Асканио - Дюма Александр - Страница 25

• Предыдущая
• 25/113
• Следующая

— «Отче наш, иже еси на небесех…» Да взгляни же, Асканио, какой пленительный, какой тонкий профиль! «Да святится имя твое, да приидет царствие твое…» Как очаровательна линия ее стана! «Хлеб наш насущный даждь нам днесь…» Так ты говоришь, что это прелестное создание — дочка прево, негодяя, которого я собираюсь уничтожить собственными руками? «И остави нам долги наши, как и мы оставляем должникам нашим…» Я готов поджечь замок! Аминь! — И Бенвенуто перекрестился, не сомневаясь, что он с должным благоговением прочел воскресную молитву.

Обедня закончилась. Человеку с иным характером, живущему в иную эпоху, поступки Челлини, пожалуй, показались бы святотатством, однако они были совершенно естественны для такого непосредственного человека, каким был художник, и для той эпохи, когда Клеман Маро переложил на любовные стихи семь покаянных псалмов.

После возгласа «It messa est»69 Бенвенуто и Катерина пожали друг другу руки. Челлини и Асканио, не сводя взгляда с Коломбы, которая так и не подняла взора от молитвенника, пошли в сопровождении своих спутников окропить себя святой водой. Затем все вышли поодиночке и снова соединились в безлюдном тупике, приблизительно на полдороге между церковью и Нельским замком.

Катерина же, как было условлено, осталась на позднюю обедню, что сделали также и Коломба с госпожой Перриной. Обе они пришли спозаранок и, прослушав раннюю обедню, ждали праздничную службу; ни та, ни другая не подозревали, что Бенвенуто и его ученики намереваются отрезать им дорогу в дом, который они так неосторожно покинули.

Наступила решительная минута. Челлини разделил десять своих воинов на два отряда: одному надлежало любым способом проникнуть в замковые ворота, другому же прикрывать его действия, палить из аркебуза или же отражать удары осажденных, если они появятся на зубчатой стене либо попытаются сделать вылазку. Бенвенуто встал во главе этого отряда и назначил своим помощником нашего друга Асканио. Командовать вторым отрядом он приказал нашему старому знакомцу Герману — доброму и храброму немцу, который сплющивал железный брус ударом молота и наповал убивал человека ударом кулака. Герман же, в свою очередь, взял в помощники Жана-Малыша. Пятнадцатилетний сорванец был проворен, как белка, хитер, как обезьяна, и смел, как паж; проказник сумел завоевать искреннюю любовь Голиафа, очевидно, тем, что все время подшучивал над ним. Итак, Жан-Малыш с гордым видом встал рядом со своим начальником, к великой досаде Паголо, который благодаря своей двойной кольчуге и неповоротливости изрядно смахивал на статую Командора.

Когда обязанности были распределены, Бенвенуто в последний раз произвел смотр оружию и воинам и обратился с краткой речью к смельчакам, которые отважно шли ради него навстречу опасности, а может быть, и смерти. Затем он им всем пожал руки, благочестиво осенил себя крестным знамением и воскликнул: «Вперед!» Оба отряда немедленно тронулись в путь и, пройдя вдоль набережной Августинцев, в тот час совсем безлюдной, скоро оказались, соблюдая некоторое расстояние друг от друга, у стен Нельского замка.

Но Бенвенуто не желал нападать на врага, не выполнив всех правил учтивости, полагающихся в таких случаях. Он нацепил белый платок на острие шпаги и, приблизившись к воротам, к которым подходил уже накануне, постучался. Как и накануне, его спросили через железную решетку, что ему нужно. Бенвенуто повторил свое требование, говоря, что он желает вступить во владение замком, пожалованным ему королем. Но на этот раз его даже не удостоили ответом.

Тогда, повернувшись к воротам, он крикнул громовым, властным голосом:

— Робер д'Эстурвиль, сеньор Вильбонский, прево парижский! Я, Бенвенуто Челлини, золотых дел мастер, ваятель, художник, механик и инженер, ставлю тебя в известность, что его величество король Франциск Первый добровольно и по принадлежащему ему праву пожаловал мне в полную собственность Большой Нельский замок! Ты же, вопреки королевской воле, отказываешься его освободить. И я объявлю тебе, Робер д'Эстурвиль, сеньор Вильбонский, прево парижский, что я возьму его силой! Защищайся! И, если из-за твоего отказа произойдет беда, знай, что ты сам отвечаешь за это на земле и на небе, перед людьми и перед богом.

И Бенвенуто умолк в ожидании ответа, но за стенами замка стояла тишина. Тогда Бенвенуто зарядил аркебуз и приказал своему отряду приготовить оружие; затем он созвал военный совет, состоявший из него самого, Германа, Асканио и Жана, и обратился к соратникам с такими словами:

— Сынки, сами видите, не миновать сражения. С чего же нам начинать?

— Я взломай ворот, — предложил Герман, — и ви последовайт за мной, и всё тут.

— Ты у меня настоящий Самсон. Но как ты их взломаешь? — спросил Бенвенуто Челлини.

Герман осмотрелся и заметил на набережной бревно, которое, пожалуй, с трудом приподняли бы и четыре человека, наделенные обыкновенной силой.

— Я взломай бревном, — проговорил он.

И, преспокойно подойдя к бревну, он поднял его и, неся наподобие тарана, вернулся к военачальнику.

Тем временем стала собираться толпа. Но, когда Бенвенуто, подстрекаемый зрителями, дал приказ начать атаку, на углу появился капитан королевских стрелков в сопровождении пяти или шести всадников. Очевидно, его предуведомил какой-нибудь благонамеренный горожанин. Капитан, приятель прево, прекрасно знал, в чем дело; он поскакал к Бенвенуто Челлини в твердой уверенности, что Бенвенуто испугается; стрелки же преградили дорогу Герману.

— Что вам тут нужно? И почему вы нарушаете покой горожан?

— Нарушает покой тот, кто отказывается подчиниться воле короля, — отвечал Челлини, — а не тот, кто ее выполняет.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил капитан.

— Я хочу сказать, что вот грамота его величества в надлежащем виде, выданная мне секретарем по делам финансов господином де Нёфвилем; в ней говорится, что мне пожалован Большой Нельский замок. Но люди, засевшие в нем, не желают повиноваться королевскому повелению и, следовательно, оспаривают мое право. Словом, как бы то ни было, а я вбил себе в голову — ведь недаром в писании сказано: «Воздайте кесарево кесареви», — что Бенвенуто Челлини вправе взять то, что принадлежит Бенвенуто Челлини.

— Эй, вы, не мешайте нам, а лучше помогите отвоевать замок!.. — крикнул Паголо.

— Замолчи, бездельник! — прервал его Бенвенуто, топнув ногой. — Я не нуждаюсь ни в чьей помощи, понял?

— Конечно, право на вашей стороне, но на деле вы неправы, — заметил капитан.

— Как это так? — спросил Бенвенуто, чувствуя, что вся кровь бросилась ему в лицо.

— Вы правы, что желаете вступить во владение своим имуществом, но неправы, желая сделать это таким способом. Вы ничего не добьетесь, заранее говорю вам, если будете сражаться со стенами. Я хочу дать вам совет — дружеский совет, поверьте мне: обратитесь к правосудию. Например, подайте жалобу на парижского прево. А засим прощайте, желаю успеха!

И капитан королевских стрелков удалился, посмеиваясь и зубоскаля, а в толпе, увидевшей, что представитель власти смеется, захохотали.

— Хорошо смеется тот, кто смеется последним! — воскликнул Бенвенуто Челлини. — Вперед! Герман, вперед!

Герман снова взялся за бревно. И, пока Бенвенуто, Асканио и два-три лучших стрелка из отряда с аркебузами в руках готовились открыть огонь по стенам замка, он, как живая катапульта, направился к двери, которую было легче проломить, чем ворота.

Но лишь только он приблизился к замку, сверху посыпался град камней, хотя нигде не было видно ни одной живой души. Дело в том, что прево велел навалить камни на крепостную стену — получилось нечто вроде второй стены, возвышавшейся над первой. Стоило лишь легонько подтолкнуть ее, и камни лавиной полетели на головы осаждающих.

• Предыдущая
• 25/113
• Следующая