А.Беляев. Собрание сочинений том 6 - Беляев Александр Романович - Страница 19

Бугаев видит Джима, кивает головой и спрашивает:

— Кофе хочешь? — Они уже на «ты».

— Благодарю, я завтракал, — отвечает Джим.

Бугаев познакомил Джима с картой. Вот южная магистральная линия. Она идет от Эльбы до Чарджуя прямо на юг, затем сворачивает на восток — Ташкент, Чирчик, Нарын, Алма-Ата; затем идет на северо-восток — на Иртыш, Бийск, Красноярск, Илим — и оттуда на восток — на Зею, Селенджу, Бурею, Пермскую, Совгавань, берега Тихого океана…

— А вот северная линия: Тюмень, Омск, Новосибирск, Красноярск. Выше, севернее этой линии, находятся лишь отдельные станции. Указываю наиболее северные — Тобольск, Вилюйск, Якутск, Алдан, Колыма. А дальше… Дальше белое пятно. Неосвоенная пустыня. Тундра. Тайга. Несметные спящие богатства.

— Мы ведем на Арктику наступление с юга и штурмуем ее ледоколами со стороны Ледовитого океана. Ведь Арктика — это «мастерская погоды». Метеорологи только тогда смогут безошибочно предсказывать погоду, когда вся Арктика покроется сетью радио- и метеостанций. Арктика — это страна несметных и еще почти не изведанных богатств. Мы только приоткрыли арктический сундук и уже нашли апатиты, железную руду, уголь, графит, нефть, цветные металлы, торф, сланцы и прочее и прочее, притом в таких количествах, которые изменяют все наши представления о мировых запасах полезных ископаемых. А ее бесконечные леса? А неисчислимое количество морского зверя и рыбы полярных морей, рек, озер? А пушные богатства лесов? А бесчисленные стада диких оленей?

Арктика — это страна будущего, а не страна «погибели и ужаса», какой она была и какой еще кажется многим до сих пор.

Арктика… — Бугаев неожиданно замолчал и хрустнул пальцами. — Мы еще не победили до конца эту страну, — сказал он тише. — Ты спросишь почему…

— Холод? Климат?

— Нет, не холод и не климат — главное препятствие. «Сопротивляемость» Арктики заключается в ее просторах, в бездорожье, в том, что она слишком велика.

В борьбе с бездорожьем мы применяем все виды «оружия» — морской и воздушный флот.

Ты, наверно, читал о наших последних ледоколах-гигантах? Им не страшны больше льды. Великий Северный морской путь проложен.

Наши ледоколы взрывают айсберги, ломают лед тяжелыми корпусами, а иногда и растапливают его. Нос ледокола превращается в раскаленный «электроутюг», который расплавляет лед. Это — наше последнее изобретение.

Но этот утюг требует большого расхода энергии.

Источники энергии у нас есть. Арктика богата каменным углем и в особенности лесом. Но мы не идем по линии наименьшего сопротивления. Мы бережем лес и уголь для более ценного использования в химической промышленности. Зато

Арктика богата даровой энергией ветра. И мы все более и более используем эту энергию. Полноводные реки Сибири многие месяцы в году скованы льдом. Наши ученые работают над задачей круглогодового использования энергии этих рек. Сейчас производятся интереснейшие опыты борьбы с образованием льда, замерзанием рек.

Мы взялись вплотную за использование тепловой энергии земли, многочисленных «печей» — сопок Камчатки. Камчатские сопки уже начали давать нам энергию и с каждым годом будут давать все больше. Большое количество энергии мы могли бы перебрасывать с юга, с наших солнечных станций. Но Арктика должна кормить энергией сама себя. И мы решили использовать безграничный источник арктической энергии — холод. Об этой идее я не буду тебе говорить подробно, ты узнаешь на месте сам.

Смотри на карту. Мы находимся вот здесь — севернее Байкала, невдалеке от Ангарской гидростанции. Там мы оставим дирижабль и пересядем на аэроплан, который понесет нас прямо на север через сплошные лесные массивы. Меня вызывают в новый город, Челюскин, для консультации.

— Там живет и «снежная королева»? — спросил Джим.

— Там и живет. Ты уже заинтересовался ею? Но, предупреждаю, она уже невеста, — смеясь ответил Бугаев.

Леса, леса, леса… В кабине самолета тепло. Однообразно гудит мотор. Машину покачивает. Опытный пилот Семенов держит курс прямо на север по сто третьей параллели. Вооруженный русско-английским словарем, Джим медленно читает новый русский роман. Игнат у соседнего окна работает с логарифмической линейкой, что-то записывает.

Неожиданно пилот выключает моторы, самолет качнуло.

Игнат взглянул в окно. Казалось, земля вдруг поднялась дыбом и прыгнула на аэроплан. Самолет снижается крутой спиралью на небольшую поляну.

— Держись! — крикнул Игнат Джиму. Но самолет без толчка уже коснулся земли, пробежал по траве и остановился.

— Только наш Семенов мог так ловко сесть, — восхищенно воскликнул Игнат. Он открыл дверь в кабину летчика. Семенов сидел, откинувшись на спинку кресла. Лицо бледное. Из носа течет кровь. Бортмеханик Доронин уже подает первую помощь — смачивает Семенову спиртом виски, вытирает ватой окровавленные руки и лицо.

— У него, — объяснил Доронин, — произошло кровотечение из носа, головокружение… Как себя чувствуешь, Семенов?

Семенов улыбнулся и ответил хрипловатым голосом:

— Сейчас лучше, но голова еще кружится. Понять не могу, отчего это…

Больного летчика осторожно перенесли в кабину кормового отсека и уложили на полу, на разостланном матраце, высоко приподняв голову.

Джим посмотрел в окно кабины. Угрюмая, непроходимая стена леса. Впечатлительному Джиму показалось, что темные лиственницы враждебным и торжествующим строем обступили упавшую с неба стальную птицу. Теперь она вместе с людьми была пленницей леса. Кругом — безлюдье, лесные болота на сотни, быть может, тысячи километров. Заблудишься, умрешь от голода прежде, чем доберешься до людей. В аэроплане продуктов питания всего на несколько дней… Больной Семенов… Невеселая картина!

Но Бугаев совершенно спокоен. Он выжимает воду из полотенца своими крепкими руками и кладет компресс на голову Семенова.

— Что приумолк? — спросил Игнат Джима. — Не беспокойся. Мы везде дома. Если лес еще не вполне побежден, то и над нами он уж не властвует больше. Мы сами не выйдем из лесу — нас найдут.

Слышно было, как Доронин работает на аварийном радиоаппарате и затем разговаривает по радиотелефону. Через несколько минут он вернулся.

— Ближайшее селение находится недалеко, в трехстах километрах, ближайший авиапункт — в пятистах, — сказал он. — Но где-то совсем рядом работает радиостанция корабля «Тайга».

— Корабля? — спросил Семенов, приподнимая голову и пытаясь улыбнуться. — Кто из нас болен, ты или я?

— Может быть, я оглох, не расслышал, — развел руками Доронин. — Но неизвестный радист ясно сказал: «Говорит корабль «Тайга». Мы находимся всего в тридцати километрах от вас, прямо на восток. Через два часа пришлем врача, как только вернется «Стрекоза».

— Но ведь прямо на восток тысячи километров сплошного леса, — снова сказал Семенов.

— Я и сам знаю, что кругом лес и до моря далеко. Какими волнами и ветрами занесло сюда корабль?

— Ты бы и спросил об этом, — сказал Игнат.

— И спрашивал. А радист смеется. Приходите, говорит, и сами посмотрите.

— Да, но за два часа пройти лесом тридцать километров немыслимо. Может быть, это мистификация какая, — размышлял вслух Бугаев. — Или это воздушный корабль, перенесший аварию, как и мы.

— С сигналами бедствия не шутят, — почти сердито ответил Доронин.

Время тянулось медленно. На исходе второго часа после аварии «Тайга» сообщала, что «Стрекоза» вылетела и через несколько минут будет на месте. Значит, это не доктор, а аэроплан? И таинственный корабль действительно существует?

Скоро послышался гул мотора. Последние красные лучи солнца осветили серебристую «Стрекозу», показавшуюся над лесом. Это был маленький двухместный аэроплан — геликоптер, имеющий два пропеллера.

«Стрекоза» сделала круг над поляной, выбирая место посадки. Геликоптер почти отвесно опустился рядом с машиной Семенова.

Из кабины вышла немолодая женщина в кожаном пальто с небольшим чемоданом в руке.