Меченосец - Кук Глен Чарльз - Страница 40

После Торуни и Сентурии, изобиловавших больными, здесь поражало очевидное здоровье людей.

Ворота Мурафа, защищавшие въезд на дамбу, потрясли юношу. Огромная цитадель, последняя и самая главная преграда на пути к городу, походила на присевшего у моря колосса, а ее арка — на туннель в толще скалы. Мураф служил не только крепостью — здесь средоточилась военная мощь Андерле. В ней располагалась штаб-квартира Йедона Хильдрета и Олданской гвардии, костяка имперских сил. Исполинское строение было размером в пол-Катиша, и на время осады могло свободно уместить двадцать тысяч солдат. А ворота-туннель тянулись под фортом на четверть мили.

Он выводил к дамбе пятьдесят ярдов шириной, две мили длиной, сложена из камня, дорога поверх разделена на полосы, чтоб верховые, повозки и пешие не мешали друг другу. Распознав в Рогале и Готфриде чужеземцев, вежливый страж остановил их и разъяснил сартайнские правила. К примеру, всякий должен убирать за своей лошадью, для чего повсюду стоят оранжевые ящики, а рядом с ними — скребки и метлы. В сторону города как раз проезжала телега с пустыми урнами, а навстречу — другая, с полными. Навоз, должно быть, отвозили на фермы.

— Нашим мусорщикам платят из штрафов, налагаемых на тех, кто загрязняет улицы, — пояснил солдат. — А большинство квартальных смотрителей очень любят взыскивать с иностранцев.

Рогала что-то недовольно пробурчал. Путники еще немного порасспрашивали воина о здешних порядках и двинулись дальше.

— Многое изменилось, — отметил гном. — Крепостей раньше вовсе не было. Наверное, построили их, когда хатори и олдани сумели пробиться через насыпь. В былые времена Сартайн не нуждался в стенах: все войны происходили за полгода езды до имперской столицы. Да и дамба была вполовину уже.

— Похоже, они еще одну строят.

В нескольких милях к западу целая флотилия сооружала кессоны, а на обоих берегах высились груды леса и камней. На континенте суетились рабочие, закладывая фундамент чего-то схожего с Мурафом.

— Одной переправы уже не хватает.

В самом деле, на дороге было не протолкнуться. И город, судя по всему, разрастался как раз в сторону новой дамбы. От окраин до старой приходилось долго ехать по запруженным улицам, и потому берега испещрили паромные переправы для грузов и продовольствия.

Здорово было бы явиться в Сартайн не Меченосцем, а простым путешественником. Да тут без войны и политики неделями можно ходить, расспрашивать, глазеть и удивляться! Чудо-город!

— Даже Бессмертные Близнецы удивились бы, — заметил Турек Арант, вынырнувший из глубин сознания впервые с тех пор, как миновали мост через Ондр у Авеневоли.

Теперь он снова замкнулся в себе наедине с воспоминаниями и чувством вины.

— Грелльнера кори, а не себя, — сказал Готфрид.

— Ты с кем разговариваешь? — Гном настороженно глянул на него.

— Я? А, задумался просто.

Надо быть осторожнее. Рогале про Аранта юноша не рассказывал и не намеревался — к чему сообщать про союзника тому, кто рано или поздно захочет пырнуть тебя под ребра?

— Что-то мы здешнему народу не слишком интересны, — рассеянно заметил Меченосец.

— Само собой: удравши из Торуни, мы известия о себе обогнали. Думаю, обитатели обоих холмов нас еще не закогтили отнюдь не из вежливости. Хильдрет уж точно не оставил бы нас бродить самих по себе.

— Думаю, полезней нам, пока можем, сохранять инкогнито.

— Угу. И отдохнуть хорошенько. Одна беда — уж больно мы приметные.

Что верно, то верно, заскорузлый обросший гном, таскающий говорящую голову, да юнец в чужеземной броне и с двумя огромными черными мечами за спиной — к тому же в городе, в котором оружие носила только стража. В отличие от королевств союза, где даже крестьяне не считали себя полностью одетыми без ножа за поясом, жители Сартайна оружия чурались. Они гордились своей столицей и царившим в ней порядком, потому на пришлых смотрели с досадой и отворачивались, будто стыдясь.

— Привыкли, что на их Королеву городов никто не посягает, — проворчал гном. — Когда такое древнее поселение всего раз за всю историю грабят и жгут, народец делается малость самоуверенным. Перестает понимать, что их могут разорить, как и прочих.

— А самим себе они не вредят? Морды не бьют?

— И вредят, и бьют, конечно. Но должно быть, улаживают по-тихому, по-домашнему. Мясницким тесаком. Или, раз уж такая тут роскошь и изысканность, изящно — отравой. В Сартайне, должно быть, просто пырнуть кого ножом — верх неприличия.

Ночлег путники нашли в тихом квартале, пристанище чужестранцев. Много их тут собралось в поисках уюта. Глядя друг на друга, пришельцы уже не казались себе чересчур необычными и чужими в имперской столице.

— Кто-нибудь нас обязательно узнает, — заключил гном.

— Может, внешность изменим? Только как?

— Свою я начну менять с хорошей горячей ванны.

— Да, себя в порядок привести стоит. Попрошу у хозяина пару ножниц.

Часом позже от гномьей бороды осталось лишь жалкое напоминание о прежней роскоши.

— Ну вот, твоим домочадцам придется переезжать! — Готфрид ухмыльнулся.

— Чего?

— Это я старую сказку вспомнил про короля Дроздоборода. У него бородища так разрослась, что птицы гнезда вили.

— А, сказку я знаю. Не думал только, что у тебя чувство юмора имеется.

— Мне как-то не до шуток было.

— Что правда, то правда. Ты отдыхай, пока нас не нашли. Хочешь в ванну первым? Предупреждаю: после меня в воде можно будет пахать и сеять.

Вымывшись, постригли друг друга и нарядились во все новое, купленное для них хозяйским сыном. Оглядели себя, одетых с иголочки и чистых.

— И где прежний Тайс Рогала? — Готфрид покачал головой. — В лепешку расшибутся, а не найдут.

— А что случилось с тощим подростком, разбудившим меня? Сынок, ты стал мужчиной. Нас обоих не узнают.

Но инкогнито сохранялось ровно день. Правда, за это время Готфрид успел насладиться победой над Добендье и Зухрой, умудрившись оставить оба меча в комнате и уйти гулять налегке.

— Зря судьбу искушаешь, — проворчал Тайс.

Они сидели в уличной харчевне, глядя на прохожих да проезжих и временами перекидываясь с местными и пришлыми словцом-другим. Многие гости города выглядели еще более странно, чем гном с Меченосцем. Забавно, что Рогала повторил слова Аранта, которого Готфрид просил о помощи в преодолении тяги к Добендье.

— Если громилы Мулене нас заметят, мы мертвей булыжника! Ведь ничегошеньки сделать против них не сможем.

— Ты не выглядишь особо напуганным.

— Я-то? У меня душа в пятках. Я просто актер хороший, — сообщил Тайс и позвал слугу.

Сгущались сумерки. На другой стороне улицы причудливо выряженный фонарщик зажигал огни. На многолюдный оживленный город опускался спокойный теплый вечер.

— Нравится мне здесь. — Готфрид вздохнул. — Просто сидеть бы и радоваться жизни. Сто лет уже не отдыхал по-настоящему.

— Скорей, пару тысяч, — добавил гном задумчиво.

Что это — в его голосе послышалось сожаление? Арант говорил ведь: Рогала сделался куда отзывчивее и общительнее, чем во времена Близнецов. Интересно, сколько ему лет, откуда он, кто его родители? Как угораздило стать орудием Зухры?

— Долго б мы не протянули. Чтоб околачиваться здесь, нужно состояние. Мы слишком бедные и беспокойные. Нам бы и рай наскучил.

— Увы, — согласился Готфрид со вздохом.

Презирай не презирай свою участь, но мальчишка из Касалифа уже сделался Меченосцем. Слился с клинком, стал с ним единым целым, привык. Случилось попасть в избранники Зухры — что ж поделать? Просто жить дальше.

Официальные известия не достигли Сартайна, но слухи, конечно, уже дошли. Все знали про крупное сражение между миньяком и Неродой, но об участии в нем Великого меча говорили совсем по-разному — как и про место боя, и даже про победителя. Кроме того, путали Карато с Касалифом. Про исчезновение же Кимаха Фольстиха никто еще не знал. Да и не шибко стремились узнать: народ Сартайна мало интересовался чужестранными делами, в особенности когда дома такие страсти — выборы Верховного магистра!