Пламя клинка - Чекалов Денис Александрович - Страница 2

– Horta, – прошептал монстр последнее заклинание.

Кривые сабли в его лапах раскалились, вспыхнули и стали прозрачными, словно созданы были из чистых рубинов.

Огненные лучи вырвались из них.

Обрушились на меня, бурля и переливаясь.

Я вскинул адамантовый меч.

Он воссиял, играя яркими всполохами, и поглотил всю магию демона. Легкий толчок – это все, что я ощутил.

– Умник, значит…

Монстр провел лапой по змеиной морде.

– Умники долго не живут, ты слышал об этом?

Я улыбнулся.

– Глупые не живут вообще. Они лишь занимают место.

С диким, бешеным рыком демон бросился на меня.

Все четыре кривые сабли со свистом рассекли воздух, словно падающие звезды.

Уклониться от них было невозможно, парировать – тоже. Я распахнул магический плащ; алые лезвия ударились в него и легко отскочили.

В ту же секунду я всадил адамантовый меч в брюхо демона, по самую рукоятку.

Ну, то есть это мне так в первый момент почудилось, а потом я понял, что волшебный клинок рассыпался жалкими серыми обломками и я держу лишь бесполезную рукоять.

Демон захохотал.

– Ну что? Магия твоя не сработала? – спросил он.

Его сабли сгинули, и мощный удар всех четырех кулаков обрушился на меня.

Я отлетел прочь, как мячик для гоблин-гольфа.

Мой магический плащ, конечно, сдержал удар, но не смог остановить его полностью.

– Лети, птичка! – осклабились морды демона.

Я врезался спиной в ствол огромного дерева. Было так больно, я думал, у меня все кости сломались. Потом я рухнул к подножию дерева, и лавина снега обрушилась мне на голову.

Обжигающий холод объял меня, это значило, что магический плащ порвался в клочки.

Он больше не защитит ни от холода, ни от клинков чудовища.

– Ну что?

В голосе монстра звучало издевательское сочувствие.

– Ничего не хочешь сказать напоследок, а, умник? Мудрые мысли кончились?

Одним прыжком чудовище оказалось рядом со мной.

– Я убью тебя, – посулило оно. – А потом пойду и вырежу пару деревень. Не сам, конечно, лапами моих орков.

Демон наклонился ко мне:

– А ты будешь смотреть на это из Лимба и знать, что все эти люди умерли по твоей вине.

Я лежал в глубоком сугробе и пытался понять, сломан ли у меня позвоночник.

– Я не хочу убивать тебя, – сказал я. – Насилие и жестокость – это не выход.

– Слабые всегда это говорят, – оскалился монстр.

– Глупые всегда путают ум со слабостью. А знаешь почему?

– Почему?

Его сабля коснулась моего горла.

– Когда они понимают свою ошибку, – сказал я, – становится уже слишком поздно.

Я перехватил его лапу и резко выломал.

Это помогло мне подняться.

Раздался хруст сломанных костей, я не был уверен, чьих, но какая разница?

Демон взмахнул горящими саблями, я уклонился и врезал ему кулаком под ребра. Он застонал от боли.

Змеиная голова рванулась ко мне, оскалив ядовитую пасть. Я вмазал ему по морде, кровь хлынула изо рта чудовища, и глаза его от удара вытекли по чешуйчатым щекам.

Он отбросил в сторону сабли.

Две лапы схватили меня за горло, стали душить. Третья обрушилась на незащищенный висок, словно паровой молот. Четвертой он сжал мою правую руку, и сжал так, что я задохнулся в крике.

Боль – это хорошо.

Боль помогает жить и дает причину бороться.

У меня осталась свободной левая.

Я резко ударил его туда, где разветвлялись две шеи. Мой кулак раздробил его горло и в осколки превратил позвоночник.

Обе змеиные пасти распахнулись в беззвучном крике.

Кровавые обломки костей посыпались изо рта чудовища.

Демон качнулся и медленно упал на колени.

Лапы его разжались и выпустили меня.

– Ты умрешь, – шепнуло чудовище. – Мой хозяин… придет и убьет тебя. И всех, кто дорог тебе… И всех, кто просто попадется под руку.

Он тихо засмеялся.

Кровь хлынула из обеих пастей, и мертвое тело демона рухнуло на чистое белоснежье.

Медленно, словно просыпаясь от тяжелого сна, орки приходили в себя.

Их атаман провел рукой по глазам, потом сорвал с себя шлем и умылся холодным снегом.

– О, великие боги! – прошептал он.

Оглянулся вокруг, словно видел все в первый раз.

Подошел ко мне.

Каждый шаг давался ему с трудом, словно орк заново учился ходить. Наверное, так и было.

Не дойдя немного, он упал на колени и низко поклонился, коснувшись снега лицом.

Другие орки сделали то же самое.

– Спасибо! – прорычал атаман. – Ты спас нас от власти демона, теперь мы в неоплатном долгу.

Раз в неоплатном, значит, платить и не собираются.

– Да пребудут с тобой кровавые боги, – прошептал орк.

– И вам тоже доброго дня, – согласился я.

Они развернулись и медленно направились прочь.

Атаман не стал даже поднимать рунический шлем.

Я ждал, пока орки скроются за деревьями.

Теперь пришло время самого главного.

Я победил чудовище, осталось с торжеством оглядеться, жарко поцеловать полуобнаженную девушку, сесть на коня и умчаться в закат.

Вместо этого я скрючился пополам и долго блевал.

Да, в жизни все не так романтично, как поют бродячие барды.

Зимой не так противно блевать, я стоял на коленях, погрузив обе руки в снег, и это слегка уменьшило боль.

Чувство было такое, словно кентарийский дракон прожевал меня, заглотил, переварил и выкакал.

Истинная победа никогда не приносит радости.

Миг торжества – все, что у тебя есть, прежде чем отходняк не раздавит.

Я потянулся к поясу.

Пальцы болели так, словно кости превратились в муку. Ну конечно, все колбы с лечебным снадобьем разбились и лопнули.

С героями в песнях бардов такого никогда не случается. Налетел ветер, и только сейчас я понял, как же здесь холодно.

Да, без колдовского плаща гулять по зимнему лесу не так приятно.

Я лишился накидки, адамантового меча, всех магических зелий, а в награду получил только боль.

Так бывает со всеми, кто пытается за что-то бороться, а не сидит, вкушая негу, у камелька.

Ну, по крайней мере, было весело.

Это единственная мысль, которая тебя утешает, когда кишки просятся наружу.

Я подошел к демону.

Тело его уже обратилось в гниль, разлившись кровавой лужей. Интересно, кто же тот хозяин, о котором он говорил?

Еще немного я постоял, ловя глотки холодного ветра. Затем не спеша направился по тропе.

Форт из серого камня стоял на моем пути.

Щерились колдовскими пушками сторожевые башни, и каждый ствол был покрыт вязью холодных рун.

Сторожевая крепость – на полдороге от города.

Примет первый удар, если вражеские войска будут спускаться с гор. Я не сомневался, что такие же форты стоят на каждом подступе к Малахиту.

Черные кованые ворота медленно растворились, и навстречу мне появились всадники.

Семеро.

Первым, на крылатом коне, ехал воевода с окладистой седой бородой.

За ним, на двуглавом волке, следовал юноша в дорогих волшебных доспехах – сразу видно, сын влиятельного боярина.

Пятеро ратников, на огромных воронах, скользили по-над дорогой.

Я зашагал быстрее.

Если повезет, они одолжат мне плащ. Если нет, попробуют прикончить меня.

Зная людей, я ставил бы на второе.

– Эй, волшебник! – позвал меня воевода. – Куда путь держишь? – И, не дожидаясь ответа, изрек: – Если в град Малахит, а других и нету поблизости, до самого Харашшского моря, то мы как раз оттуда.

Он спешился.

Воину было за пятьдесят.

Кожа, дубленная на ветре и на морозе, темные оливковые глаза. В седой бороде шелковые нити – защита от темных сил.

Простая кольчуга наверняка досталась ратнику от отца, а тому – от его отца. На голове бронзовый шлем-шишак с пластинчатой бармицей – сеткой, закрывающей шею.