Путь домой - Михеев Михаил Александрович - Страница 38
- Предыдущая
- 38/68
- Следующая
Оставалось только громко сказать, что он думает по поводу этой планеты вообще и дороги в частности, а заодно про людей, Вселенную, местную погоду, деревья и еще тысячу мелочей. Окружающая действительность отнеслась к мнению курсанта абсолютно пренебрежительно – в смысле не только дороги не появилось, но и даже шишкой в лоб не прилетело. И слава богу, кстати, – местные шишки были размером с ананас и твердые как камень.
Пришлось доставать карту, ориентироваться по ней, обнаружить, что от соседнего перевала дорога проходит совсем недалеко, и двигать к ней через лес. Правда, чуть не утоп в болоте – почему-то такая «мелочь» на всех картах была деликатно опущена. Обходил болото еще сутки, а потом сутки шел до дороги, устал как собака, хорошо хоть, особых происшествий не было, разве что ночью внезапно забеспокоились лошади. Когда сработала сигнализация, Петр уже вылез из палатки и обнаружил, что их почтил своим присутствием местный аналог медведя. «Медведь» сказал «р-р-р», бластер ответил «пш-ш-ш», после чего обмен мнениями закончился, и спор можно было считать завершенным в пользу бластера. Во всяком случае, бластер благополучно вернулся в кобуру, а вот зверь остался гнить на поляне – шкура у него была тяжелая, жесткая, и возиться с ней у курсанта не было никакого желания.
К дороге Петр вышел на третий день, утром. Нельзя сказать, что она была сильно хороша, но все лучше, чем ехать по сырому, с огромным количеством поваленных деревьев лесу, поминутно уворачиваясь от так и стремящихся выбить глаза веток, а то, что не слишком эту дорогу использовали – так оно и к лучшему. Во всяком случае, она не была разбита до состояния полосы жидкой грязи, подобно многим другим виденным в этом мире дорогам. К тому же те, кто ее прокладывал, постарались провести дорогу по возвышенностям и более или менее сухим участкам, что тоже хоть немного, но способствовало ее сохранению. В общем, нельзя сказать, что путешествие стало очень приятным, но и хуже точно не было.
За полдня, которые курсант ехал до ближайшего постоялого двора, люди встретились ему только один раз. Какие-то мрачные бородатые типы на двух подводах, не поймешь, то ли крестьяне, то ли разбойники, то ли наемники, то ли вообще хрен знает кто. При виде едущего навстречу дворянина дружно подтянули поближе к себе топоры и дубины, Петр в ответ широко улыбнулся и в свою очередь положил руку на эфес палаша. Проехали друг мимо друга, не сказав ни слова, но обменявшись уважительными взглядами – связываться с хорошо вооруженным всадником рисковать никто не хотел, самому Петру эти люди были и вовсе безразличны, так что, правильно оценив возможности и намерения друг друга, обе стороны поступили наилучшим образом.
А вот постоялый двор откровенно обрадовал возможностью поспать на нормальной кровати, поесть не наскоро приготовленную на костре пищу (именно пищу, не еду – кулинар из Петра был не слишком талантливый), а нормальный суп, нормальную кашу, свежие овощи… Да то же пиво, в конце концов! И баня – настоящая, по-черному, с легким запахом дыма и раскаленными камнями на решетке. По сравнению с холодной водой из ручьев это было нечто! И сортир, в котором не дует… И крыша над головой… И… Да целая куча таких вот «И». Люди очень ценят даже минимальный комфорт именно тогда, когда лишены его, а в обыденной жизни не замечают, воспринимая как нечто само собой разумеющееся.
К тому же молоко для Мурзика (это котенка он так назвал) нашлось, да и вообще звереныш здесь произвел настоящий фурор – оказывается, зверь этот, которого вполне предсказуемо называли барсом, считался здесь и редким, и опасным, и неуловимым. Котенка сначала рассматривали удивленно, потом гладили, тискали, он шипел и отмахивался – внимание надоело ему быстро. Ну а Петру все наперебой предлагали выпить, моментально совратив морально нестойкого курсанта.
В общем, расслабился, на следующее утро проспал почти до обеда и решил провести здесь еще один день – хотелось отдохнуть хоть немного в человеческих условиях, да и цены не кусались. Здесь, по эту сторону гор люди вообще, похоже, были попроще – и на жизнь смотрели иначе, и были не столь меркантильны. Первое впечатление, во всяком случае, было именно таким и, как это часто бывает, оказалось обманчивым.
День-то прошел хорошо – Петр прогулялся по деревне, на окраине которой, собственно, и стоял постоялый двор, прикупил припасов взамен истраченных при переходе через горы, почесал языки с местными мужиками, уточнив особенности дальнейшего пути, и вдоволь полюбовался на женщин – последнее время он был лишен женского общества, и это настроения совсем не добавляло. Конечно, во время путешествия на то были объективные причины, такие, например, как отсутствие женщин в радиусе нескольких десятков километров, но все равно печально. А здесь женщины были прямо как на подбор – красивые, фигуристые, все, что называется, при них. Правда, сногсшибательный эффект, который они производили на курсанта, мог быть следствием все того же воздержания, но легче от этого не становилось. Впрочем, доступная красавица нашлась быстро, и вечером настроение у курсанта было как у кота, дорвавшегося до сметаны. Гормоны, что поделать, – не тот у него был пока возраст, чтобы не обращать на это внимания.
Деревня ему, надо сказать, понравилась – вся такая чистенькая, аккуратная, дома небольшие, но очень ухоженные. Вроде бы и не видать особого богатства, но и бедности тоже нет – достойный средний уровень, что называется, причем во всем. У той молодки, у которой Петр провел большую (и лучшую) часть дня, например, дом прямо сиял чистотой, даже ни одного таракана не обнаружилось. А уж этих тварей в деревне вывести, казалось, вообще невозможно. Впрочем, он над этим не сильно задумывался, предпочтя посвятить день проверке старой истины о том, что Библия призывает возлюбить ближнего, а Камасутра объясняет, как именно это лучше всего сделать. Камасутра, кстати, написана куда убедительнее.
Словом, день прошел хорошо, а неприятности начались вечером, и принес их курсанту все тот же Мурзик. Даже, возможно, не столько Мурзик, сколько собственная глупость – ну кто, спрашивается, заставлял, идя на ужин, брать зверя с собой? Ну поорал бы немного, ничего страшного, за закрытыми дверями и не слышно почти, но вот жалко стало. А когда начинаешь кого-то жалеть – дело всегда кончается неприятностями.
Вначале, правда, все было неплохо. Мурзику, как внезапно появившейся местной достопримечательности, выделили глубокую миску из обожженной глины. Такие миски, как уже знал Петр, местный горшечник лепил в огромных количествах и продавал на вес, задешево, так что было ее совершенно не жалко. Котенок, радостно урча, залез вместе с миской под стол и лопал размоченный в молоке хлеб, да так, что за ушами трещало. Посетители смотрели на него с интересом, но вчерашнего ажиотажа не было – насмотрелись уже.
Сам Петр наворачивал огромную порцию тушеного мяса с капустой, одновременно наблюдая за обстановкой в зале. Наблюдать было удобно – сел он по привычке в дальнем углу, спиной к стене, здесь был легкий полумрак, что мешало разглядеть его лицо, зато он при этом мог видеть все, что творится в зале. Правда, смотреть особо было не на что – завтра намечался какой-то праздник, поэтому собирались местные пропустить кружку-другую пива, и все. Набралось их человек двадцать – сидели, языками трепали и Петру не мешали ничуть. Единственное – слегка раздражало то, что пламя больших светильников, освещавших зал, колыхалось, в результате чего по стенам плясали тени, отвлекая и рассеивая внимание, однако это было лишь мелкое неудобство, на которое не стоило и внимания обращать.
Ближе к ночи градусы у некоторых посетителей зашкалили, разговоры стали громче, а слова – резче. Среди тех, кто помоложе, вспыхнуло несколько драк, правда, как отметил Петр, дрались тут цивилизованно и мебель ломать, похоже, было не принято. В углу зала, сдвинув столы, организовали нечто вроде ринга, где деревенские парни с чувством размахивали кулаками, демонстрируя силу и удаль, обходясь в то же время без особого членовредительства и, что интересно, без злобы. Стравили пар – и все, пошли пить пиво дальше, зачастую в компании недавнего противника. Даже классическая картина была, когда одного из мужиков, изрядно перепившего, уволокла домой внезапно появившаяся жена, дородная баба гренадерского роста. Мужичок, на голову ниже женщины и заметно более хлипкого сложения, упирался и верещал, что он мужчина и сам разберется, когда и сколько ему пить, но, схлопотав тяжелой жениной дланью (хорошо, не скалкой) по хребту, моментально скис и дальше противился насилию абсолютно пассивно. В смысле вместо того, чтобы перебирать ногами, подогнул их и волочился по полу, цепляясь за все подряд. Впрочем, жене его это надоело моментально, она одним рывком закинула непутевого мужа себе на плечо и гордо уда лилась, сопровождаемая одобрительными взглядами женской части посетителей (нашлось здесь и несколько женщин – не из местных, а из числа постояльцев) и восхищенно-осуждающими (как одновременно можно выражать оба этих чувства, для курсанта осталось загадкой) – мужской. Впрочем, похоже, наблюдать этот спектакль местным было не впервой – почти сразу заполняющий зал ровный гул разговоров возобновился как ни в чем не бывало.
- Предыдущая
- 38/68
- Следующая
