Такер - Ламур Луис - Страница 8

• Предыдущая
• 8/44
• Следующая

Мой отец умер. Если бы не моя дурацкая обидчивость, мы бы не лишились денег, да и отца можно было бы спасти.

Однако я не хотел, чтобы меня убили, а эта пуля, что вонзилась в косяк двери, свидетельствовала о том, что Хеселтайн знает о том, что мы идем по его следу, и что он и его друзья готовы убрать нас. Я обдумал это, но не пришел ни к какому решению. Конечно, мне было страшно, но не в моем характере трусить после первой же переделки…

Прежде чем заснуть, я задумался о Коне Джуди.

Почему он поехал со мной? Зачем, чтобы позаботиться обо мне? Или потому, что просто любил путешествовать? Или, может быть, потому, что хотел убедиться в торжестве справедливости? Мы ехали с ним бок о бок, а я в сущности о нем ничего не знал, кроме того, пожалуй, что он лучше образован, чем я. Но я у него многому научился.

Когда наступило утро и мы проснулись, я принялся вычесывать из волос сено, набившееся туда за ночь, и выложил Кону все, о чем думал перед сном. В конце я произнес:

— Я хочу получить назад мои деньги. Я не собираюсь мстить, но деньги у них заберу. — Надевая шляпу, добавил: — Мне нужно поскорее вернуть деньги или подсуетиться насчет работы — у меня в кармане остались сущие гроши.

— Ну, и как ты думаешь получить назад свои деньги?

— Ну, прежде всего, я подойду к Бобу и потребую, чтобы он отдал деньги.

Кон натянул сапоги и, встав, потопал ногами и только после этого заговорил:

— Что ж, это самый простой способ. Ну, а потом, когда они откажутся, а в том, что они откажутся, я не сомневаюсь, что ты будешь делать потом?

— Я расскажу всем, что произошло.

— На это тебе могут сказать, что ты хочешь поплакаться. В этой стране люди сами привыкли отстаивать свои интересы.

— Вы, конечно, правы, но я все больше и больше убеждаюсь, что есть на свете много вещей, о которых люди ничего не знают. Отец мне много чего рассказывал, да я, дурак, не слушал его. Я думал, что он просто отстал от жизни и что Док и Малыш знают побольше него. — Застегнув пояс с шестизарядным револьвером в кобуре, я взял винчестер. — Вот что я решил. Я объясню людям свое положение — я хочу, чтобы все знали, почему я гоняюсь за этими тремя парнями и что они сделали.

— И ты думаешь, что это поможет?

— Не знаю. Но если дело дойдет до стрельбы и я кого-нибудь из них убью, то хочу, чтобы люди знали, что я убил его за дело.

Кон кивнул.

— Это ты верно решил. Но если ты начнешь рассказывать всем, как вас ограбили, кто-нибудь из этой троицы обязательно заявит, что ты все выдумал.

— И тогда дело и вправду дойдет до стрельбы, вы это хотели сказать?

Мы спустились по лестнице на улицу и внимательно осмотрелись — нам не хотелось, чтобы нас застали врасплох.

— Когда будешь рассказывать людям о том, как вас ограбили, держи под рукой свой револьвер, — сказал Кон. — Он тебе понадобится.

Мы направились ко вчерашнему ресторану, чтобы позавтракать.

— А ты когда-нибудь участвовал в перестрелках? — спросил вдруг Кон.

— Нет, сэр.

— Тогда постарайся не попадать в такую ситуацию, где успех, а вернее — жизнь, зависит от быстроты, где придется быстро выхватывать револьвер и стрелять — в этом случае тебя точно убьют. Лучше выбери хорошую позицию, осмотрись, тщательно прицелься и стреляй первым… второго выстрела у тебя может и не быть.

— У меня хорошая реакция.

— Забудь об этом. У тебя пока еще не было случая проверить, хорошая ли у тебя реакция или нет, ведь проверить это можно только в деле. А там закон простой — если твой противник окажется проворнее тебя, ты будешь мертв. Впрочем, мне не раз приходилось наблюдать такие перестрелки, где противники выхватывают револьверы и стреляют, так вот, первую пулю обычно всаживают в землю как раз посередине между двумя стрелками. И все-таки я советую тебе тщательно подготовиться и постараться первым же выстрелом убить противника. Если он упадет или пошатнется, продолжай стрелять. Но только не торопись… и при этом тщательно целься. — Помолчав немного, он добавил: — Я видел однажды, как человек, в которого выпустили полдюжины пуль, убил своего противника. Так что ты можешь считать, что противник твой умер только тогда, когда увидишь, что его могилу засыпают землей.

За рестораном, похоже, никто не следил. Тротуары были полны народу; повсюду стояли привязанные к коновязи лошади, а по мостовой проезжали повозки, колеса которых глубоко увязали в грязи. Однако дождь кончился, и сквозь облака пробивались солнечные лучи.

Мы пересекли улицу, остановившись посередине, чтобы пропустить грузовой фургон, запряженный шестеркой быков. Очутившись на тротуаре перед рестораном, мы потопали ногами, отряхивая грязь с подошв. В этот момент я случайно поднял глаза и заметил, как в одном окне шевельнулась штора.

— Кон, там кто-то есть. Первое окно над скобяной лавкой.

— Хорошо, — сказал Кон. — Давай зайдем в ресторан.

Нас обслуживал тот же человек, что и вчера вечером. Это был побитый жизнью старик с узловатыми скрюченными пальцами, словно он годами не выпускал из рук кирку.

— Я приготовил свой «шарп», — сообщил он нам. — Терпеть не могу, когда стреляют там, где я работаю.

— Должен, наверное, быть какой-нибудь закон, защищающий владельцев, — сказал я.

Не дожидаясь нашего заказа, он принес нам большую миску оладьев и кувшин с сиропом и поставил все это на стол.

— Если хотите, я могу принести вам яйца и мясо.

— С меня хватит и оладьев, — сказал я. — Конечно, я не отказался бы и от мяса с яйцами, но боюсь, что мой кошелек выдержит только оладьи.

— Об этом не волнуйтесь. Я принесу вам мясо. Уж если человек собирается послужить мишенью для пуль на крыльце моего ресторана, то я хочу, чтобы все знали, что он по крайней мере хорошо поел.

Мы отведали оленины; мясо было мягкое, сочное, не иначе как оленя подстрелили накануне где-то в горах; яйца — свежайшие, словно только что из-под наседки.

Хозяин ресторана присел поболтать с нами. Подобно всем людям, которым долгое время приходилось проводить в одиночестве, он любил поговорить. Такие люди пасут где-нибудь стадо или промывают породу, и случается, что им по целым дням не с кем даже словечком перекинуться, зато когда они попадают в город, они трещат без умолку, просто для того, чтобы услышать свой собственный голос и чей-нибудь ответ.

Хозяин ресторана рассказал нам о Лидвилле note 1. Это имя город получил совсем недавно и при этом не совсем удачно — ведь в окрестных горах было больше серебра, чем свинца. До этого город назывался Оро-Сити, а первоначальное его название было Слэб-таун. Основан он был где-то в 1860 году, когда человек по имени Эйб Ли начал искать в Калифорнийском ущелье полезные ископаемые.

Город влачил жалкое существование, пока наконец Эйб Ли не обзавелся партнером, который подсказал ему, что красноватый песок, который Эйб выбрасывал, как пустую породу, на самом деле представляет собой свинцовую руду, да еще с таким высоким содержанием серебра, что Ли сначала даже испугался. С тех пор дела партнеров пошли в гору, и город стал бурно расти.

Вскоре хозяин принес нам кофейник с только что сваренным кофе и снова подсел к столу.

— Мы находимся на высоте трех километров над уровнем моря, — сообщил он, — и зимой здесь бывает ужасно холодно. Жители Лидвилла шутят, что у нас здесь десять месяцев в году зима и два месяца поздняя осень.

Лидвилл со всех сторон окружали горы, поросшие густым лесом, в котором повсюду видны были просеки. Тысячи людей долбили породу, надеясь напасть на богатую жилу, всеми ими двигало одно желание — разбогатеть. Те, кто сам не хотел копаться в земле, под видом разных услуг выманивали деньги у старателей. Все мечтали о том, чтобы стать богатыми.

Поначалу по берегам ручьев и речек можно было встретить лишь отдельных старателей, а теперь их были тысячи; называли цифру тридцать и даже шестьдесят тысяч человек. Все зависело от того, с кем вы говорили и насколько трезв был этот человек. Люди, которым удалось разбогатеть, тратили деньги, не считая, и шампанское лилось рекой. Его пили даже те, кто был к нему совершенно равнодушен, поскольку считалось, что деньги приобретаются для того, чтобы их тратить, а шампанское — это напиток богачей.

• Предыдущая
• 8/44
• Следующая