Алмазный венец севера - "Larka" - Страница 62

— Жаль, я никогда на таких не катался, — их превосходительство то ли с сожалением, то ли с облегчением вздохнул. И на прощание легонько хлопнув поручика по плечу, сбежал по лестнице с вершины мощной башни. Не столько оттого, что так уж звали к себе обязанности коменданта Норреброгеде — скорее, просто не любил таких вот сцен расставания. Впрочем, оно всё ж получше, нежели прощаться с павшими в бою сослуживцами…

А смурной Ларка, облокотясь на зубец, миг-другой ещё смотрел в овитый утренним туманом словно фатой город. Затем вздохнул и себе подошёл к чуть ли не любовно воркующим леди и грифонице.

— Привет, птаха диковинная! — признаться, таких он доселе даже и не видел.

Вблизи впечатление оказалось ещё более удручающим — до холодного урчания в животе. Но птица мимолётно зыркнула на подошедшего большим глазом и, отвернувшись к новой любимице, вновь смежила его в неге. Вот уж эти бабы! То лаются так, что хоть караул кричи, то вдруг лучшими подругами оказываются… На трусливо прижавшегося к ноге хозяина домовёнка та и вовсе внимания не обратила. Этого малыша ей даже на завтрак мало будет… Погонщики кстати напомнили, что его величество ждать исполнения своих приказов страсть как не любит.

Сидеть на спине грифона оказалось скорее неудобно нежели забавно. Ещё и меч в своих ножнах то и дело чувствительно пихал в бок да напоминал о себе. Про тяжеленные узлы с барахлом и напоминать нечего, одна морока только, когда и обрасти-то имуществом успел? Но погонщики и себе оказались не чуждыми чарам — обоих пассажиров и груз заботливо, плотно обернули заклятья… а потом вдруг мир встал косо.

Хорошо подобранная магия не только мягко, но убедительно прижимала седоков к мягкой спине грифона и защищала от наверняка бешеного ветра. Как ни петляли в воздушных потоках обе птицы (соседняя даже кувыркнулась от избытка хорошего настроения), но все эти крены и качки совершенно не ощущались. Ларка присмотрелся — на летящем справа могучем грифоне тёмно-красный балахон при белой бороде показался чересчур уж знакомым.

Он окликнул того — оказалось, что переговариваться можно свободно — и тот волшебник в самом деле оказался Франеком. За разговорами и восторженными а помнишь? путешествие прошло почти незаметно. Стремительно улетающая назад земля в неестественной дымке, вся эта гонка со временем слабо запомнились Ларке. Да в самом-то деле — ну поглазел, ну повосторгался — ну и что?

Пусть вон леди Хельга взвизгивает восторженно, как загнавший крысу резвый щенок фокстерьера — уж феминам-то всё можно.

Или почти всё…

И вот теперь, за ожидающую высочайшей аудиенции парочку взялись сразу трое. Если с церемонимейстером особых хлопот не возникло — леди Хельга этикету поучила бы и его самого, а с армейских дуболомов и вовсе какой спрос? — то вот двое других… Командир нёсшего сейчас дежурство гвардейского платунга доверчив оказался примерно как почуявший волчий вой сторожевой пёс. А уж обретавшийся при нём тихарь в неприметном цивильном платье и вовсе извертелся словно попавший живьём на сковороду рыб, и едва не выл от смеси досады и неуверенности.

— Хорошо. Приставьте к леди пару опытных стрелков с направленными ей в виски арбалетами, — смилостивился над ними Ларка в новеньком и чуть ли не сиявшем мундире — да уж, королевский придворный портной не зря получал генеральское жалованье!

Он посмотрел на обрадованно принявшихся обсуждать этакую идею мужчин и добавил — но если стрелки всполошатся по пустякам да загробят леди просто так, из-за ничего — то он, поручик Ларка, примется быстро снабжать новыми постояльцами столичное кладбище. Причём, начнёт для разминки лично с них.

— Я из действующей армии, воевать обучен и доказал это… — оба дворцовых прихлебателя сразу немного поубавили спеси. Уж на что способен хлебнувший крови и магии бравый фронтовик, эти знали или по крайней мере догадывались.

Уж полковник так точно — по указу ещё старого короля звание гвардейских присвивалось лишь особо надёжным, отличившихся в крутых передрягах частям. Но вот, оброс жирком в тылу, обабился…

— Это будет уж слишком, — он всем холёным лицом изобразил лёгонькое недовольство. — Но вы, поручик, гарантируете?..

Ларка с лёгким сердцем пообещал — если леди вдруг шепнёт хоть что-то похожее на святую молитву или псалм, то подзатыльника получит отменного. Такого, что вся святая блажь сразу из головы вылетит. В качестве демонстрации он завязал узлом одолженный у обалдевшего от такой наглости часового стальной палаш и протянул обоим весьма впечатлившимся таким зрелищем мужчинам.

— Уважаю, — удовлетворённо кивнул гвардейский полковник, и сотруднику тайной службы ничего не оставалось делать, как с кислой физиономией пробормотать нечто, при должной фантазии могущее быть принятым за согласие.

Золочёный роскошный дворец затих. Часовые и тихари в штатском замерли на своих постах и стали мало отличимы от стоявших тут и там статуй или старинных доспехов. Куда-то словно растворились в тишине лакеи, скользившие плавным и не отвлекающим даже взгляда особым шагом. А сердце стукнуло громко и тревожно, когда церемонимейстер встрепенулся и посмотрел особым, означающим только одно взором…

— Что ж — если проделанная шалость не по магической, а по ведьминской части… — задумавшийся о чём-то король чуть приподнял голову и среди немногих допущенных вычленил взглядом фон Триера. — Адмирал, пусть та ведьма с наших верфей пообщается с поручиком насчёт некоего наговора. Даже если шанс повторить шутку и ничтожен, но владеть подобными знаниями один человек не может.

— Не должен, ваше величество, — адмирал кивнул в знак подтверждения — приказ понят, осмыслен и в ближайшее же время непременно будет исполнен.

А взгляд его величества непонятно скользнул по леди в платье, нарочито свойственном покроем двору куда более полуночного светлого монарха. Странно — взгляд короля то ли потеплел, то ли в нём и в самом деле мелькнуло что-то похожее на строго противопоказанное августейшим особам сочувствие.

— Что ж, леди Хельга — лучше всего было бы и впрямь применить известные методы поленом по голове… и многие проблемы раз и навсегда исчезли бы, — его величество пошевелились на троне и пригубили из обрамлённого искусной резьбой бокала на высокой ножке. А дальше то ли размышляли вслух, то ли разговаривали сам с собою. — Возможно, то было бы лучше для вас — по крайней мере, не терзаться и вполне быть по-своему счастливой…

Ларка осторожно подхватил под локоток пошатнувшуюся бывшую ведьму, которая побледнела настолько, что стала больше похожа на изваяние из слоновой кости. А король хоть и приметил этот жест несомненно дружеской поддержки, но и бровью не повёл на столь вопиющее, пусть и мелкое нарушение этикета — в конце концов, всё-таки леди.

— Но мы понимаем, что так просто иные дела не решаются. Хорошо… здесь и сейчас, в присутствии множества людей, славных не одною лишь древностью рода, но своими делами — дадите ли вы слово, что наше величество не пожалеет о своём милосердии?

Поручику пришлось вовсе не легонько на миг стиснуть отчего-то ставшую ледяною хрупкую ладонь. По телу леди пробежала дрожь, и только она сама да внимающий её молитвам небожитель и знали — каких сил стоило в этот момент её даю слово.

А король легонько играл старым вином в бокале, словно то была багровая до черноты кровь — и казалось, забавлялся с высоты трона.

— Слово леди — или же слово ведьмы? Признаться, мы с куда большим доверием относимся ко второму, — его величество в ожидании ответа заинтересованно подались вперёд.

— Пока что, ваше величество, только леди, — её благородие Хельга пришла в себя довольно быстро, и в знак благодарности вовсе не легонько, строптиво вонзила в поддерживавшую её ладонь коготки. — Но, если мне помогут… попробую вспомнить себя и ведьмой.

А король, словно вдруг потерял к какой-то худосочной девице у своего подножия всякий интерес, откинулся обратно на спинку великолепной работы трона. И некоторое время весьма небезуспешно изображал, будто благородное вино в бокале занимает его сейчас больше всего на свете. Взгляд августейших глаз оказался устремлён поверх края бокала куда-то вдаль, за подёрнутое кисейной дымкой окно тронной залы.