Хроники Севера - Аэри Ларк - Страница 4

Накинув капюшон плаща, граф шел, наклонившись вперед, навстречу ветру, не забывая при этом внимательно оглядывать прибрежный песок и торчащие из него скалы, которые уже захлестывали первые штормовые волны. Вдруг между двух стоящих вертикально почти плоских обломков скал он заметил застрявшую лодку. Сорейн мог поклясться своим родом, что на пути от дома к скалам ее в этом месте не было, в то время еще хватало света, и он неспешно оглядывал берег.

Не обращая внимания на хлесткие струи дождя и резкий ветер, граф бросился к лодке. Слишком близко от воды, штормовые волны скоро разобьют скорлупку в щепки. Ожидал ли он то, что увидел? Наверное, да. Подогнув под себя ноги, на дне лодки сжался мальчишка, совсем еще малыш, судя по росту, лет трех-четырех. Сорейн подхватил его на руки, и тут же большая волна ударила прямо в створ скал, между которых застряла лодка. Граф чуть не задохнулся от потока солоновато-горькой воды, ударившего ему в лицо, но не отпустил прижатого к груди ребенка. Когда волна откатилась, лодки между скал больше не было, только несколько обломков досок застряли между камней. Сорейн, увязая в мокром песке, рванулся прочь от моря, унося найденыша.

Береговая тропа была опасна при таком разгуле стихии, пришлось по скользким от дождя камням, спотыкаясь, карабкаться наверх, на стежку, ведущую по холмам. Выбравшись на нее, Сорейн осмотрел мальчишку, тот находился без сознания, но видимых ран и переломов не было, и граф поспешил к дому со всей возможной скоростью. Но в такую погоду две мили, отделявшие его от дома, заняли в три раза больше времени, чем обычно.

Когда принесенный морем пришел в сознание, Сорейн спросил его: «Кто ты?» Мальчик ответил: «Халег». Объяснить, откуда он и как оказался в море, малыш не смог.

А через три дня шестьюстами милями к западу прибило старую лодку с обезображенным до неузнаваемости человеком, скорее всего подростком. Дело было днем, и жители поселка, узнав о находке, высыпали на берег. Однако, увидев незнакомца, все застыли в нерешительности. На первый взгляд юноша казался мертвым, и селяне спорили в основном о том, что могло оставить на нем такие чудовищные раны. Они тихо переговаривались, некоторые женщины всхлипывали, но никто не осмеливался приблизиться.

Однако через некоторое время в толпе раздался ропот, и она раздалась, пропуская высокую худую женщину лет сорока пяти на вид, темноволосую, в черном балахоне, с некрасивым, но властным лицом. В поселке ее прозывали Карада, вряд ли это было имя, но так уж повелось, она и сама отзывалась на это прозвище. «Ведьма, ведьма», – пронесся легкий шепоток. Женщина в черном только криво усмехнулась, прекрасно слыша даже самый тихий шепот в толпе. Впрочем, ей не было никакого дела до глупых селян.

Ту, кого называли Карада, уважали и побаивались, хотя за все тридцать с лишним лет жизни в этом забытым богами поселке она ни разу не причинила зла ни одному живому существу. Да, в порыве раздражения, например, на подростков, устроивших в пылу игры гвалт возле ее дома, она не раз обещала проклясть их всех, а потом снять проклятие с невиновных, буде такие случайно попадут под горячую руку. Но ни разу пока никого не прокляла, а, наоборот, лечила селян травами и заговорами, не раз ставила охрану и отвод злых умыслов, если поселку грозила опасность извне. Но досужие слухи все равно ползли по домам. Говорили, к примеру, что она самая настоящая черная дорская ведьма, которая проиграла своей сопернице и вынуждена была отправиться в изгнание. Правды не знал никто, поэтому домыслы были самые фантастические.

Учениц ведьма не брала, да оно и понятно, все местные с даром ведающих были светлыми, а дар Карады – темным. Это единственное, что известно было наверняка. И вот сейчас, пройдя через расступившуюся перед ней толпу, она, не останавливаясь, подошла к несчастному, лежавшему в лодке, и наклонилась над ним. Через несколько мгновений выпрямилась и сказала, повернувшись к селянам:

– Он жив. Жизненная искра еще не покинула тело. Я беру его к себе. Есть здесь хоть один мужик, кто поможет мне донести парня до моего дома?

Селяне громко зашушукались. Было что-то зловещее в принесенном волнами юноше, да и сама Карада внушала опаску. А не исполнить просьбу ведьмы – навлечь беду наверняка. В конце концов кто-то не выдержал и стал пробираться вперед.

– Я подсоблю, да-нери Карада, – вышел вперед крепкий мужик с какой-то клочковатой бородой и растительностью на голове.

В толпе кто-то хихикнул.

– Сован-непутевый несчастий на свою голову ищет, – послышался бабий голос.

– Али приглянулась ему ведьма, – добавил другой с издевкой.

– Молчали бы, беспутные, глядишь, и обойдет вас несчастье, – обронила, ни к кому не обращаясь, ведьма, и все голоса тут же стихли, стало слышно, как жужжат насекомые.

– Ну дак что ж? Беру это я парня? – спросил тот, кого назвали Сованом, поклонившись темной ведающей.

– Бери, раз вышел, – хмыкнула та, рядом стало видно, что ведьма чуть ли не на голову выше помощника, да и в плечах не у́же. – Бери под руки, а я с другой стороны возьмусь.

– Дак, может, я сам? Я сам донесу-то, в убогом и веса-то нет.

– Делай, как велено! – оборвала его Карада. – Да неси не как мешок!

Вытащив юношу из лодки, они перехватили его поудобнее и пошли через широко расступившуюся толпу. Аккуратно ступая, Карада стала пятиться спиной вперед по направлению к своему дому, выстроенному на окраине поселка около скал. Идти было недалеко, и, несмотря на неудобную ношу, вскоре ведунья и ее помощник достигли дома. Карада велела заносить парня и класть прямо на ее кровать. Сован смутился было, но взгляд ведающей был строг и не допускал возражений. Вздохнув, мужчина исполнил приказ.

– А теперь иди сюда! – позвала его ведьма обратно во двор.

Сован послушно подошел.

– Останешься помогать мне по хозяйству, пока парень не оклемается. Мне потребуется много сил, чтобы поставить его на ноги, и недосуг возиться с хозяйством. Будешь делать все, как я скажу, и точно в срок – не обижу. На пока монету и иди колоть дрова.

Помощник промямлил что-то невнятное, но от монеты отдернул руку, как от ядовитой твари. Ведьма рассмеялась:

– Бери, не укусит! А впрочем, как хочешь… Топор возле поленницы. Наколи мелко, мне нужно много щепы, но не все, часть оставь половинками.

Сован покосился на нее, но монету так и не взял, направившись к поленнице. Оттуда вскоре послышались удары топора. Ведунья же направилась в дом, где без промедления занялась парнем.

Ее новый помощник по хозяйству во время передышек слышал то тихое, то громкое пение, прерываемое возгласами на непонятном языке. Сован уже корил себя за то, что вызвался в подручники, страх перед темной ведьмой был силен, а теперь она еще и привлекла его на постоянную работу. Кто знает, что еще ведьма придумает, а отказаться и того боязней. Поленья были нетолстые, как и везде в округе, ладно хоть такие есть, говорят, что дальше по берегу настоящие дрова – роскошь, топят торфом и плавником, если случается найти, а все дерево возят далеко из-за прибрежных холмов.

Переколов почти все дрова, но не осмеливаясь остановиться, пока не разрешат, Сован увидел вышедшую во двор Караду и ужаснулся – на ту было просто жутко смотреть, не видел бы пару часов назад – не узнал бы. Лицо побелело и осунулось, глаза впали.

– Эй, помощник! – хрипло произнесла ведающая. – Подай-ка ведро воды.

Увидев, как заметался Сован, не зная, где его взять, добавила:

– Не мечись! Вон там, у плетня.

Сован схватил ведро и подбежал к ведьме.

– Опрокинь на меня все!

Глаза мужчины расширились, но он исполнил ее просьбу. Вода была совсем не теплая – не лето уже. Карада охнула, когда Сован окатил ее, но быстро встряхнулась. «Кажись, полегчало», – с облегчением подумал тот.

– А теперь бегом за водой. Надо еще ведер пять. Потом топи печь на улице, вон – в углу. Грей воду. Парня надо обмыть. А я пойду в дом. Сделаешь все – постучишь. – И она, набрав охапку дров и щепы, удалилась.