Джубал Сэкетт - Ламур Луис - Страница 26

• Предыдущая
• 26/69
• Следующая

Сделай мы еще несколько шагов, он бы заметил нас.

В ту ночь мы не разжигали костра и устроились на ночлег в осиновой роще. На следующий день, следуя за воинственным отрядом, прошли, по-видимому, миль восемь, смешивая наши следы с их следами на тот случай, если кто-то нас преследовал.

Двигались очень осторожно, обязательно осматривая местность впереди и вокруг, прежде чем пересечь открытое пространство.

Река после дождей стала полноводной, с сильным течением, жаждущий влаги песок и испарения больше не иссушали ее.

Где сейчас Ичакоми? Нашел ли ее Капата? Если нашел, то мы можем прийти слишком поздно. Эта мысль беспокоила меня, и я не мог уснуть. Выскользнув из укрытия, я взобрался на небольшой утес неподалеку. В миле от меня, а то и больше — в таком чистом воздухе расстояния обманчивы — виднелся слабый отсвет бивачного костра.

Я долго сидел на утесе в тишине, упиваясь красотой ночи и звезд на небе. Мы прошли огромное расстояние по почти необитаемой земле, и теперь перед нами лежали горы, гораздо более могучие, чем все, которые я видел до сих пор, их далекие вершины были покрыты снегом.

Тут я вспомнил, что нам необходимы шкуры бизонов и теплая одежда. Скоро задуют холодные ветры, пойдут затяжные дожди.

Перейдя реку по каменистому броду по пояс в воде и не обнаружив свежих следов, мы перешли на легкий бег, стараясь держаться низин и всех возможных укрытий. Поскольку боевой отряд двигался медленно, надеялись его обогнать. Несмотря на осень, кругом цвело множество диких цветов, в основном желтых, различных оттенков.

На привале в тополях Кеокотаа вдруг спросил:

— Англичанин говорил, что живет в большом городе, -Кеокотаа сделал широкий жест. Много-много высоких домов. Некоторые кикапу думали, он врет. Он говорил неправду?

— Он говорил правду. Я сам не видел, но мой отец жил там, как и другие люди, приехавшие с ним. Они бывали в очень большом городе, он называется Лондон.

— Да… Лондон. Значит, он говорил правду?

— Надеюсь, все, что он рассказывал, правда.

Кеокотаа был доволен.

— Я верил, что он говорил правду. Я так думал. — Некоторое время он молчал, а потом произнес: — После того как они сказали, что англичанин врет, он рассказывал о чудесах только мне, не им.

— Я могу понять почему. — Помолчав, я продолжал, подбирая слова: — Существует много наций. Кикапу думают не так, как начи. Но кикапу живут так же, как другие индейцы. И в Европе то же. Языки, на которых говорят люди разных наций, несхожи, но образ жизни почти одинаковый.

— Они охотятся?

— Для них охота — только спорт. Они соревнуются в ловкости.

— Охотятся не из-за мяса?

— Там слишком мало осталось диких животных, чтобы прокормить всех. Много деревень, больших, очень больших деревень. Для дичи нет места. Крестьяне сеют зерно, разводят скот, овец.

— Скот?

— У некоторых людей есть много коров. Они похожи на бизонов, их держат в больших корралях. Когда нужно мясо, коров убивают по одной.

Он обдумывал услышанное, потом спросил:

— Никто не охотится на бизонов?

— У нас нет бизонов, у нас коровы.

— О, я видел их! У испанцев есть коровы. Он говорил «город»… Город — это большая деревня?

Медленно, не торопясь, я объяснил ему, что такое город, описал, чем занимаются люди, живущие там, стараясь подбирать слова, понятные для него.

— Портные шьют одежду. Существуют люди, которые делают оружие — ножи, ружья и защиту от них. Есть дома, в которых путешественники могут спать, и места, куда они могут пойти поесть.

Ему и раньше говорили об этом, но его любознательная. натура требовала еще и еще. Его можно было назвать недостаточно информированным, но уж никак не глупым. Теперь я Понимал, почему того англичанина потянуло именно к Кеокотаа. Несомненно, тот человек чувствовал себя одиноким и занялся обучением молодого индейца, который и сам не подозревал о своих способностях.

Итак, перед нами неясно вырисовывались горы, на вершинах которых лежал снег. Река вспухла от дождей и достигала шестидесяти — семидесяти футов в ширину. Бизонов попадалось все меньше и меньше, но мы спешили вперед.

Теперь я искал следы, которые могли указать, в каком направлении пошла Ичакоми. Мы уже кое-что видели: старый лагерь, в котором они отдыхали, место, где перешли реку. Я уже знал ее следы — маленькие, изящные, необычные для индейских женщин, привыкших носить тяжести.

Я очень хотел найти ее, выполнить свою миссию и спокойно заниматься своими делами, если это можно назвать делами. Я стремился путешествовать, исследовать, учиться, видеть. К приходу зимы нам предстояло найти надежное укрытие, убить нескольких бизонов или других животных, чтобы из их шкур сшить теплую одежду. Терять время мы не имели права.

Капата… Вот еще одна проблема! Я никогда не имел желания убивать людей. Но тут всякое может случиться.

То, что произошло потом, могло бы и не произойти, если бы нам так остро не потребовался бизон. А он стоял рядом, большой, с прекрасной густой шерстью. А за ним следом шли еще три.

Мы увидели их, я поднял свой большой лук и выпустил стрелу в самца, который еще не заметил нас. Он собирался сделать шаг, когда моя стрела угодила ему в сердце.

Бык зашатался и остановился, явно пораженный. Кеокотаа трижды подряд выстрелил в самку, которая вышла из-за самца. Она тоже зашаталась и упала. Самец опустил голову, и из его ноздрей полилась кровь. Он попытался двинуться вперед, но потом медленно осел на сырую землю.

И тут за моей спиной раздался яростный крик. Нас окружали. Коунджерос. Пятеро. В моем луке уже лежала вторая стрела, я повернулся и выпустил ее. Она вонзилась точно в горло высокого воина.

Тогда на нас ринулись остальные, с ножами и копьями. На меня налетело потное тело. Я отбросил лук, в дело пошел нож. Кровь залила мою руку, и я выдернул нож из груди индейца.

Над нами плыли низкие серые облака, земля пропиталась водой после прошедшего ливня, и чувствовалось, что дождь скоро пойдет снова. Я стоял с обнаженным окровавленным ножом в руках над телом убитого мною человека.

Нападение было внезапным, коварным, рассчитанным. Нападавшие не сомневались в победе. Мы сосредоточили внимание на бизонах, в шкурах и мясе которых очень нуждались, и ослабили бдительность. Скрип гальки под мокасинами вырвавшегося вперед индейца, да еще резкий крик за какую-то долю секунды до нападения все же предупредили нас. Этого оказалось достаточно. Кеокотаа развернулся, как кошка, быстро, уверенно — и еще один воин лежал на земле перед ним.

Остальные исчезли, скрывшись за рекой. Кеокотаа посмотрел на меня. Я воткнул нож в землю, чтобы вытереть клинок, и вернулся к бизоньей туше.

— Они возвратятся, — сказал он.

— Пусть возвращаются. Нам нужны шкуры.

Освежевать тушу бизона — дело не легкое и не быстрое, тем более что наш самец весил не около тысячи фунтов, как обычно, а, наверное, раза в полтора больше. Мы понимали, что надо уходить, но приближающаяся зима заставляла работать. И мы работали — быстро, время от времени настороженно озираясь.

Мы убили трех воинов и понимали, что коунджерос, злобные, воинственные, конечно, не позволят, чтобы их соплеменники остались неотомщенными.

Мы сняли шкуру сначала с самца, потом с самки. Для еды взяли от самца только язык, но у самки вырезали лучшие куски мяса.

Взвалив тяжелую ношу на плечи, отправились в путь, повернув в сторону от реки на юго-запад, по направлению к горам.

Мы медленно плелись по холмистой, временами труднопроходимой местности. Нам то и дело приходилось пересекать небольшие речки, ручьи. Шкура самца, которую нес я, представляла собой не только тяжелую, но и безобразную ношу.

Несколько раз мы останавливались и оборачивались. Возможность погони зависела от того, насколько далеко был лагерь отряда и окажутся ли там другие воины, когда уцелевшие коунджерос доберутся туда. Горы, к которым мы шли, находились от нас в нескольких часах ходьбы. То место, где река вытекала из каньона, осталось далеко к северу.

• Предыдущая
• 26/69
• Следующая