воображении, а на деле обманула бдительную охрану. Для женщины, умевшей просчитать и обвести вокруг пальца мужа-чародея, совсем не проблема. Та, которая незаметно исчезала из гостиной так, чтобы этого не заметили трое внимательных мужчин, могла и не такое. Пробудилась звериная хитрость, проснулась изворотливость, жаль только, до осторожности не получилось докричаться.
Но, видимо, не зря профессор Кориней оставался столь низкого мнения о способностях женского ума, противопоставляя ему и превознося эстетические достоинства женской попы, чье влияние на умы мужские неоспоримо как в обывательских, так и в научных кругах. Так или иначе, но даже про такую элементарщину, как деньги, в момент своего побега Фэймрил и не подумала. Не говоря уже о том, чтобы послать за мужем или посоветоваться с многомудрым профессором. Нет, разумеется! Где там подумать! Леди Джевидж бежала по улице, выискивая взглядом… Останови ее кто-нибудь в этот миг и спроси, что она собиралась узреть, вразумительного ответа не нашлось бы. Фэймрил и логика в этот день окончательно рассорились. Ведь села же в закрытый экипаж, притормозивший рядом? Села. Захотела поверить, что рыжий проходимец отвезет ее к Диану? Сразу же. Волшебное слово сказал ведь: «Диан!»
И только когда вокруг шеи сжались твердые пальцы, разум вернулся и, как всегда, слегка припоздал.
Дралась жена канцлера Джевиджа не как аристократка, а словно портовая девка, пуская в ход зубы и когти, шипела и плевалась. Дикая кошка, да и только. И лягалась точно горная коза. Пришлось Ярру врезать бабе как следует в челюсть, чтобы сознание потеряла и не визжала на всю улицу. Столь отчаянное сопротивление породило в наемнике нехорошие подозрения, а уж он-то умел разбираться в людях… в жертвах… Не видать Плонту безвольной и перепуганной бабенки, готовой на любые унижения, а следовательно, все дело осложняется. Напарника придется стеречь от необдуманных поступков ничуть не меньше, чем саму пленницу. Иначе мистрил Бирида получит истерзанное мертвое тело вместо живой женщины. А это никуда не годится, и денег за дохлятину никто не даст, ибо уговор был иной. Для мстительных забав мистрила Бириды баба потребна не только живая, но и в здравом уме. Хотя бы поначалу.
Рыжий толстячок досадливо сплюнул сквозь дырку в зубах. Не было у него забот! И все из-за Плонтовой дури. Проклятый ублюдок-извращенец! Не в силах сдержать раздражение, Ярр отпинал бесчувственную, словно ворох тряпья, в самый угол комнаты. Правду говорил старый урод Кромрех — последний гильдейский убийца, — дескать, жертву всяко приятнее мало-мальски уважать. Душегубство тоже своего рода дар и в чем-то искусство сродни охоте. Дворяне, вона, в охотничьих клубах собираются и там языки чешут о том, кто и как завалил дичину. Простолюдинам туда хода нет. А ведь человек та же дичь, только умнее лисицы, бесстрашнее кабана и опаснее медведя — одно удовольствие выследить и завалить равного тебе.
Как уважать бабу, которая по-любому тварь слабая? Все равно что с картечницей на мышь ходить. Тьфу!
Впрочем, на супружницу канцлера Ярр и Плонт потратили столько времени и усилий, сколько иной раз уходило на троих клиентов из блатных. Можно сказать — повезло. Если бы не украли мальца какие-то колдуны, дом Джевиджей потребовалось бы приступом брать. А когда баба за дите переживает, то, понятное дело, не соображает ничегошеньки. Надо только выманить за ворота, а там хватай и волоки, куда тебе надобно.
— Убираться из города надо скорее, — нервничал Ярр, меряя шагами затоптанный до состояния тряпки вязаный половик. Четыре шага вперед, четыре — назад.
— Утром, торопыга, — сыто пробормотал долговязый, не спуская глаз с бесчувственной пленницы. — Утром будет в самый раз.
- Предыдущая
- 59/132
- Следующая
