Алмазный венец севера - "Larka" - Страница 31

— Давай сильнее! — шумнула на них водяница, невесть зачем обернувшаяся вокруг услужливо склонившейся ветки дерева и приглядывавшаяся к делам внизу. — Чувствующий ведь не для себя ладил — для женщины человеков.

Земляные духи чуть ускорили своё движение, сделали явнее неслышный человеку несведущему грозный шёпот, от которого по их прихоти или желанию произрастали или же разравнивались горы. Сползались ядовито-туманной дымкой подземные токи, чтобы затем обернуться рудными гнёздами и жилами, россыпями серебра-злата или гроздьями драгоценных каменьев.

— Не берёт, сестра! — водяница на миг прильнула к клинкам и тут же отпрянула. — Чувствующий наш хороший мастер, добротно сделал.

Откуда-то из самой глубины мелькнула быстро приближающаяся яркая точка. То на один лишь зов прибыл задремавший было меж раскалённых пластов камня огненный дух. Хватило одного только взгляда присматривавшей за работами водяницы на дереве, чтобы вызванный на помощь понятливо кивнул, а потом быстро цапнул вдруг раскрывшейся пастью оба клинка. Надкусил, заставив железо просиять гневными сполохами — и тут же на раскалённую поверхность обрушилась вода и воздух.

Только так работу этого чувствующего и можно угрызть…

А наверху домика спокойным сном хорошо поработавшего мастера спал человек. Легонько улыбался чему-то во сне, и специально приставленный дух воздуха легонько обвевал эфирными дуновениями его лицо. Гордился честью охранять покой чувствующего — и оттого старался бережно, нежно. Навевал самые мягкие и приятные сны, водил душу спящего неведомыми тропками. Отворял любые, недоступные иным дверцы и склонялся в услужливом поклоне.

Угодно сюда? Изволь, чувствующий…

Мария фон Браухич с самого утра обреталась в каком-то взбудораженном настроении. Но скорее в приятном — по всему телу так и пробегала сладковатая дрожь непонятного волнения, а на щёки иногда сам собою вымахивал непонятный румянец.

— Бог мой, неужто на меня весна так действует? — едва слышно, сквозь зубы проворчала майорша и комендантша королевской крепости, и изо всех сил попыталась нахмуриться да принять грозный вид.

Получилось, видимо, из рук вон плохо. Солдаты и их командиры, отрабатывавшие учебную тревогу "захвачена угловая башня", ни разу не сбились и даже — уму не постижимо! — полностью уложились в поистину драконовские временные рамки. Между прочим, ужатые и установленные самой госпожой майоршей.

Усатые солдаты и сержанты весело скалились, потели, гремели медью и вообще носились как угорелые — но с толком. И приглядевшаяся комендантша прославленной в войнах крепости Марыч не нашла даже, к чему придраться. Горжа плотно перекрыта, оба выхода из башни тоже, подкрепление прибыло вовремя. И даже малый платунг арбалетчиков ощетинился тупыми рылами своих орудий с крыши равелина. А особая штурмовая группа рубак и магиков для контратаки уже нацелилась на вход в захваченную башню, чтоб живо вычистить ту от неприятеля.

— Ну что ж — кажется, я таки воспитала из вас неплохих солдат, — снисходительно усмехнулась Мария фон Браухич.

И по гордо выпрямившейся фигуре сигнальщика, поднявшего на мачте флаг отбой, за лигу оказывалось видно — командир доволен!

— Поднять второй флаг — добро, — госпожа майор отвернулась от изумлённого сигнальщика, чтобы тот не увидал опять заливший щёки бывалой амазонки румянец, а пуще того, некую смущённую улыбку.

Потому солдат прилежно оповестил гарнизон крепости вторым флагом — командование выражает своё удовольствие!

А её превосходительство с дробным топотом сапог сбежало с наблюдательной башенки и едва сдерживаясь, чтобы не пуститься вприпрыжку, направилось по галерее в свои покои. В свои тридцать два Мария считалась опытным офицером и бывалой рубакой. Но положительно, нынче окружающая природа что-то уж очень такое необычное нашёптывала.

Вслед за стуком в дверь комнаты сунулся денщик. Тут же подхватил нетерпеливо скинутые сапоги хозяйки, взамен поставив на половичок другую пару. А запылённые утащил чистить — командир крепости всегда должна выглядеть опрятно и образчиком для подражания…

Вот так, босая и не успевшая пригладить щёткой растрёпанные на ветру короткие волосы, Мария фон Браухич и встретила медведем вломившегося в двери поручика.

— Что надо? — комендант крепости даже не сочла нужным наорать на этого… впрочем, особо и не за что пока. — Вон, очередные увольнительные и чеки на жалованье на полке лежат.

Однако не успела офицерша продолжить "бери и убирайся", как вошедший эдак непонятно ухмыльнулся и опустил на стол весьма интересно звякнувший полотняный свёрток немаленького размера. Сердце хозяйки комнаты и крепости стукнуло как-то так, что непонятным науке и здравому смыслу образом оказалось у самого горла. И едва сподобившаяся дышать госпожа майор сама отметила — в каком странном волнении пересохли губы.

— Взятка? — строго поинтересовалась она для начала, уже прикидывая — как бы набраться духу да устроить этому… хорошенький разнос со срыванием шнуров и разжалованием.

Но поручик с самой честной физиономией подтвердил — так точно, ваше превосходительство, мзда и есть.

Верно, верно говорят насчёт того, что как раз любопытство-то кошку и сгубило! Как Мария ни убеждала себя, что прежде чем устраивать выволочку, надо осмотреть свёрток — чтобы в протоколе затем указать характер и точный размер подношения — но обмануть саму себя всё же никак не удавалось. Ладони действовали независимо от воли изумлённо взиравшей на то хозяйки. То есть, развернули ветхое полотно…

Спасибо вам, боги… на глаза просто-таки наворачивались сами собою непрошенные слёзы. Два ладных, блестящей стали клинка-братника лежали в ладонях ловко, надёжно. Ведь не медь и даже не бронза — честное железо. А судя по легчайшей дрожи, самое занятное оказывалось то, что металл этот некогда был добыт да выплавлен светленькими. И теперь наконец пришёл к своему истинному предназначению, стать великолепным оружием против них же.

— Но до чего ж хороши! Как под мою руку сделаны, — только эти слова и выпустила наружу расчувтвовавшаяся комендант стратегически важной крепости. — Знатная работа, жаль что клейма мастера не видать.

"Как раз именно что под твою руку и сделаны!" — всё же, проведенный в Академии год таки приучил Ларку, что не все мысли следует озвучивать. Потому вслух он заметил, что клеймо проявится, только когда клинки испробуют хозяйской, человечьей крови.

— Волшебные клинки, и до сих пор ни к кому не причарованы?

Брови майорши полезли на лоб. А в глазах полыхнуло такое неприкрытое изумление, что поручик внутренне поёжился. В самом-то деле, такая неприрученная пара должна стоить целое состояние… ладонь его словно тисками ухватила правую руку майорши и легонько царапнула по той нужным клинком.

Всё, назад хода нет… с едва прикрытым интересом он смотрел, как амазонка медленно, словно в очарованном сне, сделала то же с левым клинком. Затем с тяжёлым звоном скрестила оба, сделала в воздухе словно разрез лязгнувшими ножницами, а потом осторожно, бережно словно величайшую драгоценность, поцеловала кончики немедля покрывшихся чернотой братников.

От дальнейшего он деликатно полуотвернулся. Вроде и в сторонку смотрел, однако на самом деле следил искоса, колдовским взглядом. Ненавязчиво угукал или хмыкал в нужные моменты, пару раз покашливал неодобрительно-предупреждающе — и госпожа майорша наполовину по наитию, наполовину на подсказках таки преодолела обряд посвящения. Или знакомства — это уж кто как называет. Паладины и вовсе благословением обозвали.

Клинки напитались бархатной, вкрадчивой чернотой. Словно сама госпожа ночь проглядывала из них. Ну, кого тут к себе прибрать надо? Однако, из эфесов на лезвия вымахнула зелёная еловая лапка — с тем чтобы кокетливо виться и переливаться колдовским мерцанием.

Майорша фон Браухич обернулась к подпирающему стену поручику не скрывая своих расстроганных чувств. С опущенных клинков стекала сама тьма — и она же сейчас смотрела по-хозяйски из глаз расчувствавшейся воительницы.