Работа на стороне - Батчер Джим - Страница 32

— Noctus ex illuminus, [29] — прошептал я, как только видение окончательно закрепилось в моих мыслях. Картинка с тремя уродливыми, тощими, покрытыми боевыми шрамами малками, которые идут по собственным тихим мирным делам. Я направил энергию, которая будет питать иллюзию и нарушил круг медленным, аккуратным движением.

— Это уже работает? — просила Гард невозмутимо.

— Да, — ответил я. Мои глаза были все еще закрыты, концентрируясь на иллюзии. Я провел руками вокруг, нащупал широкую спину Мыша и положил одну руку на его холку. — Хватит отвлекать меня. Идем.

— Ладно. — Она сделала короткий вздох, что-то шепнула, а затем раздался треск и вспышка света. — Руна активирована. — Сказала Гард.

Она положила руку мне на плечо. Малки не используют никаких источников света, и если группа иллюзорных малков попытается пройти со светом, это уничтожит весь эффект, который мы старались произвести. Поэтому нам предстояла прогулка в темноте.

— У нас есть около пяти минут.

Я хмыкнул, держась за собаку, и мы начали движение, доверив Мышу выбирать направление. Несмотря на то, что вокруг была темнота, я не рискнул открывать глаза. Любое отвлечение от картинки в моём мозгу способно разорвать иллюзию так же, как ураган разрывает туалетную бумагу. Поэтому я шел, сосредоточившись, и надеялся, черт побери, что это сработает.

Я не мог представить себе, сколько прошло времени, но мы шли, по моим внутренним ощущениям, где-то около получаса. Я как раз собирался спросить Гард, прошли ли мы уже опасный участок, когда нечеловеческий голос не дальше чем в футе от моего левого уха произнес, на ломаном английском:

— Каждый день прибывает всё больше новых когтей. Мы голодны. Мы должны разорвать на лоскутки эту обезьяну и покончить с ним.

Меня это так напугало, что сердце ушло в пятки, но я удерживал картинку у себя в голове. Я слышал прежде, как говорят малки. Их странное произношение слов, тревожные интонации и звук только усилили картинку в моей голове.

Повсюду вокруг нас раздался целый хор голосов произносящих поддерживающие унизительные заявления. Малки выкрикивали их лениво на исковерканном английском. Их было больше чем двадцать. Это была маленькая орда.

— Терпение, — сказал другой малк. Было ясно, что эта беседа повторялась уже множество раз. — Пускай обезьяна думает, что ему удалось привлечь нас, как обычных сторожевых собак, чтобы мы охраняли вход. Он охотился на территории чародея. Чародей придёт, чтобы встретиться с ним. Эрлкинг [30] хорошо отблагодарит нас и будет благосклонен к нам, когда мы принесем ему голову чародея.

Боже. Я почувствовал себя знаменитым.

— Я устал от ожидания, — возразил еще один малк. — Давайте убьем обезьяну и его добычу, а потом поохотимся на чародея и прикончим его.

— Терпение, охотники. Он сам придет к нам, — сказал первый голос. — Обезьянья суета привлечет его, после чего мы повергнем чародея. — Оттенки удовольствия безошибочно слышались в его голосе. — И его маленькую собачку тоже.

Мыш беззвучно, вибрирующее зарычал. Я смог, откровенно говоря, почувствовать это только потому, что прикасался к его спине. Он, тем не менее, продолжил путь, и мы вышли из длинного туннеля, оккупированного малками. Это было бесконечное множество минут и несколько поворотов, прежде чем Гард облегченно выдохнула сквозь зубы:

— Их было больше, чем двадцать.

— Точно, я тоже заметил это.

— Я думаю, мы миновали их.

Я вздохнул и, вызывая вновь тусклый свет из моего амулета, развеял магию, которую удерживал в голове. Или попробовал развеять, во всяком случае. Я открыл глаза и моргнул несколько раз. Моя голова была похожа на один из тех телевизоров в универмаге, на котором зависла картинка, из-за чересчур долгого просмотра. Я смотрел на Мыша и Гард, но видел диких, с приплюснутой головой малков. Последствия иллюзии, которую я представлял вокруг них с таких усердием.

— У Вас есть еще одна из этих рунных штучек? — спросил я.

— Нет.

— Нам придется быть очень изворотливыми на пути назад, — сказал я.

— Об этом пока нет нужды волноваться, — безразлично произнесла Гард, начиная идти вперед.

— Уверен, что есть. Когда у нас будет девушка, нам нужно будет выбираться вместе с ней. Господи, вы никогда ничего не читали из творчества Джозефа Кемпбелла? [31]

Она пожала одним плечом.

— Гренделькин — это сложный и тяжелый противник. Так что одно из двух, мы или умрём, или нет. Так что шансы пятьдесят на пятьдесят, что нам придется волноваться насчет малков на обратном пути. Зачем тратить на это силы, если мы еще не знаем, будет ли это необходимо?

— Можете звать меня сумасшедшим, но я обнаружил, что когда я размышляю над серьезными вещами, например о том, как выбраться на поверхность, это делает проще управление маленькими вещами. Например, как не сбить дыхание.

Она подняла вверх руку и сказала:

— Погодите.

Я, прислушиваясь, замер. Мыш, принюхиваясь к воздуху, остановился, его уши крутились, как два маленьких радара, но он не подавал знака, что заметил поблизости опасность.

— Мы близко к его логову, — прошептала она.

Я удивленно приподнял брови. Туннель выглядел точно так же, как и тот, по которому мы шли несколько минут назад.

— Откуда вы это знаете?

— Я могу это чувствовать, — ответила она.

— Вы можете чувствовать?

Она двинулась вперед.

— Да. Это так я узнала, что он начал передвигаться по городу.

Я усмехнулся.

— Было бы очень мило, если бы вы заранее поделилась этой информацией.

— Уже недалеко, — сказала она. — Мы должны успеть вовремя. Идем быстрее.

Я почувствовал, как мои брови поднимаются вверх. Мышь превосходил нас двоих, когда дело касалось чисто физического восприятия, но он не показывал, что обнаружил что-то враждебное впереди. Мои собственные чувства были настроены на восприятие всех видов сверхъестественных энергий и с тех пор, как мы спустились в Преисподнюю, я держал их настороже. Я не чувствовал активности любого вида, которая могла бы ощущаться как враждебное присутствие.

Если знание — это сила, то невежество — это слабость. При моей работе, невежество может вас убить. Гард ничего не сказала про мистическую связь между ней и этой бестией, но это наиболее вероятное объяснение того, как она может ощутить его присутствие, когда я этого не мог сделать.

Проблема была в том, что подобные виды связи по определению не могут работать в один конец. Если она может чувствовать Гренделькина, было бы странно, если он, в свою очередь, не мог чувствовать её.

— Ох, подождите, — пробормотал я. — Если это существо знает, что мы приближаемся, мы же не хотим бежать вслепую?

— Нет времени. Оно почти готово к спариванию. — Раздражение рычащими нотками скользило в её голосе, Она взяла топор наизготовку и достала из рюкзака то, что выглядело как осветительный патрон, после чего отбросила рюкзак в сторону.

Затем она запрокинула назад голову и издала крик чистого, злого вызова. Звук был такой громкий, такой дикий и неукротимый и такой примитивный, что его было неожиданно услышать от человека. В нем не было слов, но это, без сомнения был вызов. В ее крике слышалась безудержная ярость, презрении к опасности, к жизни… и к смерти. Этот боевой клич пробрал меня до дрожи, а ведь он даже не был направлен в мою сторону.

Гард зажгла свет резким поворотом запястья и оглянулась на меня через плечо. Зловещие зеленые отблески играли на её лице, создавая причудливые тени. Её ледяные глаза были широко открыты, губы сжаты в бледном ободке улыбки, такой узкой, что кровь отлила от них. Ее голос вибрировал и вызывал дрожь:

— Достаточно разговоров.

Святой Шварценеггер.

Гард была психом.

Это было реакцией не на хладнокровного, здравомыслящего профессионала, которого я видел работающим на Марконе. На самом деле я никогда не видел никого из настоящих, старой закалки, берсерков. Но этот крик.… Это было как эхо, прозвучавшее через столетья из глубины веков — из древнего, жестокого мира давно затерянного в тумане времени.