Алмазный венец севера - "Larka" - Страница 92

Между прочим, прямо под окнами у нас городской парк с печально потухшим вечным огнём посередине… однако лето, дамы и господа! И уже почти рассвело. Море зелени и океаны ароматов. Марго резво прыгает и носится по травке словно не кошка почтенного возраста, а ошалелый от радости совсем котёнок, зато я чинно прогуливаюсь по дорожкам, наслаждаясь бодрящей после духоты квартиры прохладой и тем особым, ни с чем не сравнимым настроением, какое только и бывает ранним утром в ещё тихо дремлющем городе. Когда в душе царит чистота, покой, и хочется полюбить весь мир — так уж и быть, вместе с населяющими его двуногими тварями.

Тихо ухохатываясь от вида кошки, наподобие сурка вытянувшейся в столбик и пытающейся принюхаться к распустившейся розе, я нахожу приют на лавочке под величественной елью да оскверняю утренний воздух дымком сигареты.

Марго оставила вниманием вонюче-колючий цветок, и в её голубых, повернувшихся ко мне глазах сквозит неодобрение. Но я не обращаю внимания на уже подкрадывающуюся по-пластунски к сонно гурркающему первому голубю сиамку, а сам с нехорошим интересом присматриваюсь к беленькому такси, остановившемуся у моей четырёхэтажки. Равно как и призадумываюсь, какого рожна здесь понадобилось в такую рань паре вылезших оттуда, помято-взъерошенных и потешно акающих москвичей.

Далёконько от белокаменной залетели, сизокрылые…

"Скажи слово природы!" — Ларка вспомнил полузабытую уже детскую игру и усмехнулся. Вот скажи, а иначе лес не примет тебя. Или дух не пропустит по тропинке. Пропуск, пароль, проще говоря. И каким торжествующим огнём ожидания горели глазёнки детей…

На самом деле, звонкий детский голос не требовал в полусумраке заветного слова. Не звучала меж стволов и плавная, чуть напевная речь перворождённых. Вообще никто ничего не говорил — однако поручик всем своим блаженно расслабившимся в лесу естеством чувствовал, что настороженно вставшая на пути чащоба нечто вопрошает.

И просто так не пропустит.

Даже эльфа? Но принц в ответ на немой вопрос во взгляде парня только беспечно пожал плечами, и Ларка неодорительно покрутил головой.

— Ну ладно, сами напросились…

Вертлявый Лёнчик, дай ему боги посмертия полегче, однажды как-то показал. Хоть и неохотно, но продемонстрировал — как же он ходит по лесу, когда скрадывает зверя. И хотя позёвывающий от скуки Ларка не присматривался особо, всё же сейчас он сумел бочком-бочком, вывернув своё восприятие вообще винтом, скользнуть в обнаруженную щелочку. Нет, не меж деревьев и даже не в прогалину зарослей. Крохотная, еле заметная даже чувствующему заминочка во всматривающемся в чужаков неусыпном внимании. Хоть и новое пограничье, но остроухие успели отгородить своё и чужое непонятным ни магикам, ни святошам образом. А всё же, чуть наспех.

— Потихоньку, след-в-след, за мной…

Уставших, но ничуть не взмыленных коней пришлось оставить. Вернее, распрячь и шепнуть им в заинтересованно навострившиеся уши кое-что сугубо лошадиное, не для досужих. Вроде бы, бабкино колдовство подвести не должно — благородные животные доберутся к ближайшему стойлу сами, причём в плохие руки не дадутся, да и волкам на зуб не достанутся… Матовый туман в глазах ласково шептавшей прильнувшим к ней коням Ольчи растаял, и она снова обратилась в величественную и чуть насмешиливую умницу, миледи Тэйл.

— Хотела бы я знать, как это провернула, — задумчиво проронила она, вздохнула и точно так же, бочком ступила на едва заметные на лесной подстилке Ларкины следы.

Последним сквозь невидимую преграду пробрался принц эльфов, беззаботно завернувшись в щеголеватый дамский плащ и насвистывая сквозь зубы мотивчик из эльфийской оперетты.

— Частичка чёрта в нас

— Заключена подчас, — безошибочно определил Ларка арию перворождённой леди ла'Сильвы, и за вон той мохнатой ёлочкой повернул чуть левее.

Как раз на полуденный закат.

Зачем он шёл именно так и не шёл этак, вряд ли мог объяснить и сам себе. Наверное, есть что-то в людях, не совсем уж оторвались они от… даже не природы. Не от законов её и даже не от шастающих туда-сюда или бездельничающих духов. От чего-то глубинного, первородного и необоримого. Уйдём мы, люди, уйдут и те кто придут на смену нам — а это так и будет равнодушно перебирать в незримых пальцах чётки веков и тысячелетий, что словно один незначительный день скользят бесконечной чередой…

На плече завозилась беспокойно мохнатая пушистость, и прямо в щёку сосредоточенно выбирающего путь Ларки ткнулся холодный мокрый нос. Миг спустя над тихо сопящей, почти кошачьей носопыркой прорезались два тусклыми изумрудами просиявших глаза. И лишь потом не такая уж лёгкая и довольно-таки жаркая ноша обозвалась робким голосом домовёнки.

— Жаль, что ты не нашего роду-племени, — малышка лапкой отвела ветку, счастливо вздохнула и растеклась на загривке несущего её парня как можно непринуждённее.

Сообразив, что такие слова можно запросто посчитать чуть ли не признанием в любви, Ларка легонько ущипнул всё ещё пахнущую парфумами домовёнку за отъевшееся на столичной сдобе пушистое брюшко и в задумчивости остановился.

Всё ж таки, он не охотник и не лесной дух, но вроде бы зябковатое вдоль позвоночника ощущение постепенно угомонилось. Да и на фоне ещё чуть светлого неба нетопырём порхающий силуэт снизился, с любопытством поглядывая сюда ничуть не злобными алыми глазёнками.

Небольшая и довольно уютная прогалина в лесу тянулась косо вдаль, насколько было видно в уже надвинувшемся сумраке. "Старая гарь!" — сообразил Ларка и со вздохом опустил домовёнку наземь.

— А ты не так прост, homo, — признал бесшумно подошедший сзади эльф в тот миг, когда слева замаячила в потёмках Ольча.

— Теперь ваш черёд вести, принц? — в усталом голосе Ларки вряд ли можно было даже при желании расслышать угрозу.

Однако, бесшумно соткавшиеся вокруг из темноты тени пацифизмом и филантропией что-то явно не лучились. Да и альтруизмом, пожалуй, тоже. Напротив, они ощетинились клинками, навершиями, остриями и наконечниками. И хотя стояли бесшумно и почти неподвижно, у парня не возникло ни малейшего сомнения, что в случае нужды эти лесные бестии станут передвигаться весьма быстро.

И при этом пытаться его убить всеми своими наверняка многочисленными и хорошо отрепетированными способами.

Эльф шагнул к своим соплеменникам и певучей скороговоркой прощебетал несколько фраз. Эка незадача! В написанном виде поручик ещё попытался бы храбро расшифровать и перевести высокую речь перворождённых — но вот на слух совершенно не воспринимал. Единственно сумел он вычленить словечко heri, что означало леди — и такие дела ему не понравились.

— Не двигайся, смертный, — чьи-то ловкие руки бесцеремонно избавили Ларку от веса оружия, даже кинжал из-за голенища выудили.

Из дальнейшей речи выяснилось, что обряд возвращения одного из высоких сыновей Вечного Леса прекрасно пройдёт и без медноголового поручика — невидимая уже почти в кромешной темноте сила выдернула из замершей ладони Ларки купчую. Зато вот миледи придётся проследовать с несколькими воинами в… в общем, в оставшемся непонятным направлении.

— В качестве хорошо охраняемой гостьи, — чего стоило парню остаться хотя бы с виду спокойным, знал только он.

— А ваши никчемные жизни нас не интересуют, — и грубый толчок в спину послал парня вместе со вцепившейся в его ногу, и даже не мелкой, а именно что крупной дрожью трясущейся домовёнкой в темноту…

В залив скользнула призрачная тень. В другое время её куда яснее высветил бы свет заходящего солнца, однако сегодня светило пряталось за плотным покровом туч, щедро изливавших дождь. И всё же, оторвавшийся от шахмат смотритель маяка бросил лишь беглый взгляд в затянутое водонепроницаемой пеленой магии оконце, и даже не дёрнул заострённым ухом. Свои.

Свои — в данном случае это означало барк-скороход легендарного морского колдуна Лаэдрика из высокого дома Альв. Поговаривали, что блистательный волшебник и один из лучших учеников Архимага сейчас болтается где-то далеко в безбрежном Закатном океане, где у рыб обнаружилась какая-то странная, плесенью и слизью поражающая их болезнь. Однако, что такое хорошему волшебнику пяток сотен лиг? Так, на пару часиков хорошего хода с попутным, заботливо прирученным ветром…