Владыка Севера - Тертлдав Гарри Норман - Страница 67

— Нет, это не так, — повторила Тарма. — На самом деле это было похоже… я почти ощущала, как что-то толкает меня к кувшину.

Большая голова Джероджа ходила вверх-вниз: он кивал.

Джерин хотел было закричать на них, что они не просто лгуны, а лгуны, каким нужна взбучка, но внезапно умолк, и злые слова не успели слететь с его губ. Маврикс использовал Райвина в качестве своего орудия примерно таким же образом, побуждая того накачиваться вином, что давало возможность ситонийскому богу с легкостью проникать в северные земли. Но сейчас это был не Маврикс, он не имел никакого отношения к элю. Это был…

— Бейверс? — Губы Джерина словно бы сами выдохнули имя бога. Тихо и изумленно.

Ведь Бейверс был самым что ни на есть элабонским божеством. А до нынешнего момента все элабонские боги дружно помалкивали… даже когда Волдар и ее сторонники — боги гради — стали оказывать захватчикам помощь.

До нынешнего момента… Джерин подумал, что он, возможно, похож на утопающего, который хватается за соломинку в попытке не дать себе утонуть. Неожиданная тяга Джероджа и Тармы к элю, вполне возможно, не имела никакого отношения к Бейверсу и вообще к чему бы то ни было, кроме возрастающей, развивающейся, неуемной жажды. Вроде той, что превращает обычных людей в пьянчуг безо всякого божественного вмешательства.

— Что ж, — сказал он, обращаясь по большей части к себе, чем к чудовищам или все еще разочарованным детям, — если ты намерен хвататься за соломинки, во имя Даяуса или Бейверса, так хватайся за них! Не дай им проскользнуть у тебя между пальцев.

— О чем это ты, отец? — спросил Дагреф, как обычно, невероятно оскорбленный тем, что отец изрекает что-то, чего он не может понять.

— Не важно, — ответил Джерин с отсутствующим видом, что оскорбило мальчика еще больше. В довершение ко всему, он даже не обратил внимания на раздражение сына. Вместо этого одной рукой он взял за руку Джероджа, другой — Тарму. — Пойдемте обратно в главную залу, вы оба. К кувшину с элем. Угоститесь еще.

Джеродж встретил это заявление восторженным рыком. Тарма спросила:

— Ты ведь не заставишь нас так напиться, чтобы на следующее утро нам было плохо?

Ее слова заставили Джероджа задуматься. Болезненные воспоминания о своем первом похмелье были еще живы и в нем.

Если бы Джерин мог уйти от ответа на этот вопрос, он бы так и сделал. Но вряд ли ему это удалось бы, а перспектива привести в ярость двух монстров, каждый из которых был больше и сильнее его, по меньшей мере, вселяла тревогу. Он сказал:

— Я не знаю. Просто хочу выяснить, почему вы так полюбили эль в последнее время и не вмешивается ли бог ячменя в вашу судьбу.

Жаль только, что это вмешательство настолько неуловимо, что наверняка и не скажешь, есть оно или нет. Пока не пришли гради, Лис наслаждался свободой от связи с богами элабонского пантеона. Теперь же, когда он обрадовался бы их вмешательству в его дела, у него нет никакой уверенности, имеет ли оно место и сможет ли он его ощутить.

Карлан, сын Вепина, сидел за столом в углу — на значительном удалении от четырех или пяти воинов, коротающих свой досуг в главной зале. Управляющий тихо и бережливо смаковал кружку эля. Когда Джерин крикнул, чтобы принесли еще один кувшин из подвала, на лице Карлана отразилось демонстративное неодобрение. Джерин так же демонстративно проигнорировал его.

Джеродж облизывал губы, жадно глотая эль. Лис смотрел на него так, будто перед ним был какой-то диковинный зверь, забредший в замок из леса.

— Как же мне выяснить, почему вам так полюбился эль? — пробормотал он.

— Потому что он вкусный? Потому что после него я так здорово себя чувствую? — предположил Джеродж.

— Но ты ведь пьешь его с младенчества, — возразил Лис. Теперь уже трудно было представить Джероджа младенцем. Тем не менее, Джерин продолжил:

— В прошлом ты тоже хорошо себя чувствовал после кружечки, так?

— Не так, как сейчас, — ответило чудовище с энтузиазмом.

Тарма, сидевшая рядом, столь же энергично кивнула. Она осушила свою пивную кружку и наполнила ее вновь. Карлан пытался поймать взгляд Джерина, но тот специально не смотрел на него.

— Вы чувствуете себя лучше просто потому, что сейчас пьете больше, — спросил он, — или это нечто совсем иное, отличное, а?

Оба чудовища серьезно задумались над заданным им вопросом. Чем Джерин был восхищен, особенно если учесть, сколько эля они уже выпили. Многие люди из тех, что он знал, не стали бы так усердствовать в их положении. Наконец Тарма сказала:

— Думаю, сейчас у нас лучшие ощущения, чем были, когда мы пили раньше или когда пили с Вэном.

— Однако потом нам было не слишком-то хорошо, — заметил Джеродж, скорчив ужасную гримасу при воспоминании о своих муках. Словно стараясь забыть о них, он сделал громадный глоток.

Джерин тем временем мысленно осыпал проклятиями своего чужеземного друга. Но это было не совсем справедливо. Бог мог подтолкнуть Вэна к тому, чтобы он напоил чудовищ в тот день. О себе Джерин подумал, что он действует сейчас по собственной воле, никем не управляемый, но, с другой стороны, ему хватило честности признаться себе, что это достаточно спорно. Когда начинается всемирный потоп, уже не важно, принц ты или простой смертный.

Хорошая мысль, но она ни к чему не вела. Принадлежит ли он себе самому или является всего лишь орудием в руках божьих, ему все равно надлежит действовать как человеку свободному и независимому. Далее боги не могут вернуть тебе возможности, упущенные тобой вчера.

Он внимательно посмотрел на Джероджа с Тармой. Они не обращали на него практически никакого внимания. Как и вообще на все вокруг, кроме эля. Находясь в подземелье под храмом Байтона в Айкосе, Лис спросил себя, существуют ли у чудовищ свои божества. Теперь эта мысль вернулась к нему. Если они существуют, то что они думают о двоих своих подопечных, которые задержались на земле после того, как Бейверс и Маврикс вернули всех остальных их сородичей в их мрачные логова? А точнее, что они думают о гради?

Он покачал головой. Ну вот, он сидит тут и строит воздушные замки. Вернее, подземные. Он ведь точно не знает, есть ли у чудовищ свои боги. Джеродж и Тарма так же безоговорочно благоговеют перед элабонскими божествами, как и он сам. А как может быть иначе? Он сам их этому научил.

Как же ему узнать, есть ли у них собственные боги? Если просто спросить их об этом, вряд ли они ответят что-либо вразумительное. Тогда кого надо спрашивать? Вероятно, Байтону это известно, но даже если и так, тот настолько окутает свой ответ вуалью неопределенности, что Лис совлечет ее, когда уже будет поздно и ответ не принесет ему никакой пользы.

Кто еще может знать? Он подумал о Мавриксе и тут же о том пожалел. Каждый раз, когда он имел дело с ситонийским богом плодородия, в воздухе ощутимо попахивало бедой. К тому же Маврикс уже доказал, что презирает чудовищ, так что наверняка он презирает и их богов.

И тут его осенило, что Бейверс может знать что-то. Бог ячменя и пивоварения тесно связан с землей. Как и чудовища. Если бы Джерин сумел его вызвать, то стоило бы обратиться к нему. Если бы Джерин сумел его вызвать, если он сможет его вызвать… ведь элабонские боги, похоже, настолько не интересуются реальным миром, что, вполне возможно, его тут ждет неудача.

Лис решил все-таки попытаться, как вдруг часовой на сторожевой башне затрубил в рог и вскричал:

— Гради! Гради возвращаются по реке!

Позабыв о Бейверсе, Джерин выбежал из главной залы. Люди на крепостном валу показывали на восток. Значит, часовой все понял верно: это плывут те самые гради, которые поднялись вверх по Ниффет, чтобы посмотреть, какой урон они смогут нанести за пределами владений Джерина, а не новая банда, стремящаяся им на подмогу. Это немного, но уже что-то.

— Встретим их, как и в прошлый раз — на берегу, — приказал Лис. — Если они захотят высадиться прямо здесь, пусть, устроим им горячий прием.

Он послал впереди всех Райвина Лиса с его сорвиголовами. Их кони скорей снаряжались для боя, чем те, каких приходилось впрягать в колесницы. Он также послал за верховыми значительное количество пеших воинов. Чем более грозную силу гради увидят на берегу, тем меньше вероятности, что им захочется драться.