Меченый - Горъ Василий - Страница 14

• Предыдущая
• 14/65
• Следующая

Иерарх вытаращил глаза:

– Спаси и сохрани!!!

Глава Ордена удовлетворенно хмыкнул и проворчал:

– Надо же, догадался!

Брат Рон почтительно склонил голову:

– В который раз поражаюсь вашему умению соединять несоединимое и использовать получившееся чудо на благо Ордена!

– Мне положено, – усмехнулся брат Ансельм. А потом повернулся к брату Фариду: – Какие новости из Вейнара?

Иерарх поднял взгляд к небесам, осенил себя знаком животворящего круга, сложил руки перед грудью и трагически вздохнул:

– Его величество Шаграт второй, Латирдан, отдал душу Вседержителю…

Увидев дурашливую улыбку, заигравшую на губах брата Фарида, глава Ордена почувствовал, что его охватывает гнев. И нехорошо усмехнулся:

– Скажи-ка, а с чего это тебе так весело?

Улыбка тут же исчезла. Уступив место легкой бледности:

– Латирдан умер именно так, как требовалось. То есть после того, как отправил письма своему сыну и вассалам. Все его сторонники, находившиеся во дворце, убиты, а сам дворец перешел под полный контроль графа Варлана и его сторонников. Далее, не без нашей помощи захвачены замки Фьорн, Ож, Саммери, Голон, Геррен…

Его преподобие чуть не задохнулся от бешенства:

– И это ты считаешь поводом для веселья? Скажи, принца Неддара уже убрали?

– Пока нет.

– А графа Мирдиана Улирейского?

– Н-нет…

– А графа Грасса Рендалла, барона д’Атерна и барона д’Ожа?

– Н-нет! Но…

– Королевство Вейнар – это не выживший из ума Шепелявый[65], а эти четыре его военачальника и принц Неддар! – прорычал брат Ансельм, потом запоздало сообразил, что окно башни открыто, а значит, его голос разносится по всей Обители, и продолжил в два раза тише: – Вейнарский Лев вырос среди хейсаров. Поэтому для того, чтобы начать им манипулировать, надо очень постараться. То есть подвести к нему человека, который умеет держать в руке меч лучше, чем граф Мирдиан и все остальные его военачальники… На это нужно время. А его у нас нет…

– Подвести такого человека крайне сложно. А подкупить или шантажировать тех, кто его окружает сейчас, почти нереально: девять десятых его окружения – это хейсары. А эти ненормальные помешаны на понятии «верность»… – неодобрительно покосившись на брата Фарида, хмуро пробормотал брат Рон. Потом подумал и добавил: – Но самое плохое не это: Вейнарский Лев верит не во Вседержителя, а в Бастарза. Поэтому, сев на трон и разобравшись с первоочередными проблемами, он очень быстро задумается о расширении королевства, попробует собрать армию и… сообразит, что излишнее миролюбие его вассалов – следствие влияния нашего Ордена!

– Именно! – кивнул брат Ансельм. – Поэтому он взбесится и выметет нас из Вейнара поганой метлой!

– Письмо от отца он уже получил, – виновато пробормотал брат Фарид. – И выехал из лагеря…

– Не меньше, чем с сотней хейсаров, не так ли? – с сарказмом уточнил глава Ордена Вседержителя.

– Да, ваше преподобие!

– И ты думаешь, что люди графа Варлана смогут справиться с таким количеством сумасшедших горцев, не боящихся ни Вседержителя, ни Двуликого?

– Да, ваше преподобие, уверен! Так как отправил им на помощь три сотни братьев из Иверской обители…

Три сотни монахов из сильнейшей обители Рагнара[66] были силой. Поэтому глава Ордена Вседержителя слегка успокоился и повернулся к брату Ламму:

– А что у тебя?

Иерарх пожал плечами и ослепительно улыбнулся:

– В Оммане все отлично. Король Ладвир[67] возжелал придать вере во Вседержителя статус государственной религии и уже назначил дату церемонии Воссоединения[68]. Так что в первую десятину первого травника это королевство станет нашим. Кроме того, позавчера благодарный монарх отписал Ордену очередной лен…

– Какой именно? – заинтересованно спросил брат Ансельм.

– Графство Месс, ваше преподобие, – ухмыльнулся монах. И, отвечая на незаданный вопрос, добавил: – Карантин, объявленный там в конце четвертого снеженя, снят. По причине скоропостижной кончины его светлости графа Дарнеила Месса – увы, несмотря на старания лучших лекарей королевства, спасти беднягу не удалось. Да и членов его семьи – тоже.

– А что с женитьбой принца Бальдра?

– С этим чуть посложнее, – вздохнул брат Ламм. – Сваты уже в Белогорье. Но аудиенции пока не добились – Седрик[69] Белоголовый, видите ли, не представляет свою дочь замужем за Диренталем-младшим!

– М-да… Чувствую, с ним мы еще намучаемся…

– Справимся, ваше преподобие! – хором воскликнули иерархи. И, описав животворящий круг, добавили: – С помощью Вседержителя…

Тщательно промыв порез в ледяной воде, я смахнула со щеки злые слезы и обессиленно опустилась на камень: ногу надо было срочно показывать лекарю. Или хотя бы перевязать.

Только вот лекаря поблизости не было. И перевязочного материала – тоже. Или… был?

Сообразив, что для перевязки можно использовать кусок подола, я вцепилась в него руками и рванула изо всех сил. Хрустнуло – и рубашка порвалась. По шву. Обнажив ногу до середины бедра.

Я густо покраснела, вскинула голову, чтобы оглядеться по сторонам, и… застыла: в нескольких шагах от меня стоял Бездушный! И угрюмо смотрел на мою стопу.

Увидев, что я его заметила, он неторопливо подошел ко мне вплотную, присел на корточки и усмехнулся!!!

Если бы у меня оставались силы, я бы точно вцепилась ему в глаза. Ибо смотреть, как он радуется моей беспомощности, было невыносимо.

Впрочем, сил не было. Совсем. Поэтому я обреченно смотрела, как он наклоняется к моей ноге, хватает ее за щиколотку, а другой рукой разводит края раны…

Когда стопу обожгло болью, я не выдержала и зашипела:

– Больно же!!!

А потом попробовала вырваться.

С таким же успехом можно было пытаться остановить реку или душить столетний дуб. Нелюдь не обращал на мои рывки никакого внимания. И осматривал ногу ровно столько времени, сколько считал нужным.

Осмотрел. Потом вытащил из ножен кинжал и… отрезал от моего подола кусок в две ладони шириной!

Мне тут же стало жарко – мало того, что насквозь промокшая рубашка липла к телу и не скрывала практически ничего, так теперь еще и ноги оказались обнаженными!

Пялиться на мои колени Меченый не стал. Видимо, потому, что они давно посинели от холода, были покрыты жуткими пупырышками и делали меня похожей на ощипанную курицу.

Я разозлилась еще больше и… вдруг поняла, что собиралась выходить из лесу именно в таком виде!

Меня бросило сначала в жар, а потом в холод: после такого позорища я могла забыть не только о хорошей партии, но и вообще о замужестве – привести в жены девушку, выставившую себя на всеобщее обозрение, побрезговали бы даже золотари.

Тем временем слуга Двуликого зашел по колено в воду, достал со дна горсть песка, зачем-то насыпал его на тряпку и принялся ее мять. Потом прополоскал ее в стремнине и вернулся ко мне.

Я тут же подтянула к себе пораненную ногу и закрыла рану ладонью:

– Не смей! Ты внесешь заразу!!!

Никакой реакции: присев на корточки, он снова поймал меня за стопу и перевязал. Потом встал, каким-то образом закрепил посох за спиной, без особого труда поднял меня на руки и вломился в лес.

Обратного пути я практически не запомнила – меня трясло. И не от холода – от груди Бездушного тянуло жаром, как от камина в моей спальне, – а от дикого, ни с чем не сравнимого ужаса перед тем, что меня ждет на поляне. Боясь пошевелиться, я с надеждой вслушивалась в окрестный лес, пытаясь уловить звуки охотничьего рога, собачий брех, лошадиное ржание или хотя бы перестук топоров, но, увы, в этот день Вседержитель смотрел не на меня. И единственное, что я смогла услышать, – это звук дыхания Бездушного и биение его сердца.

• Предыдущая
• 14/65
• Следующая