Ночь оборотней - Тертлдав Гарри Норман - Страница 19

— Капитан, ты что, рехнулся? — изумленно спросил Вэн.

— Надеюсь, что нет.

Джерин оттеснил Вэна и потряс начинавшего шевелиться трокмэ.

Дайвико пришел в себя, голова у него страшно гудела. Он застонал и открыл глаза. Над ним склонился проклятый Лис. С белым шрамом над глазом, резко заметным на загорелой коже, скуластое лицо его выглядело жестким. Трокмэ напрягся, собираясь вскочить, как вдруг ощутил холодное прикосновение к горлу. Он скосил глаза, увидел клинок и увидел, что лезвие его окровавлено.

Лицо пленного исказила бессильная ярость.

— И не надейся, что я стану молить о пощаде, — сказал он. — Перережь мне горло — и дело с концом.

— Слова настоящего воина, — кивнул Джерин, обращаясь к трокмэ на лесном языке с легкостью, которая показалась тому ужасающей. — Надеюсь, ты так же мудр, как и храбр.

Он убрал меч в ножны и помог растерянному трокмэ сесть. Увидев убитых товарищей, вождь зарычал.

Джерин махнул рукой в их сторону и продолжал:

— Ты и твои друзья слышали предостережение Сивиллы, но не обратили на него внимания. Видишь, что с ними стало. Можешь не сомневаться, та же участь ожидает тебя и твоих соплеменников, если вы последуете за Баламунгом. Если я сохраню тебе жизнь, ты согласишься передать мои слова своим соплеменникам и тем из них, кого встретишь в дороге?

Дайвико в раздумье нахмурил рыжие брови. Наконец он произнес:

— Я согласен. На Катуволкуса и Арвигаруса мне наплевать. А вот бедняга Тогэйл — другое дело. Трудно мне будет взглянуть в глаза моему брату Келу и сообщить, что его любимый сын лежит с перерезанным горлом и неотмщенный. Однако я все равно это сделаю, чтобы уберечь свою родню. Лис, ты мне не нравишься, но я сдержу слово. Клянусь Таранисом, Тевтатесом и Эсусом.

«У трокмуа это самая серьезная клятва, — подумал Джерин. — Если уж она не заставит вождя сдержать обещание, то и ничто другое не сможет».

— Молодец! — сказал он, пожимая руку трокмэ и помогая ему подняться на ноги.

В припадке внезапного умиления он чуть было не сказал варвару, что тот мыслит как элабонец, но вовремя спохватился. Гордый вождь мог счесть подобную похвалу за оскорбление.

— Минуточку, — сухо вмешался Эчебар. — Не только у вас есть претензии к этому человеку. Из-за него пролилась кровь в священном храме нашего повелителя, что совершенно недопустимо.

И страж в знак почтения к Байтону коснулся глаз и затылка кончиками пальцев правой руки. Фэлфарун энергично закивал, выражая согласие. Стражники нацелили на трокмэ копья. Тот невозмутимо пожал плечами, однако рука его приготовилась в любой миг выхватить меч.

— Уверен, мы сумеем договориться, — вмешался Джерин, отводя капитана и священника в укромный угол.

Несколько минут прошло в спорах. Лис напомнил своим оппонентам, что Дайвико еще по дороге к святилищу ясно давал всем понять, что он ни в чем не согласен с вождем, ставшим зачинщиком этой достойной всяческого порицания стычки. Кроме того, заявил он в заключение, у него лично нет никаких сомнений, что Байтон вполне способен сам постоять за себя. Разве не о том свидетельствует тело нечестивого вора, выставленное во дворе храма?

Эчебар буркнул что-то стражникам, и Дайвико отпустили. Тот, все еще держась за ушибленную голову, поклонился Джерину и ушел.

Еще одно умеренное пожертвование «на храм» помогло Фэлфаруну забыть о своих синяках. С Эчебаром дело обстояло сложнее, так как брань Вэна задела его гордость. Он хотел извинений, а не золота. Убедившись, что Вэн далеко и ничего не услышит, Джерин смиренно принес ему их.

Служки в черных одеждах утащили куда-то тела мертвых трокмуа и принялись вытирать кровь, на которую уже начали слетаться мухи. Сохраняя недовольный вид и насупив брови, Эчебар собрал своих людей и ретировался с ними во двор.

— А теперь, любезные, пойдемте наконец к Сивилле, — возвестил Фэлфарун почти с той же торжественностью, что и до падения, когда его прекрасные одеяния выглядели много лучше.

Вход в чертоги Сивиллы походил на оскаленную черную пасть. Элис, все еще бледная, взяла Джерина за руку. Глядя вниз, в пугающую неизвестность, она черпала в этом прикосновении силы. Вэн ругался на чем свет стоит, пытаясь соскрести с кирасы запекшуюся кровь.

Фэлфарун исчез в зияющем отверстии.

— Можете смело спускаться, — крикнул он. — С тех пор, как сто лет назад несчастный кузен императора Форенза… кажется, он был вторым в роду с таким именем… так вот, когда кузен его споткнулся и сломал лодыжку, было решено сделать здесь ступени и настелить пол, убрав камни и грязь. Такова жизнь. — Он вздохнул, видимо сожалея о том, что разные новшества неуклонно теснят милую добрую старину.

Подземный коридор, ведущий в обиталище прорицательницы, спускался все ниже и ниже, поворачивал то в одну сторону, то в другую, пока наконец Джерин совершенно не потерял возможность отслеживать путь. В тусклом, мерцающем свете редких свечей, вставленных в жерла древних подсвечников, развевающиеся одежды Фэлфаруна казались какими-то чудовищными крылами, а боковые подземные ответвления так жутко чернели, что даже смотреть на них было боязно, не то что проходить мимо. Элис притиснулась к Джерину и покрепче сжала его надежную руку.

Большая часть подземного хода выглядела первозданно. То там, то здесь в свете свечей вспыхивали кусочки кристаллов, эти искорки тут же гасли у паломников за спиной. Потом в стенах и справа и слева стали встречаться облицованные кирпичом участки, а кое-где проглянула и очень древняя кирпичная кладка, характерная для того времени, когда люди на побережье реки Кидзуватны только-только начали строить свои города. Кирпичи, ее составлявшие, были не гладкими и прямоугольными, а выпуклыми и неровными, как лепешки.

Когда Джерин спросил, что это, Фэлфарун с содроганием и придыханиями ответил, что эта кладка призвана противостоять очень могущественным магическим чарам.

— Видите ли, вовсе не все ответвления подземелья безопасны для человека. В некоторых мы храним оружие, в других — зерно и сокровища. Но есть и такие, где обитают совершенно жуткие существа. Люди, пытавшиеся выследить их, исчезали. Поэтому было решено замуровать эти проходы во избежание новых потерь. Больше я ничего не могу вам сказать, это было сделано много лет назад.

Представив себе, какие чудища могут населять эти мрачные пещеры, Джерин тоже содрогнулся. Он старался не думать о тоннах камней и земли над их головами. Вэн что-то пробормотал, то ли молитву, то ли проклятие, и подтянул выше пояс, на котором висел его меч.

При входе в жилище Сивиллы их встретила древняя статуя Байтона, улыбавшаяся загадочной улыбкой. Свечи сменились яркими факелами. Коридор расширился, образовав небольшую пещеру. Лицо Джерина обдало прохладным влажным ветерком. Он услышал глухой рев огромной подземной реки.

Когда Фэлфарун взял его под локоть, Лис вздрогнул.

— Ваши подношения дают вам право на частную беседу с Сивиллой, если таковым будет ваше желание, — сказал священник.

Джерин подумал, затем утвердительно кивнул.

К его удивлению, отекшее лицо Фэлфаруна расползлось в полуулыбке.

— Хорошо, — сказал он. — Если ее ответ вам не понравится, ваш мускулистый друг наверняка попытается опять швырнуть меня куда-нибудь.

Вэн смущенно засопел. Фэлфарун продолжал:

— Пусть удача сопутствует вам, любезные. Оставляю вас наедине с Сивиллой.

С этими словами он махнул рукой в сторону трона и был таков.

— Клянусь мечом, — тихо проговорил Вэн, — если бы я не знал, что такое попросту невозможно, то решил бы, что этот стульчик вырезан из одной черной жемчужины.

Громадное, выше человеческого роста, кресло отливало перламутром в свете факелов. На двух задних столбах сияли серебряные короны.

Великолепие трона еще острее подчеркивало убожество кучки отрепьев, помещавшейся на гигантском сиденье. Хотя трокмуа и назвали Сивиллу старой каргой, Джерин не мог поверить, что увидит ту же старуху с иссушенным телом, через которую бог говорил с ним лет десять назад. Но это и вправду была она. Один глаз потускнел, другой побелел от катаракты. Лицо ее сплошь покрывали морщины, а сквозь редкие пряди пожелтевших волос просвечивал голый череп.