Инженю, или В тихом омуте - Ланская Ольга - Страница 11
- Предыдущая
- 11/86
- Следующая
Она встала, изобразив на лице желание понравиться и детскую доверчивость, — и покрутилась перед ним своим совсем не детским телом, давая ему рассмотреть все. И он сначала смотрел ей в глаза — встревоженно и ошалело, — а потом глаза опустились на шею, на красивый итальянский крестик на каучуковом обруче, на полуоткрытую грудь, на которой задержались. И снова поползли вниз — сначала по голому животу, а потом по шортам, затормозив как раз в том месте, где они переходили в плотные колготки. Насчет попки она не видела — но не сомневалась, что он ее тоже изучил.
— Да, да — с вами все в порядке, Марина… не знаю отчества, простите. То есть вы отлично выглядите, да.
Она стояла перед ним, оглядывая саму себя с показной критичностью — долго рассматривая специально выпяченную для осмотра грудь, наклоняясь ниже. А потом прикусила губу.
— Нет, конечно, есть мужчины, которым я не нравлюсь, — правда. Знаете, кому-то рост нужен побольше, кому-то ноги подлиннее. А некоторых моя грудь не устраивает — им, видите ли, третий размер подавай, а то и четвертый. — В голосе прозвучало нечто вроде обиды. — Я даже думаю — может, операцию сделать? Ну знаете, когда силикон закачивают? Вам самому какая грудь больше нравится — маленькая или большая?
Он смутился окончательно. Но не пытался сменить тему, прервать ее — он слушал внимательно каждое ее слово. И она похвалила себя за то, что все-таки заставила его посмотреть на себя не как на свидетеля, а как на женщину.
— Я не знаю… Нет, у вас — у вас все здорово, полный порядок. Я хотел сказать — вы мне нравитесь такая.
— Правда? — Она просияла. — О, я так польщена! Так приятно услышать комплимент от понимающего в женщинах мужчины. Да, кстати, — может, мы не будем так официальны? Давайте познакомимся наконец — вы знаете, как меня зовут, а я знаю только вашу фамилию. Это даже неудобно — беседовать с приятным мужчиной, не зная его имени…
Может быть, он раздумывал еще, издевается она над ним или на самом деле идиотка, но в любом случае не успел прийти к выводу — ее комплимент встал на пути его мыслей, переводя их в другое русло.
— Лейтенант Мыльников. Андрей Иванович Мыльников, — пробормотал скороговоркой, рассматривая ее, тут же косясь тревожно на дверь. — Можно Андрей. Но… не при начальстве.
— Спасибо — я оценила. — Он был на ее стороне, и теперь оставалось закрепить победу. — Хотите сигарету, Андрей? «Собрание», «Блэк Рашн» — вам нравится?
Он замотал головой, глядя, как она достает из красивой пачки черную сигарету с золотым фильтром. У него, конечно, не хватило ума дать ей прикурить — но она не собиралась ждать, пока он сообразит. Прикуривая сама, замечая, как он поморщился, почувствовав дым.
Он молчал, лейтенант Мыльников с симпатичным полудетским лицом и ясными бледно-голубыми глазами. Старающийся не встречаться этими самыми глазами с ее взглядом — и рассматривающий ее исподлобья. И тем самым заставляющий ее вести себя максимально кокетливо.
Похоже, это был ее тип мужчины. В смысле тот тип, которому она нравится, который способен ее оценить. Тот тип, который понимает, что она предназначена для других и лично у него с ней ничего не будет, — и который воспринимает это как должное.
Конечно, ей ничего от него не было надо в плане личном — хотя против милиции она ничего не имела, но в любом случае милиционер в качестве любовника ее не устраивал, и этот милиционер тем более. Он был худенький такой, невысокий — и очень молодой. Наверное, ее ровесник, может даже, на год помладше, она бы себя с ним в постели чувствовала бы как с ребенком — а ей не хотелось совращать малолетних, она предпочитала мужчин старше себя, и чем старше, тем лучше. Но посмущать его было приятно.
— Может быть, мы начнем? Нет, я понимаю, что вы ждете того невежливого мужчину — но вы ведь тоже начальник, правда? О, я совсем не разбираюсь в этом — звания, звездочки, — но мне показалось вчера, что он был с вами так уважителен. И у вас такой красивый кабинет…
Кабинет, надо признать, был убогий — маленький, душный, захламленный, с грязными окнами. И она уже пожалела, что сказала об этом, — но он, к счастью, не счел это издевательством.
— Ну да… Начальство меня ценит, конечно. Я ведь это — оперуполномоченный уголовного розыска. Вот такое, как вчера было, — как раз моя специфика.
— О! — Она широко распахнула глаза. — И вам не страшно? Это ведь так ужасно — убийства, кровь, трупы! Вы не боитесь, вы такой смелый…
— Да вчера что — пустяки! — Он приободрился, оказавшись на знакомой ему территории. — Такое бывает, знаете, — расчлененка вот, когда голова в одном мусорном баке, а ноги… Ой, извините — вам зачем об этом…
Он покосился на нее испуганно, но кажется, решил, что она то ли не расслышала, то ли не поняла такое мудреное слово, как «расчлененка».
— Вот начальник приедет сейчас…
Он явно не знал, о чем с ней говорить, и ждал начальника — и напрягался от тишины. Она, не напрягаясь, сколько угодно могла молчать, тем более когда была возможность поизучать кого-то, — а он напрягался. Потому что ее общество ему нравилось — но одновременно смущало. В другой обстановке он, может, ощущал бы себя по-другому — но ей не нужно было встречаться с ним в другой обстановке. По крайней мере пока.
Зазвонил телефон, и он вздрогнул, хватая трубку, рывком поднося к уху.
— Слушает лейтенант Мыльников! Да, да, здесь. Понял! Помню, помню — все как вы велели. В восемь? Нет, я тут, конечно — сразу доложу…
Трубку клал и смотрел на нее после телефонного разговора уже совсем другой человек — суровый, каменный прямо, важный и крайне серьезный.
— Начальство задерживается — проблемы возникли в главке в связи с этим делом. Начнем, Марина… как, простите, ваше отчество?
Она промолчала — не было нужды напоминать ему, что они называют друг друга по имени, и отступать с завоеванных позиций.
— Значит, давайте по порядку, Марина. — Он взял со стола простенькую дешевенькую ручку, положил перед собой стопку желтоватых листов бумаги. Вчера он не собирался ничего записывать — да он даже на нее не смотрел. Ему явно сказали, чтобы он отвел ее в сторону, изобразил, что внимательно ее слушает, а потом отправил ее подальше. А вот сейчас он был готов писать, и это был хороший знак. Показывающий, что ее как свидетеля и в самом деле оценили. — Все по порядку — как и во сколько вы оказались на месте происшествия, что именно увидели, и так далее, во всех деталях.
— О, Андрей, — это было ужасно. У меня было такое прекрасное настроение — знаете, у молодой одинокой девушки всегда столько проблем, и так непросто от них отвлечься, но был такой чудесный день, я обо всем забыла и гуляла…
Она мечтательно посмотрела в потолок, грязно-желтый, закопченный, словно тут по вечерам готовили шашлыки на открытом огне или даже жарили допрашиваемых. А потом перевела взгляд на него — смотрящего на нее сосредоточенно, нервно постукивающего ручкой по столу.
— Но вы ничего не пишете, Андрей! Вы что, все запоминаете?! О, я бы хотела так уметь — но вы же знаете, что говорят про девичью память…
Похоже, он уже от нее дурел — и она чувствовала, что ему, такому важному сейчас, хочется четко выполнить начальские указания. Но это была его проблема — ему предстояло привыкнуть к ней и ее манере общения и подстроиться под нее.
— В общем, Андрей, все это было ужасно. Такой чудесный день, такое настроение — я себя ощущала лет на пять моложе. Мне ведь уже столько лет, даже не хочется об этом думать. Как по-вашему, на сколько я выгляжу? Нет-нет, лучше не говорите — мужчины такие прямолинейные…
Он нервно качнул головой. Ей показалось, что у него такое состояние сейчас, что он либо взорвется, либо сломается. Он пытался по-другому себя вести после звонка она не давала. И что-то должно было произойти — что-то, что определит их отношения на будущее. И он или сдастся, или…
— Вы помните, какое было солнце? — продолжила со всей непосредственностью. — А там, в переулке, там так прохладно было, такая тень. А я, кстати, как раз весной купила себе темные очки — жутко дорогие, но такие красивые. Одинокой девушке так тяжело — все так дорого стоит… Вам нравятся мои очки?
- Предыдущая
- 11/86
- Следующая
