Джубал Сэкетт - Ламур Луис - Страница 14

• Предыдущая
• 14/69
• Следующая

Но в пещере было тепло и сухо. Я проглотил слюну. Почему тепло? Очень странно! В таких пещерах всегда холодно. Разве я не знал, что в пещерах всегда сохраняется низкая температура?

И тем не менее в этой пещере было тепло. Как будто здесь жгли костер.

У меня на затылке зашевелились волосы и по коже забегали мурашки. Секунду я смотрел на серый, мертвый пепел. Внезапно, подчиняясь какому-то непонятному порыву, я нагнулся и потрогал пепел пальцами.

Он оказался теплым!

Я снова потрогал пепел. Мягкий серый древесный пепел, определенно теплый. Ну а почему нет? Что здесь такого таинственного? Я пришел в пещеру, чтобы найти ответ на загадку, а Кеокотаа — чтобы укрыться в ней. Так почему и после него кто-нибудь не заглянул сюда? Или до него?

Мой взгляд снова упал на вход во внутреннюю пещеру. Я шагнул вперед, затем остановился. Вход затянула паутина.

Стало очевидно, что кто бы ни побывал в пещере, во внутреннее помещение не входил.

Смахнув паутину, я нагнулся и вошел в зал, держа свечу перед собой.

Три тела лежали рядом, плотно завернутые в очень-очень старые шкуры. Казалось, что при малейшем прикосновении они рассыплются. Две женщины, одна, вероятно, старая, другая — молодая Кожа на лицах сморщилась, как на руках и ногах. Их тела завернули очень плотно, но все же я мог довольно уверенно сказать, что одна гораздо моложе другой. Третье тело принадлежало мужчине, которого, по всей вероятности, похоронили позднее, чем женщин. Кожа его выглядела свежее. Его открытые глаза смотрели на меня, и казалось, что он собирался заговорить. Я содрогнулся.

Около женских тел стояли плетеная корзинка с зерном и кувшин, в котором когда-то, несомненно, хранилась вода или какая то другая жидкость. Не было ни оружия, ни драгоценностей, но у меня возникло ощущение, что когда эти тела оставили здесь, то положили и еще что-то. Я медленно отступил на несколько шагов, осматриваясь вокруг. В этом зале также сохранялась идеальная чистота. Пол явно подметали. Напрасно я искал ключ к тайне покойников. Кто они, откуда появились? В пещере не было ничего, а обследовать тела у меня не возникло желания. Я решил оставить их лежать так, как они лежали уже много лет.

Лет? Может, даже веков. В пещере прохладно, скорее даже холодно. И сухо. Вероятно, сюда не проникал теплый воздух из соседнего помещения. Я попятился. Глаза мертвецов, казалось, следили за мной. У выхода помедлил и что-то заставило меня произнести:

— Теперь я оставлю вас так, как вы есть. Я могу что-нибудь сделать? — Губы не пошевелились, в глазах ничего не мелькнуло. Я покачал головой. Чего я ожидал? Что я, суеверен, как индеец? Однако во взгляде мужчины, казалось, возникла мольба о чем-то. — Я очень хотел бы вам помочь, — тихо добавил я.

Согнувшись, я вышел в наружную пещеру и собрал свои немногочисленные вещи. Пора было уходить. Однако я собирался медленно и неохотно.

Вдруг как будто кто-то проговорил:

— Найди их!

Я резко повернулся, нахмурившись. Действительно ли я слышал голос? Или это воображение играет?

Найти — кого?

Ичакоми? Или я должен разыскать кого-то еще? Кого-то, подобного тем, кто похоронен в пещере? Кто сказал мне это, или это плод моей фантазии? Не важно. Пора уходить.

Закинув за плечи мешок и подобрав лук, я вышел из пещеры навстречу дню.

Секунду постоял, прислушиваясь.

Все органы чувств напряглись, настроенные на опасность, поскольку она всегда рядом. Я ничего не услышал, не почувствовал, не увидел, кроме спокойного леса и синего неба над головой.

Я походил, нашел тропу и продолжил свой путь. Как всегда, определил по дороге, кто прошел здесь до меня. Обнаружить удалось только следы оленя и птиц, а также место, где тропу пересекла змея. Я шел по утреннему лесу в новой стране, где мало кто побывал до меня. Вероятно, после тех людей, которые остались там, в пещере, ни один белый не топтал эту землю.

Мой мозг, как всегда, работал на двух уровнях. Одна его часть, настроенная на опасность, следила за всем, что меня окружало, ничего не упуская из виду, другая — владела моими собственными мыслями. В то утро я недоумевал от своих поступков.

Почему я решил идти на запад? Чтобы исследовать новые земли, сказал я себе. Чтобы первым увидеть, первым испытать. И это все? Объяснение не устраивало меня, в нем явно не хватало чего-то главного. А может, я хотел проявить самостоятельность? Все одолеть самому? Замкнуться в себе?

Мой отец и старшие братья — люди действия. Они умели принимать на себя ответственность. Такими их сделали обстоятельства. Живя рядом с ними, я вынужден был довольствоваться второй ролью, идти, так сказать, в фарватере, подчиняясь их решениям и оставляя всю ответственность на них. Я отличался не меньшей деловитостью, чем они, однако находился все время как бы в их тени. Мой уход освободил меня от тенденции быть только последователем. Все решения теперь принимались мной, а вся ответственность за их качество ложилась на меня.

Но эти объяснения не исчерпывали все.

Какой-то внутренний голос звал меня на запад, нечто большее, чем страстное желание отца перейти далекие голубые горы. Тем не менее я, конечно, очень хотел увидеть, что находится за Великой рекой, за Далекими землями, за Сияющими горами, и вообще все, что будило воображение и имело какую-то непонятную связь с кем-то или чем-то. Мой порыв не поддавался разгадке, хотя мы часто говорили об этом и с Сакимом, и с отцом.

Законченный реалист Янс насмехался над нами, а нас забавляли его насмешки. Брат верил только в то, что мог увидеть, потрогать, попробовать на вкус и пощупать. Он мало верил в дар ясновидения, которым обладали Лила и мой отец. Он незлобиво ворчал на них или просто отмахивался от их точных предположений. Он говорил, и несомненно правильно, что наши органы чувств воспринимают колебания, о которых мы не знаем, предупреждая нас об изменениях в погоде, о приближении врага и о прочих подобных вещах. Он утверждал, что наше сознание имеет несколько уровней и само выбирает, на какие ощущения и колебания обращать немедленно наше внимание, а какие могут подождать. В его рассуждениях сквозила логика, и мы спорили с ним.

Летнее солнце еще не появилось на небе, и чистый воздух оставался прохладен. Я шел, жуя кусок мяса, запасы которого — и сушеного, и вяленого — у меня не истощались.

При моем появлении тревожно зацокала белка. Небольшая стайка попугаев сердито кружила над самоуверенной вороной, выжидавшей чего-то на голой ветке.

Впереди тропу переходила самка оленя. Я замер. Она остановилась, глядя на меня, навострив уши, но поскольку я не шевелился и ветер дул от нее ко мне, не поняла, что я из себя представляю. Олениха была бы легкой добычей, но я не нуждался в мясе. Мы смотрели друг на друга до тех пор, пока едва заметное дуновение ветерка не донесло до нее мой запах. Она бросилась в лес и исчезла.

Эта небольшая остановка сослужила добрую службу. Когда я повернулся, чтобы идти дальше, довольно далеко, за длинной луговиной, окаймлявшей лес, в котором скрылась олениха, что-то блеснуло.

Наконечник копья? Или что-то еще? Я бросился в кусты, стараясь не задеть ни листика, не выдать себя движением. Кто-то преследовал меня! Если и не преследовал, то все равно оказался достаточно близко. А любой незнакомец — потенциальный враг.

Я быстро пробирался между толстыми деревьями. Здесь почти отсутствовал подлесок, но деревья, одно больше другого, росли очень тесно. Я повернул и пошел в гору, руководствуясь тем соображением, что тот, кто преследует меня, пойдет под гору, поскольку это самый легкий и быстрый путь.

Я вспомнил, что Кеокотаа тоже подозревал, что нас преследуют. Но кто же? Наиболее вероятный вариант — Капата. У кого еще могла быть причина следовать за нами?

Я благополучно добрался до небольшой горной речки. Вода в ней почти иссякла, зато множество камней устилали дно. Я переступал с камня на камень, иногда переходя на бег, и легко продвигался вперед.

• Предыдущая
• 14/69
• Следующая