Клуб Мертвых - Кобб Вильям - Страница 12

— А я, Арман, я отвечала вам, что, когда бы вы ни позвали меня, я приду на ваш зов, не колеблясь, и выслушаю вас как друга, как брата…

— Вы не звали меня… я сам пришел.

— Значит, мне угрожает опасность? — просто спросила Матильда.

— Вы это знаете?

— Я догадываюсь.

— И не боитесь?

— Нет, я знала, что вы защитите меня.

Наступило минутное молчание, потом Арман взял руку мадам де Сильвереаль.

— Вы мне верите… и вы правы. Выслушайте же меня…

— Я вас слушаю, как Бога.

— Ваш муж желает вашей смерти…

— Я это знаю!

— И хочет выдать Люси Фаверей за герцога де Белена…

— Все именно так… Но как вы узнали первую из этих тайн?

— Я расскажу. Потом. Мы не можем здесь долго оставаться… Да, ваш муж желает вашей смерти, потому что хочет жениться на женщине, которую любит… Конечно, все его планы легко расстроить, сказав ему прямо в лицо, что они известны, но по причинам, которые я вам объясню позднее, надо, чтобы этот человек считал себя в безопасности… Он хочет отравить вас…

Арман вынул из кармана черный флакон.

— Возьмите это, — сказал он, — и каждое утро принимайте по одной капле на стакан воды.

Матильда взяла флакон.

— Хорошо! — сказала она.

— Вы спасены.

— Но вы произнесли имя Люси?

— Я забочусь о ней также, как и о вас… Не беспокойтесь. Я не хочу, слышите… я не хочу, чтобы этот бедный ребенок стал женой негодяя, которого зовут герцогом де Беленом!

— Негодяя?!

— Я напал на след преступления, совершенного этим человеком… Но я не могу сказать всего… Де Белен кажется всемогущим. Перед его именем и несметными богатствами все преклоняются, но я так сильно толкну этого колосса на глиняных ногах, что он разлетится в прах!

Арман встал. Его глаза сверкали.

Матильда вздрогнула.

— А… Мой муж? — нерешительно спросила Она.

Арман помолчал немного.

— Ваш муж, — сказал он наконец, — или сообщник или жертва этого человека! Но неужели вы можете чувствовать к нему какое-либо сострадание… когда он поклялся убить вас…

Баронесса де Сильвереаль взглянула на него.

— Я боюсь, что, наказывая его, мы уступим чувству мщения.

Арман побледнел.

— Вы правы, — сказал он. — Пусть виновные будут наказаны, но не нашими руками.

Матильда благодарно улыбнулась.

— Вы меня поняли. Благодарю вас!

Арман сделал движение, чтобы уйти.

— Друг мой, — сказала, краснея, Матильда, — разве я вас больше не увижу?

Он снова подошел к ней.

— Матильда, — сказал он, — в жизни вашего мужа есть тайна, которой вы не знаете, а я о ней лишь догадываюсь. Согласны вы дать мне одно обещание?

— Говорите!

— Настанет день, когда мне понадобится узнать всю правду… В этот день вы должны помочь мне сорвать покрывало с этой тайны, и тогда ваш муж и герцог де Белен предстанут во всей наготе их подлости…

— Арман!

— Не все ли равно, если я клянусь вам, что не подниму руки на того, кто похитил мое счастье?… Пока вы не снимете с меня этой клятвы, ваш муж будет для меня священен, какие бы ужасные вещи я ни узнал о нем…

— Я вам верю… И скажу вам все, что знаю…

— Благодарю… теперь возьмите мою руку… вернемся в зал… тем более, что Люси должна вас ждать с нетерпением…

Матильда взяла его руку, но, подойдя к дверям, остановилась.

— Друг мой, — сказала она шепотом, — я не знаю, почему… но мне кажется, что в борьбе, которую вы хотите начать, вас ожидают ужасные опасности…

— Не бойтесь за меня…

— Меня тревожит тяжкое предчувствие… Клянитесь мне в свою очередь быть благоразумным.

Они стояли так близко, что почти касались друг друга. Арман вздрогнул и быстрым движением привлек Матильду к себе.

— Если я умру, по крайней мере вы не забудете меня…

Она мягко освободилась из его объятий.

— Если вы умрете, то я тоже умру, потому что я люблю вас, — прошептала она.

Они вышли.

В эту минуту ветви тропического дерева, у которого они разговаривали, раздвинулись и среди них возникла голова.

— Ага! Мои пылкие влюбленные! — прошептал незнакомец. — Мы, кажется, начинаем играть в заговоры… Ну, что ж… Посмотрим…

Незнакомец, появившийся таким странным образом и, казалось, слышавший весь разговор Армана де Бернэ и баронессы де Сильвереаль, вышел из-за скрывавшей его группы экзотических растений. Чтобы не злоупотреблять терпением читателя, мы сразу скажем, что с первого взгляда на незнакомца, тот, кто помнит нарисованный нами в прологе этого рассказа портрет, сейчас же признал бы в нем Бискара. А между тем, не считая профиля, который невозможно было изменить, во всем остальном Бискар совершенно изменился. Да так, что бывший каторжник казался теперь, при помощи грима, изящным джентльменом, не старше тридцати лет, со строгими, но не грубыми чертами лица, одним словом, имел, что называется, наружность человека солидного. Одет он был как нельзя более элегантно, руки обтягивали самые безукоризненные перчатки. Вообще говоря, Бискар казался как нельзя более на месте в салонах герцога де Белена среди высшего аристократического и финансового мира, которые при Людовике-Филиппе были смешаны.

Никто не мог бы объяснить, каким образом Бискар очутился в оранжерее герцога, и менее всех — дворецкий, докладывавший обо всех гостях, так как Бискар не проходил мимо него.

Он попал в оранжерею, минуя входную дверь.

Скоро мы узнаем, по какой дороге явился Бискар. Пока же последуем за ним. В эту минуту он пробирался сквозь толпу гостей к герцогу, который был занят оживленным разговором со знаменитыми спекулянтами той эпохи Стефеном и Коломбе, которые только что заполучили крайне выгодную железнодорожную концессию, Алларом, знаменитым банкиром, мечтавшим о международных займах, и другими подобными им, которые с жадностью слушали каждое слово именитых собратьев.

— Дорогой де Белен, — говорил Коломбе, человек громадного роста, с толстыми губами, — вы знаете, что мы рассчитываем на вас. Государственная власть должна разделиться между лучшими представителями дворянства и финансов.

— И наши акции представляют верную ценность, — прибавил Стефен, казавшийся деревянным, до такой степени сухи и размеренны были все его слова и движения.

— Ба! — заметил Аллар. — Конечно, герцог не заставит себя упрашивать из-за какой-нибудь безделицы в один или два миллиона…

— Хе! Хе! Даже в пять! Нет, в десять, — раздался резкий и грубый голос позади них.

Все обернулись.

— А! Дорогой господин Манкаль!

И все руки, кроме руки герцога, поспешно протянулись к тому, который был не кто иной, как Бискар. Сухость приема герцога не была замечена, так как все другие были слишком любезны.

— Ах! Господа! Какая честь!… — рассыпался Манкаль. — Право, я не заслуживаю…

— Вы — не за-слу-жи-ва-е-те? — отчеканил Стефен, поднимая руки со скрипом плохо смазанных колес. — Вы?! Манкаль, король парижских дельцов…

— Вы, который заткнете за пояс любого адвоката, прокурора или судью! — продолжал Коломбе, толстое лицо которого расплылось в улыбке.

— Господа! Господа!…

— Вы стратег, — прибавил Аллар, — стратег, какими были Тюренн и Наполеон…

— Да так ли трудно маневрировать, когда располагаешь хорошими войсками? — отвечал, смеясь, Манкаль. — Вот что… Каждый из вас, господа, представляет целую армию, и я держу пари, что с вашими соединенными силами завоевал бы свет…

— Ба! Свет слишком велик!

— Достаточно одного уголка земли…

— Да и то, — перебил Стефен, — надо, чтобы этот уголок был действительно ваш…

— Конечно!

— Или чтобы было какое-нибудь сокровище, скрытое под землей! — закончил Манкаль, глядя на герцога, который, казалось, чувствовал себя очень неловко.

— Ба! Сокровища! — бросил Коломбе. — Разве они еще существуют в девятнадцатом веке?…

— Гении и феи навсегда исчезли, — сказал Аллар, — а вместе с ними золотые пещеры и бриллиантовые гроты.