Дом с характером - Джонс Диана Уинн - Страница 48

• Предыдущая
• 48/51
• Следующая

Чармейн вместе с Симом оказались последними. Руки у Чармейн уже ныли.

— Подержите, пожалуйста, — попросила она Сима. — Это вещественное доказательство.

Пока Сим произносил: «Разумеется, мисс», Чармейн сунула ему слиток. От тяжести у Сима разом опустились руки и подкосились ноги. Чармейн оставила его бороться с вещественным доказательством и вбежала в комнату — оказалось, что это Главная гостиная с выстроившимися вдоль стен лошадками-качалками. Принц Людовик застыл посреди гостиной — с голым лиловым черепом он выглядел очень странно. Теперь он прижимал Моргана к себе одной рукой за шею, а Потеряшка скакала и приплясывала у его ног, пытаясь дотянуться до Моргана. Парик валялся на ковре, словно мертвый зверь.

— Вы сделаете все, что я скажу, — проговорил принц, — а не то ребенок пострадает.

Чармейн заметила, как в камин слетело голубое пламя. Она присмотрелась и увидела, что это Кальцифер: должно быть, он проник сюда по трубе в поисках дров. Кальцифер уселся среди погасших поленьев, вздохнув от удовольствия. Перехватив взгляд Чармейн, он подмигнул ей оранжевым глазом.

— Я говорю — пострадает! — театрально провозгласил принц Людовик.

Софи посмотрела на Моргана, который извивался в руках принца, потом сверху вниз на Светика, который просто стоял столбом и рассматривал свои пальцы так, словно видел их впервые в жизни. Потом она поглядела в камин, на Кальцифера, и Чармейн показалось, будто она с трудом сдерживает смех. После чего Софи срывающимся голосом произнесла:

— Ваше высочество, предупреждаю вас, вы совершаете огромную ошибку.

— Несомненно, — подтвердил король, который после погони побагровел и запыхался. — Мы, граждане Верхней Норландии, не любим судить за измену, однако вас осудим с наслаждением.

— Каким образом? — поинтересовался принц. — Я не ваш подданный. Я лаббокин.

— Тогда вы по закону не сможете стать королем после моего отца, — отчеканила принцесса Хильда. В отличие от короля она уже остыла и держалась вполне царственно.

— Что вы говорите? — проговорил принц. — Мой родитель лаббок говорит, что я стану королем. Он сам намерен править страной через меня. От чародея он избавился, и теперь ему никто не помешает. Вы должны немедленно короновать меня, иначе этот ребенок пострадает. Я беру его в заложники. А что еще дурного я совершил, кроме этого?

— Вы забрали все их деньги! — закричала Чармейн. — Я видела, как вы — да-да, вы, два лаббокина, — заставили кобольдов утащить все собранные налоги в Кастель-Жуа! А ну отпустите этого малыша, пока он не задохнулся!

К этому времени лицо у Моргана стало ярко-алое, и он лихорадочно брыкался. Наверное, у лаббокинов вообще нет никаких человеческих чувств, подумала Чармейн. Но Софи — почему Софи так потешается?!

— О небеса! — сказал король. — Вот, оказывается, куда девались деньги, Хильда! Хотя бы одна загадка разгадана. Спасибо, спасибо, милочка!

Принц Людовик произнес с брезгливой гримасой:

— Чему вы так радуетесь? Вы что, не слышали, что я сказал?! — Он повернулся к бесцветному господину. — Того и гляди, предложит нам оладьев! Давай, насылай свои чары. Забирай меня отсюда.

Бесцветный господин кивнул и распростер перед принцем свои лиловатые руки. Однако именно в этот миг в зал прошаркал Сим с золотым кирпичом в руках. Он проворно проковылял к бесцветному господину и уронил золотой кирпич ему на ногу.

После чего произошло все сразу и очень быстро.

Пока бесцветный господин, ставший от боли густо-лиловым, скакал и кричал, Морган боролся за последний глоток воздуха. Руки у него задергались — напряженно, словно бы в конвульсиях. И вдруг принц Людовик обнаружил, что держит за горло высокого взрослого мужчину в элегантном синем атласном костюме. Он выпустил мужчину, тот проворно развернулся и наотмашь ударил принца в лицо.

— Как вы посмели! — завизжал принц. — Я не привык к подобному обращению!

— Сочувствую, — сказал чародей Хоул и ударил его еще раз. Тут принц Людовик запутался ногами в парике и со стуком сел на пол. — Другого языка лаббокины не понимают, — бросил чародей королю через плечо. — Ну что, старина Луи, хватит с тебя?

В это самое время Морган, почему-то облаченный в голубой бархатный костюмчик Светика, который был ему невозможно велик и весь собрался в складки, бросился к чародею, гудя: «Папапапапапа!»

Ой, поняла, подумала Чармейн. Они каким-то образом поменялись местами. Отличное колдовство. Хотела бы я так научиться. Глядя, как чародей держит Моргана подальше от принца, она недоумевала, почему Хоулу понадобилось казаться красивее, чем он есть на самом деле. Большинство людей сочло бы его ослепительным красавцем, — правда, решила Чармейн, волосы у него какие-то ненатуральные. Они падали на обтянутые синим атласом плечи невозможно прекрасными льняными локонами.

Однако одновременно с этим Сим попятился назад — бесцветный господин по-прежнему скакал перед ним — и, по всей видимости, пытался официально возвестить о чьем-то прибытии. Но Морган поднял такой гвалт, а Потеряшка так тявкала, что никто ничего не расслышал, кроме «Ваше величество» и «Ваше королевское высочество».

Пока Сим говорил, чародей Хоул поглядел в камин и кивнул. Тут снова что-то произошло — между чародеем и Кальцифером, не то чтобы вспышка света, но и не то чтобы вспышка невидимого света. Пока Чармейн пыталась это осмыслить, принц Людовик вдруг стал сжиматься и словно бы рушиться куда-то к полу. Бесцветный господин тоже. На их месте оказались два кролика.

Чародей Хоул посмотрел сначала на них, а потом на Кальцифера.

— Почему кролики? — спросил он, подхватывая Моргана на руки.

Морган тут же перестал вопить, и на миг воцарилась тишина.

— Посмотрел, как он скачет, — ответил Кальцифер. — Чистый кролик.

Бесцветный господни по-прежнему скакал — но скакал уже в обличье крупного белого кролика с вытаращенными лиловыми глазами. Принц Людовик, который стал бледно-палевого окраса, с лиловыми глазами, которые оказались даже больше, чем у бесцветного господина, по всей видимости, был так поражен, что утратил способность двигаться. Он поводил ушами и дергал носом…

…и тут на них набросилась Потеряшка.

Между тем посетители, о которых пытался доложить Сим, были уже в зале. Потеряшка загрызла палевого кролика под самыми полозьями расписных кобольдовских саней, которые толкала перед собой Монтальбинская Ведьма. В санях, обложенный грудой голубых подушек, полулежал дедушка Вильям — бледный и исхудавший, но державшийся заметно бодрее. Чародей, и Ведьма, и Тимминз, который стоял на подушках, — все перевесились через резной голубой с золотом борт посмотреть, как Потеряшка, коротко и тоненько рыкнув, хватает палевого кролика за шею и с очередным миниатюрным рыком швыряет его себе за спину — и он, мертвый, с громким шлепком падает на ковер.

— Поразительно! — сказали чародей Норланд, король, Софи и Чармейн. — Ведь Потеряшка с виду такая крошечная!

Принцесса Хильда переждала, пока кролик шлепнется, и поплыла через зал навстречу саням. Она величественно оставила без внимания суету и топот — это Потеряшка гонялась по залу кругами за белым кроликом.

— Моя дорогая принцесса Матильда, — сказала принцесса, протягивая обе руки к маме Питера. — Как давно я не видела вас здесь. От души надеюсь, что ваш визит к нам будет долгим.

— Как пойдет, — сухо ответила Ведьма.

— Троюродная сестра моей дочери, — объяснил король Софи и Чармейн. — Почему-то предпочитает, чтобы ее называли Гдетотамской Ведьмой. Очень сердится, когда ее называют принцессой Матильдой. Разумеется, моя дочь всегда делает на этом особый упор. Хильда терпеть не может показной скромности.

К этому времени чародей Хоул посадил Моргана себе на плечи, и оба они увлеченно следили, как Потеряшка загоняет белого кролика вот уже за пятую лошадку-качалку. Снова раздался миниатюрный рык. И вдруг из-за лошадок вылетел мертвый кролик — обмякший кроличий труп.

• Предыдущая
• 48/51
• Следующая