Михаэль Шумахер – номер один - Аллен Джеймс (2) - Страница 38

Сенна действительно сыграл огромную роль в жизни Шумахера. Изучая биографию Михаэля, начинаешь понимать, что поступки бразильца находят отражение в действиях Шумахера. После столкновения с Вильневом в Хересе Михаэль признал, что «в прошлом это было обычным явлением», намекая на поведение Сенны в похожих ситуациях. Другими словами, он взвесил все за и против и решил, что бразилец на его месте поступил бы именно так и это сошло бы ему с рук. Эта своеобразная эмоциональная связь с Сенной навлекла на Шумахера неприятности. Чего ему никогда не удавалось понять – это почему Сенне позволялось безнаказанно творить такое, тогда как на него, Шумахера, обрушивалась лавина критики. Как предположил один маститый фотограф, Пол Генри Кахир, разница в том, что атака Сенны на Проста в Судзуке была красивым и пылким жестом, удивляющим своей амбициозностью, тогда как столкновения Шумахера с Хиллом в Аделаиде и с Вильневом в Хересе были скорее отчаянными действиями человека, который боится проиграть. Макс Мосли придерживается того же мнения, хотя и выражает его иначе. Как он заявляет, поступок Сенны легко оправдать тем, как Прост обошелся с бразильцем годом раньше, а Шумахер же «сделал это, чтобы выиграть чемпионат, без каких бы то ни было особых эмоциональных причин». Шумахер держался иначе, у него не было врожденной харизмы бразильца. Но Мосли совершенно точно определил редкое качество, присущее обоим гонщикам: убежденность в том, что в погоне за победой они вправе делать все, что душа пожелает.

Сабина Кем, верная соратница Шумахера, говорит следующее по поводу отношения Михаэля к Сенне: «Он всегда восхищался Сенной. Я несколько раз заговаривала с ним об этом, но все мои попытки ни к чему не привели. Он не хочет открываться. Михаэль очень ранимый парень. Несмотря на всю его уверенность в себе, он знает свои слабые места. И понимает, что если откроется, то одному Богу известно, что выйдет наружу, потому он всегда закрыт».

Похоже на правду? Без сомнений, именно поэтому Шумахер не поехал на похороны Сенны и именно поэтому держал оборону в других сложных ситуациях, когда все, что от него требовалось, — это простые слова раскаяния. Шумахер, необыкновенно дисциплинированный человек, знает о своих эмоциональных проблемах. Он не любит эту свою сторону и не хочет показывать ее публике, поэтому прячется в свой «панцирь», никому не позволяя узнать себя и понять. С годами он все чаще стал закрываться, так как устал быть цирковой обезьянкой, которая должна показывать эмоции по требованию.

Пытаясь объяснить свою точку зрения, Михаэль приводит в пример эпизод с Микой Хаккиненом на Гран-при Италии в 1999 году. Тогда финн совершил нелепую ошибку и вылетел с трассы, упустив победу, которая была ему необходима. Хаккинен нашел, как он подумал, уединенное местечко под деревьями, сел на свой шлем и начал рыдать. Гонщика засекла телекамера с вертолета, и его нервный срыв транслировался в прямом эфире на весь мир.

Шумахер говорит вот что:

«Мика проявил немного человечности, немного эмоций, и что сделали журналисты? Они его за это наказали. Так что остается делать? Приходится сохранять эмоциональное равновесие, не показывать своих чувств, потому что это используют против тебя. Ты собираешься и делаешь свою работу – и иногда кажешься безразличным. Даже бесчеловечным. Но ты вынужден так поступать, чтобы защитить себя».

Шумахеру это удавалось настолько хорошо, что его часто называли роботом. Но был один случай, когда он совершенно потерял самообладание. Выиграв Гран-при Италии в 2000 году, немец расплакался на пресс-конференции после гонки, когда ему сказали, что он сравнялся с Сенной по числу побед – сорок одна. Сегодня Михаэль говорит, что ему неловко за эти слезы. «Не знаю почему, но тень Айртона словно преследует меня. Каждый раз, когда меня сравнивают с ним, я испытываю невероятное волнение. Разумеется, приходится делать над собой усилие, чтобы спрятать эмоции и не выдавать слабости».

Тогда эмоции хлынули через край именно при упоминании о Сенне, но реакция Шумахера была вызвана и тем, что он выиграл очень важную для себя гонку, — все лето он находился под жестким прессингом, титул словно выскальзывал у него из рук. В довершение всего в то утро ему сказали, что Вилли Бергмайстер, один из его ближайших соратников и его первый работодатель, пережил обширный инфаркт. Коктейль эмоций был настолько сильным, что он не смог сдержать их.

Одержав первую в Монако победу, Шумахер обеспечил себе внушительное преимущество в чемпионате мира над новым соперником – партнером Сенны по Williams Деймоном Хиллом. Немец победил в четырех гонках из четырех и шел вперед с крейсерской скоростью. Даже поломка коробки передач во время Гран-при Испании, которая привела к тому, что Шумахер вынужден был провести половину гонки на пятой передаче, не остановила его. Согласно истории, которая давно уже стала «классикой жанра», он с легкостью адаптировал манеру езды и привел машину на второе место за Хиллом.

В Канаде и во Франции Михаэль тоже победил. В середине сезона у Шумахера было шестьдесят шесть очков по сравнению с двадцатью девятью у Хилла, и первый чемпионский титул уже замаячил на горизонте. Но затем начались неприятности.

События лета 1994 года пошатнули доминирование Шумахера в чемпионате и, что гораздо хуже, подорвали его репутацию. Сначала он влип в неприятности из-за того, что проигнорировал черный флаг, который означает дисквалификацию посередине гонки. Затем FIA уличила Benetton в мошенничестве – в ходе расследования пожара на пит-лейн выяснилось, что команда сняла фильтры с топливного шланга, чтобы ускорить процесс подачи топлива. Наконец, в Спа Шумахер провел потрясающую гонку, а затем узнал, что его болид дисквалифицирован за нелегальные модификации днища. Но хуже всего стало то, что FIA обнаружила в бортовом компьютере Benetton программу, при помощи которой гонщик мог активировать систему контроля запуска. Таким образом, честность Шумахера была поставлена под сомнение, и немца раз за разом подвергали критике. Для него этот опыт оказался весьма неприятным.

Несмотря на то что к Шумахеру липла грязь, виновата во всем по большей части была команда. Многим опытным экспертам Формулы-1 казалось, что FIA объявила Benetton вендетту. Предполагают, что федерация хотела тем самым обострить борьбу в чемпионате, нивелировать огромное преимущество Шумахера по очкам. Но это было далеко не все.

После смерти Сенны FIA провела целый ряд поспешных изменений в регламенте, которые предназначались для того, чтобы снизить скорость болидов и сделать их безопаснее в целом. Огромное беспокойство у команд вызвало изменение профиля днища – чтобы болиды не цепляли днищем землю, как Сенна в Имоле. Но высота дорожного просвета оказывает огромное влияние на аэродинамику, и команды сочли, что поспешные изменения такого рода сделают машины менее стабильными. Многим казалось, что новый регламент слишком плохо продуман и требует дополнительных согласований.

Незадолго до Гран-при Испании, в конце мая, босс Benetton Флавио Бриаторе написал открытое письмо президенту FIA Максу Мосли, в котором подверг сомнению его способность контролировать выполнение новых правил и работу по повышению безопасности. Текст последнего абзаца этого письма был дерзким. «Вы продолжаете настаивать на выполнении плохо продуманных правил. А мы сомневаемся в вашей способности адекватно решать технические вопросы и вопросы безопасности в Формуле-1».

Бриаторе, несмотря на свою близость с другим «серым кардиналом» Формулы-1 Берни Экклстоуном, считался относительным новичком в этом спорте: он пришел в него в 1989 году. Флавио стоял у штурвала молодой команды, которая оказалась в шаге от чемпионства, тем самым нарушая комфорт элиты – McLaren, Williams и Ferrari. Письмо Бриаторе было в чистом виде проявлением недоверия к президенту FIA. Итальянец нарывался на неприятности, и Benetton получил свое сполна.