Клеймо Сэкеттов - Ламур Луис - Страница 9

• Предыдущая
• 9/29
• Следующая

— Я не узнаю его, если увижу, но ему знакома моя спина. Он подстрелил меня на утесе наверху горы Бакхед.

— В это трудно поверить.

— Не сомневайтесь. — Я допил виски и отступил от стойки бара. — Передайте тем, кого из них увидите, что я их разыскиваю. Они гнали меня через горы, измученного и оборванного, когда я был ранен и безоружен. Но теперь я буду гнать их. Скажите всем из этой шайки, что они могут гоняться за мной и стрелять, пока не выбьются и сил, но я все равно настигну их.

— Слишком красиво говоришь, незнакомец.

— Все, кто сомневается, могут пойти и спросить.

— На этом ранчо сорок человек, сорок очень крепких парней. Сорок отличных парней.

— Отличных парней? Мистер, один или двое из этих ребят убили мою жену, убили моих мулов и скот, сожгли мой фургон.

— Убили твою жену?

В зале наступила тишина. Мужчины застыли. Они молча смотрели на меня, держа в руках кружки и стаканы.

— Я оставил свою жену возле фургона и пошел искать удобный спуск с горы. Примерно часом позже кто-то выстрелил в меня, потом разыскивали мое тело. Я слышал разговор, слышал имена Макона и Дэнсера. Моя жена была прекрасной женщиной. Ее задушили, мистер, и тот, кто это сделал, носит на лице ее метки. Под ее ногтями были кровь и куски кожи. Потом этот человек уничтожил моих животных и скарб и попытался стереть все следы своих действий. Он убил мою жену двадцать пятого числа прошлого месяца. Мистер, в это время здесь, в горах, не так уж много людей. Так что я найду его.

В зале шумно заговорили. Лицо мужчины с квадратной челюстью было бледным и словно окаменело. Он молчал, потом повернулся к бармену.

— Я выпью еще, — глухо произнес он.

Руки бармена оставались лежать на стойке.

— Тот, кто убивает женщину — грязный подонок. Я с удовольствием помогу веревкой, мистер, — проговорил он.

Один из мужчин вступил в разговор:

— Кто вы, мистер? Мы вас не знаем.

— Телль Сэкетт, — представился я. — Уильям Телль Сэкетт из Теннесси, Колорадо и многих других мест.

— Вы родственник стрелку из Моры?

— Его брат. Когда-то учил его стрелять. И когда он брался за оружие, то прекрасно справлялся с ним.

Человек, стоявший рядом со мной, допил содержимое своей кружки и вышел на улицу.

— Кто это? — спросил сидевший за столиком.

— Полагаю, скотовод, — ответил другой. — Мне он не знаком.

Некоторое время все молчали. Бармен спросил меня:

— Вы ужинали сегодня, мистер? Садитесь за стол, я вас обслужу.

Силы возвращались ко мне, но эта короткая драка оказалась слишком тяжелым и преждевременным испытанием. Я почувствовал страшную усталость. Положив револьвер в кобуру, подошел к столу и тяжело опустился на стул.

Бармен принес мне еду и кофе, и я поблагодарил его. Мысли об Энджи не покидали меня, глубоко внутри что-то жгло, словно холодный огонь. Он грыз мои внутренности до тех пор, пока во мне не осталось ничего. Я не мог больше ни о чем думать, ни о чем мечтать… кроме как о человеке, которого хотел найти и которого хотел убить.

О человеке… или о людях? Возможно, их было несколько.

Покончив с ужином, я вышел на улицу и остановился там, где гулял ветер. Ночь была бурная. Облака неслись по широкому черному небу, таинственно освещаемому то и дело прячущейся луной. Мою грудь разрывали одиночество и боль.

Энджи!.. Энджи умерла ужасной смертью и в одиночестве. На нее напали, когда она ждала меня. Ей так и не выпало пожить семьей, вырастить детей. Она столько времени провела одна, прежде чем я нашел ее высоко в горах Колорадо.

Энджи, красивая, нежная и чуткая. Она не могла вынести вида страданий, только и думала о том, чтобы моя жизнь была счастливее. А я видел очень мало радости, пока в моей судьбе не появилась Энджи.

Теперь ее больше нет, и сама эта мысль была для меня невыносимой.

Глубоко внутри меня закипала ужасная ярость. Я сознательно сдерживал ее пламя, ждал, зная, что мое время настанет.

Мой жеребец повернул голову и, как мне показалось, укоризненно поглядел на меня. Было поздно и холодно, а его даже не накормили. Достав винчестер, я забрался в седло и вывел лошадь на пустынную улицу, по которой крутились пыль да сухие листья.

В городке не было приличной конюшни, а только загон. В нем стояло несколько лошадей, и их хвосты развевались на ветру. Валуны и крутой склон горы частично защищали их от ветра. Я снял сбрую, положил ее на специально отведенное для этого место, растер коня пучками травы и отвел в стойло, постояв немного, пока он хрустел зерном из мешка. Это был маленький мешок, но в нем помещалось достаточно, чтобы лошадь могла вынести долгий и трудный переход.

Я осмотрел освещенные окна. Их было мало. В городе вставали рано, и в этот час уже почти все спали. Только несколько огоньков светилось в домах, где жили люди, которых я не знал. Сколько таких городков я перевидал за свою жизнь! Одинокий всадник — чужой везде, куда бы он ни приехал. Так было со мной до тех пор, пока я не встретил Энджи. И вот теперь все снова.

В том месте, где сточная вода уходила в землю, была небольшая канава. Три раза я аккуратно переступал через нее. Но сейчас печаль настолько переполняла меня, что я забыл о ее существовании. Возвращаясь в салун, я поспешно соскочил с седла, попал ногой в канаву и упал… Это спасло мне жизнь.

Когда я ударился о землю, прогрохотал выстрел, а затем наступила тишина. Я не шевелился, тихо лежал, ожидая, что будет дальше, и прислушивался. Тот, кто в меня стрелял, должен подумать, что он меня уложил. Прошло несколько минут. Я не услышал ни единого звука. Осторожно встав; я пробрался к загону и затаился за углом в ожидании.

Вероятно, мой невидимый противник тихо ускользнул. Но не приготовиться к случайности было бы рискованно. Я выпрямился, добрался до кустарника, росшего на краю городка, и довольно долго ходил там большими кругами, прежде чем вернуться в салун. Нигде в городе больше не горел свет.

Я толкнул дверь и вошел. За столиками сидело трое.

Бармен поднял голову и посмотрел на меня, а потом его взгляд скользнул в сторону человека, пристроившегося в конце стойки. Не думаю, что бармен хотел мне этим что-то сказать, он мог смотреть на человека просто потому, что тот пришел передо мной.

Это был высокий, худой мужчина с жесткими чертами узкого лица.

Я держал винчестер в правой руке, подойдя к бару, положил левую руку на стойку.

— Хлебной водки, — сказал я, а затем достал револьвер и под прикрытием стойки быстро приставил дуло к груди незнакомца.

Никто не мог видеть, как я это сделал. Взяв стакан, я посмотрел на джентльмена и произнес:

— Кто-то выстрелил в меня там, около загона.

Не собираясь разыгрывать громкую сцену, я без вызова произнес эти слова, глядя на него. Дело в том, что на каблуки его сапог налипла грязь, а грязь, насколько я знал, была только около загона, где находились поилки с водой.

Он взглянул прямо мне в лицо.

— Это был не я, — сказал он. — Иначе я бы тебя убил.

— Думаю, это был ты, — возразил я. — У тебя на сапогах грязь.

Его руки лежали на стойке, и когда он резко опустил одну из них, чтобы выхватить револьвер, я нажал на спусковой крючок

Пуля сорок четвертого калибра отбросила его назад и заставила сделать пол-оборота. Я выпустил еще один заряд в потолок и, выйдя из-за стойки, подошел к нему.

Он все еще держался на ногах и в полусогнутом положении отступал к стене, а я шел за ним, как кот вслед за жертвой.

— Ты один из тех, кто убил мою жену?

Он уставился на меня с искренним изумлением.

— Жену? Черт, нет. Я… Ты пытался убить босса. Там, в… Моголлоне. — Он медленно выговаривал слова, глаза его стекленели.

— Босс лгал тебе. Ты умираешь даром. Кто твой босс?

Он только посмотрел на меня, но так и не ответил, даже не попытался ответить.

Когда я повернулся, бармен стоял, держа обе руки на стойке, чтобы их было хорошо видно, и все, кто находился в зале, следовали его примеру.

• Предыдущая
• 9/29
• Следующая