Страстный призыв - Харри Джейн - Страница 23

• Предыдущая
• 23/33
• Следующая

— Нет, — поспешно ответила она. — Еще далеко?

— Пару километров.

— Ты сказал, что дом называется «Этуаль» — «Звезды». Довольно странное название.

Эдвин загадочно улыбнулся.

— Когда ты проведешь там ночь, оно перестанет казаться странным. Если нет туч на небе, звезды там кажутся огромными и совсем близкими.

Как в Кронберри Корнерс, подумала Жанет, борясь с вновь охватившей ее дрожью.

— Сомневаюсь, что пробуду там достаточно долго, чтобы заметить это.

Дорога пошла под уклон, под колесами зашуршал гравий, и вскоре Жанет увидела кованые чугунные ворота. Машина въехала во двор, и они захлопнулись, словно отрезая путь назад.

Стройные кипарисы, как молчаливые стражи, стояли по обе стороны аллеи, ведущей к дому, который представлял собой весьма странную двухэтажную постройку с красной черепичной крышей и закрытыми зелеными ставнями окон. Его довольно внушительные размеры не подавляли, а в кажущейся хаотичности архитектуры была какая-то скрытая гармония.

Автомобиль замер у входа. Джоанна повернулась к Эдвину, чтобы поделиться впечатлениями, и увидела, что он едва сдерживает радостную улыбку.

В проеме дверей появилась женщина в темном платье с белым воротничком и остановилась, явно поджидая их.

— Мадам Вердье, — спокойно ответил Эдвин на вопросительный взгляд Жанет. — Я же говорил, что она существует.

Он подал девушке руку, и они пошли вверх по ступеням. Экономка приветствовала их вежливой дежурной улыбкой, но в ее темных глазах горело плохо скрываемое любопытство. Она с трудом отвела взгляд от девушки.

— Мадам у себя? — отрывисто спросил Эдвин.

— Да. — На полном лице мадам Вердье отразилось беспокойство.

После жаркого полуденного солнца утопающий в полумраке холл казался прохладным.

Оглядываясь по сторонам, Жанет вдруг почти физически ощутила, в каком напряжении застыли ее спутники. Они смотрели на светлую, с розоватыми прожилками мраморную лестницу, возвышающуюся над холлом.

На верхней площадке кто-то стоял. Женщина, разглядела Жанет. С пепельными волосами, в синей блузке и белой юбке. В полутьме ее лицо казалось светлым пятном, только огромные глаза вспыхивали голубовато-серым огнем.

Как странно, крутилась навязчивая мысль, какая знакомая незнакомка... знакомая... как на портрете в кабинете отца! Жанет окаменела.

— Кто... кто это? — едва выговорила она, не узнавая собственного голоса, и вцепилась в руку Эдвина.

— Думаю, ты знаешь.

Его рука мягко обвила ее за талию и подтолкнула вперед.

— Нет! — выкрикнула Джоанна, пытаясь освободиться.

Ей хотелось вырваться из полумрака этого дома, где вдруг ожили странные призраки, и бежать к солнцу, к привычной жизни.

— Все хорошо, — мягко и нежно заговорил Эдвин, — клянусь тебе, все будет хорошо. — Он поднял глаза на стоящую на лестнице женщину. — Джейн, родная, вот она, я привез ее!..

Женщина протянула к ним дрожащие руки.

— Дженни, девочка моя... любимая. — Голос ее прервался, по щекам покатились слезы.

— Что за жестокие игры?! — выкрикнула Жанет в лицо Эдвину. — Как ты смеешь утверждать, что это моя мать?! Она умерла! Умерла, когда я была ребенком!.. Кто эта женщина? Что здесь происходит?

Ее тело сотрясалось от сдерживаемых рыданий. Эдвин положил руку ей на плечо и заглянул в глаза.

— Послушай меня. — Его голос звучал по-прежнему нежно, но твердо. — Твоя мама не умерла. Эту историю выдумал твой отец, чтобы скрыть от тебя, что она оставила его. Теша свое проклятое самолюбие, он распустил слух, что его жена погибла, только чтобы не признать, что она счастлива с другим. Но она никогда не была вполне счастлива, Дженни... без тебя! — добавил он. — Все эти годы она молила Бога о встрече с тобой.

— Нет, это неправда! — Голос Жанет прервался. — Так не бывает!

— Он так хотел, чтобы я умерла, — сказала Джейн с глубоким вздохом, — что, вероятно, со временем сам уверовал в это.

— Но ведь я тоже в это верила! — с болью воскликнула Джоанна. — Как вы могли допустить такое?

— Я боялась. — В голосе женщины звучала глубокая печаль.

— Симона, приготовь, пожалуйста, чай и накрой в салоне, — повернулся Эдвин к экономке, чье серьезное лицо как бы подчеркивало значительность момента.

— Можешь меня обвинять, ненавидеть, но, заклинаю, выслушай! — со страстной мольбой в голосе произнесла Джейн.

Воцарилась долгая тревожная тишина. Мозг Джоанны отказывался понимать происходящее. Болезненные воспоминания, одно за другим, проносились перед ее мысленным взором в фантастическом хороводе. Ей хотелось забыть все, сбросить с себя это наваждение, вновь стать той целеустремленной, преуспевающей деловой женщиной, которой она была всего пару месяцев назад... До той безрассудной ночи, которая перевернула всю ее жизнь. Но она знала, что это невозможно. Прежней Жанет больше не существует. И, как это ни больно, нужно выслушать рассказ матери. Иначе неизвестность будет мучить ее до конца жизни, как незаживающая рана.

Жанет спокойно отвела руку Эдвина.

— Хорошо, — согласилась она. — Я слушаю.

— Мне не следовало выходить за него замуж. — Глаза Джейн Беллоуз, словно замутненные вновь ожившими страданиями, смотрели поверх головы дочери. — Даже не знаю, любила ли я его. Моя мать, конечно, горой стояла за этот брак, потому что отец рано оставил нас, а Герберт был богат. — Она немного помолчала. — Но был человек, которого я любила. Его звали Шон, он только-только начинал свой бизнес: нам не на что было даже устроить помолвку, но я надеялась зарабатывать живописью...

— И что же случилось дальше? — спросила Жанет, незаметно оглядываясь по сторонам.

Салон оказался просторной комнатой с высоким потолком. Большие — в пол — распахнутые окна смотрели в парк. От налетевшего ветерка под потолком тонко позванивали хрусталинки люстры, похожей на сказочную птицу.

Джоанна сидела на уютном угловом диване с подушками, вышивка на которых напоминала изысканные букеты старых голландских живописцев. Эдвин устроился с ней рядом, Джейн — напротив, в старинном резном кресле с высокой спинкой, не отрывая рук от подлокотников, словно нуждалась в опоре.

— Компания Шона разорилась. Моя мать заявила, что иного она и не ожидала. Потом у Шона случился нервный срыв. Я часто навещала его в госпитале, но он почти никого не узнавал. А на меня постоянно давили мать и Герберт. — Она покачала головой. — Это меня не извиняет, но ты себе представить не можешь, что это такое!..

— Почему же, — спокойно отозвалась Жанет, — могу. Мне это очень знакомо...

Она взяла с разделяющего их низкого столика чашку и поднесла к губам, надеясь, что горячий крепкий чай, как всегда, успокоит ее.

— Я оказалась замужем, толком не понимая, как это случилось. В конце концов, сдаться всегда легче, чем бороться. Медовый месяц мы провели на Сейшельских островах. А по дороге домой Герберт, словно подводя печальный, но окончательный итог, сообщил мне, что Шон умер, покончил с собой. — Она решительно взглянула на дочь. — Тогда-то я и узнала, что именно мой муж и был причиной банкротства компании Шона. Герберт использовал все свои связи, чтобы погубить его. Я поняла, как далеко может зайти мой «благородный» муж, чтобы добиться желаемого. — Джейн передернула плечами. — Мне следовало сразу оставить его, но в глубине души я надеялась, что этот человек не окончательно аморален... Мы вернулись домой, и я стала учиться быть миссис Остер. Абсолютно все в нашей жизни подчинялось единственной цели — успеху и процветанию «Остер холдинга». Его владелец самовлюбленно демонстрировал своим компаньонам редкий трофей — красивую, талантливую молодую жену. Но я к тому времени уже не рисовала. Герберта возмущало, что живопись отнимает время, которое должно было быть предназначено ему одному. В приватных беседах он насмешливо называл мои работы «мазня Джейн». На публике же относился к ним снисходительно, как к детским забавам, не желая понимать, что я вкладывала в работу всю душу. — Джейн отхлебнула глоток чая, так судорожно сжимая в руке изящную чашку, что, казалось, хрупкий фарфор вот-вот треснет. — Понемногу до меня стало доходить, что Герберт стремился изменить меня целиком и полностью: он хотел вытравить все, что составляло мою сущность как человека и женщины. Он не нуждался в том, чтобы рядом с ним была личность. Ему нужна была просто красивая рама для собственного «парадного портрета».

• Предыдущая
• 23/33
• Следующая