Поцелуй герцога - Джеймс Элоиза - Страница 54

Однако здесь пахло, как в кухне: на вертеле жарились цыплята, и в воздухе стоял запах дрожжей и муки. Четверо или пятеро юношей в поношенных формах поворачивали вертел, точили ножи и мыли картофель. Посередине комнаты за длинным столом женщина яростно месила тесто.

Впервые с момента похищения Оливия перестала пытаться высвободить связанные веревкой запястья и осмотрелась. Мадам Фантомас, – а это была она, – выглядела так, словно работала в цирке: огромная, смелая женщина-пират. Черные волосы, стянутые на затылке, нимбом поднимались над головой, изогнутые брови, алый рот. На ней было платье с низким вырезом, а поверх него заляпанный кровью и мукой фартук. Поверх платья почти до талии свисали нити бус: огромные глыбы бирюзы, золотые цепи и даже крест. Они совершенно не походили на ожерелья, которые видела до этого Оливия.

Мадам месила громадный кусок теста, и ее мощные мышцы напрягались, когда она подбрасывала его, складывала и переворачивала. Через мгновение она отодвинула тесто в сторону и потянулась к стакану с красным вином – кольца звякнули о стекло, они украшали все ее пальцы. У нее были глаза, как у гуся, который однажды взбесился и клюнул пекаря. Безумные глаза.

– Я привел вам шлюху, – произнес месье Бессетт из-за плеча Оливии. – Нашел ее в хижине папаши Бланшара, она ждала своего приятеля.

– Шлюха, как же! – хмыкнула мадам. – Вынь у нее изо рта кляп, идиот. Перед тобой птица высокого полета, а национальность мы выясним. Можно продать, но скорее всего она обычная кокетка, у которой интрижка на стороне.

Не сводя взгляда с Оливии, она отщипнула кусочек сырого теста и положила в рот.

Бессетт не стал развязывать шарф, а просто стащил через голову Оливии.

Пару секунд стояла тишина, а потом одновременно произошли две вещи: Оливия разразилась яростным потоком слов на французском, ругая Бессетта и настаивая на незаконности ее похищения, а мадам Фантомас повернулась и рявкнула:

– По вкусу похоже на пойло для свиней. – Схватив огромный кусок мягкого теста, она швырнула его через всю кухню.

Оливия замолчала.

Тесто ударилось о стену и скользнуло вниз, приземлившись на неровный кирпичный пол.

– Накормите шлюху! – прорычала мадам. Все молча уставились на нее. – Немедленно!

– Я не шлюха! – Кажется, здесь надо орать, чтобы на нее обратили внимание. – Я просто ждала возвращения жениха. И я не хочу есть.

– Возможно, ты не шлюха, но уж точно дура с английским выговором, – заметила мадам, сделав большой глоток вина. – Какого черта англичанка делает в хижине папаши Бланшара? Ты шпионка?

– Нет!

– Хорошо. Потому что тут не за кем шпионить, кроме пьяного капитана и горстки юнцов, у которых яйца так малы, что не держат штаны. – Она махнула рукой в сторону юношей, поворачивавших вертел.

– Я не шпионка, – повторила Оливия. – Я требую, чтобы меня освободили. Мой жених узнает, где я.

– Шлюха! – проревела мадам, повернувшись и гневно уставившись на мальчишку в углу, после чего снова обратила взгляд на Оливию. – Ладно, если ты не шпионка, то что здесь делаешь? У нас не часто встретишь женщин-контрабандисток, к тому же ты на них совершенно не похожа.

Мальчишка встал на ноги, подбежал к огромному глиняному чану и снял с него крышку. Внутри медленно пузырилась и булькала жидкость с острым уксусным запахом дрожжей. Он налил немного в плоскую миску. Очевидно, мадам именно этим хотела накормить Оливию.

– Я прибыла в вашу страну, чтобы совершить милосердный поступок, – сказала Оливия, высоко вскинув голову. – Я помолвлена с герцогом и требую объяснить, на каком основании этот негодяй захватил меня и привел сюда. И я хочу, чтобы мне развязали руки!

– Вот это да, девственница! – Мадам криво улыбнулась. – Сегодня удачный день.

Оливия развернулась к Бессетту. Это оказался дородный мужчина с большой головой и торчащими, как розовые лепестки, ушами.

– Вы! – гневно произнесла она. – Месье Бессетт, вы должны немедленно развязать мне руки! – Оливия повернулась к нему спиной и пошевелила пальцами.

К своей радости и облегчению, она почувствовала, как он завозился с веревкой.

– Грибы! – скомандовала мадам. Мальчик вылил в пузырящуюся массу тонкую струйку зловонной мутновато-черной жидкости и принялся помешивать.

– Поаккуратнее! – рявкнула мадам, очевидно, имея в виду дрожжи, а не Оливию.

Когда руки Оливии освободились, она принялась трясти ими, восстанавливая кровообращение, потом сложила их на груди и повернулась к мадам.

– Значит, у вас есть привычка похищать женщин?

– Только если они стоят денег.

– Сколько вы хотите?

– За что?

– За мою свободу, полагаю.

– Твой французский слишком хорош для простой англичанки. – Мадам прищурилась, не обращая внимания на слова Оливии. – Ты шпионка.

– Вы сами сказали: здесь не за кем шпионить.

– Значит, ты шпионишь за мной.

Оливия возвела глаза к потолку.

– Поверьте мне, мадам, никто из тех, кого я знаю, никогда не заинтересуется ни вами, ни вашей кухней, хотя она может послужить прекрасным образцом кулинарного искусства дикарей.

– Неправда! – Мадам с силой хлопнула ладонями по обсыпанному мукой столу, так что в воздух поднялось облачко. – Все великие пекари Парижа и Лондона мечтают заполучить мой рецепт хлеба. А ты пришла сюда, потому что слышала о моем невероятном даре.

– Мне ничего не известно о вашем хлебе.

– Значит, это ты дикарка! Сам великий Наполеон говорил, что мой хлеб благословили боги. И я ни с кем не стану делиться рецептом. Ни с кем! – Мадам перешла на крик.

Оливия стояла на своем. Странно, но сейчас она совершенно успокоилась. Отряды похотливых солдат-мародеров страшили ее, но сражения с сумасшедшей поварихой были частью повседневной рутины, когда на плечах большое хозяйство.

– Если вы думаете, что кто-то собирается украсть рецепт этого отвратительного варева, то ошибаетесь.

– Она шпионка, – заявила мадам. – Кулинарная шпионка. И ужасная лгунья, как и все англичане.

– Нет! – отрезала Оливия.

Мадам принялась перечислять:

– Девственница? Вряд ли.

Оливия собралась было заговорить, но передумала.

– Помолвлена с герцогом? Тоже маловероятно. Ты богата, но отнюдь не красавица. Скорее, помолвлена с торговцем мануфактурой. – Мадам повернулась и потянула за шнур на стене. – Ей придется побыть в катакомбах, пока не проснется капитан. Сколько он вчера выпил?

Один из юнцов, поворачивавших вертел, поднял голову.

– Две бутылки, мадам.

Она фыркнула.

– Значит, не проснется до вечера. – Она вытащила связку ключей. – Отведи ее в самый дальний конец, Пти.

Оливия сердито взглянула на мальчишку.

– Она леди, – возразил он. – Леди не должны сидеть в камере.

– Ей чертовски повезло, что отменили гильотину, – ответила мадам, допивая вино. – В Париже они все делали как надо. Люди зарабатывали на жизнь, отрубая головы аристократам так же, как я сейчас разрублю на части вот этот боб. Бессетт, иди с ними.

– Я требую встречи с ответственным за это заведение! – гневно произнесла Оливия.

– Это я, – отозвалась мадам.

– Вы?! Вы служанка, а не командир гарнизона.

– Вина! – проревела мадам. Один из мальчишек подбежал к ней и подлил в стакан красное вино. – Я за все отвечаю, пока капитан пьян или спит, а это случается почти двадцать три часа в сутки.

Оливия взглянула на вино в ее стакане.

– Укрепляет кровь, – ухмыльнулась мадам. Она достала из мешка пригоршню муки и рассыпала по столу. – Дайте мне еще теста. Я начинаю заново.

Бессетт схватил Оливию за руку.

– Буду держать. Может, мне снова тебя связать?

Оливия покачала головой, с ненавистью глядя в его водянисто-голубые глаза.

– Мой жених вас убьет, когда узнает, как вы обращались со мной.

Бессетт ухмыльнулся, показав черные зубы.

– Он не первый, кто попытается. Надеюсь, ты не против, если я оставлю себе твой плащ. Я смогу продать его за десять су.