Дольмен - Ле Пезеннек Мари-Анн - Страница 19

– Невозможно, у них двадцать лет разницы!

– Если уж Шанталь захочет мужика… Вот малыш Кермеров и не растерялся!

На этот раз Лойк услышал. Он бросил вершу и вцепился в плечо проходившей мимо женщины.

– Что ты болтаешь о моем сыне, дура?!

– Все об этом знают! Пустите!

Подбежала Гвен, пытаясь вырвать из его рук несчастную, которая не переставала вопить, что говорит чистую правду.

– Скажи, Гвен, ведь это не так?

Молчание было красноречивее любого ответа. Лойк побледнел и с перекошенным от злости лицом ринулся в машину.

– Лойк! Подожди, Лойк!

Но «универсал» уже тронулся с места. Из раскрытого кузова посыпались верши, откуда начали расползаться получившие свободу крабы.

После встречи с Артюсом Мари уже не сомневалась, что интрижка Шанталь и Никола перестала быть тайной. Она прибавила скорость, чтобы поскорее добраться до отеля. У брата было золотое сердце, но временами его охватывали приступы трудноконтролируемого гнева. Что, если Лойк узнает о связи сына с женой Перека? Племянник то и дело умудрялся влипнуть в какую-нибудь неприглядную историю. В прошлом году ей даже пришлось вмешаться: Никола принял участие в действе, которое обернулось несчастьем. Во время «обряда инициации», организованного группой подростков, в числе которых был и Никола, один из них погиб от удушья. Полиция сочла, что произошел несчастный случай, и, слава Богу, в прессе не всплыли имена фигурантов дела, поскольку все они оказались несовершеннолетними. Мари скрыла от Лойка, что в связи с этим ей стало известно о принадлежности племянника к так называемой друидической секте, руководство которой, пользуясь наивностью мальчишек, привлекало их к распространению мелких партий наркотиков.

Лишний раз Мари упрекнула себя в том, что уделяла племяннику мало внимания после смерти его матери. Тогда мальчику исполнилось три года. Ей вспомнилось бледное и серьезное личико во время похорон. На кладбище Никола не плакал; впервые столкнувшись с жестокостью реального мира, он уединился в мире воображаемом.

Сломленный горем, Лойк оставил сына на попечение своих родителей. Жанна, души не чаявшая во внуке, отличалась жестким характером, и мальчику недоставало нежности. Мари когда-то тоже от этого страдала, и Никола, подобно ей, часто убегал к Милику, в молчании которого было куда больше тепла, чем в неиссякаемой энергии его супруги.

Голова Никола глухо ударилась о стену. Лойк уже не владел собой. Не соизмеряя силу, он набросился на сына, осыпая его оскорблениями:

– Хуже кобеля! Какая мерзость! Ненавижу!

– Выслушай! Это не то, что ты думаешь, мы с Шанталь… любим друг друга!

Ярость Лойка только возросла. Новый удар. Никола увернулся, а отец, потеряв равновесие, налетел на шкаф. Тогда он выпустил полную обойму слов, еще более крепких, чем его кулаки:

– Шанталь – шлюха! Весь остров знает, что она ездит в Брест и трахается там с кем попало!

Снести такого Никола не мог, он кинулся на отца и нанес ему такой мощный удар в челюсть, что тот упал на пол.

– Никола! – взревела Мари, показавшись в дверях.

Она стала их разнимать, но не на шутку разошедшийся Никола оттолкнул ее и вновь обрушился на отца. В конце концов ей удалось оттащить парнишку, у которого от обиды и злости по лицу текли слезы. Лойк по-прежнему лежал на полу.

– Дерьмо! Бить отца? Никогда тебе не прощу!

Дрожа от гнева, Никола ответил, что плевать ему на его прощение: никому и никогда он не позволит чернить имя Шанталь – единственной, кто его любит!

С трудом поднявшись, Лойк с отвращением взглянул на сына:

– Не желаю больше тебя видеть в этом доме! И на острове! Иначе завтра же отведу в участок, где из тебя моментально выбьют всю дурь, гарантирую!

– Ты сам не знаешь, что несешь, дай я с ним поговорю!

– Нечего с ним говорить!

– Папа…

– Больше ты мне не сын! – зарычал Лойк.

– Лойк, не смей! – простонала Мари. – Клянусь, Нико, он так не думает!

– Вон! Уйди отсюда! – Схватив сестру за руку, Лойк грубо выпроводил ее из комнаты. Никола свернулся клубком на кровати, его плечи вздрагивали от рыданий.

Два часа спустя Мари осторожно постучала в комнату племянника.

– Нико, ты здесь? Ответь, пожалуйста!

Дверь была закрыта на ключ, на голос тетки Никола не отреагировал. Поднялся Лойк, снова потребовав, чтобы она оставила сына в покое.

– Не суйся, куда тебя не просят!

От него пахло спиртным, и, зная, какое оно оказывает действие на брата, Мари решила не спорить, а постараться его переубедить. Они вместе спустились в бар. Она осторожно завязала разговор о ближайшем будущем племянника, но Лойк, по-прежнему рассерженный, обратил свою агрессивность против нее:

– Ты и без того наделала дел! После твоего возвращения на остров нас преследуют несчастья. Неужели не понимаешь, что от тебя одни неприятности?

– Перестань, я здесь ни при чем! Почему все против меня? В чем моя вина? Я делаю все возможное, чтобы найти убийцу Жильдаса, бросаю работу…

– Тебя кто-нибудь об этом просил? Никто! Если и правда хочешь помочь – убирайся отсюда!

Лойк вышел, громко хлопнув дверью, а Мари вновь осталась один на один со своими горькими размышлениями.

Она долго бродила по пляжу, стараясь избавиться от ощущения глубокой несправедливости и непонимания, с которыми постоянно сталкивалась в последнее время, и пытаясь привести мысли хоть в какой-то порядок. Вдруг Мари вспомнила о Кристиане, и ей захотелось поскорее прижаться к груди жениха, вобрать часть его энергии и уже не чувствовать себя такой одинокой. Включив мобильник и обнаружив одиннадцать посланий от Кристиана, она посетовала, что забыла о нем на столько часов. Кристиан сообщал, что был вынужден уехать в Брест на пресс-конференцию и они увидятся лишь вечером, в отеле. «Целую тебя, моя любовь!» – заканчивалось последнее. Мари позвонила, но номер был занят, и она тоже отправила ему весточку, нежную как никогда, поскольку считала себя виноватой.

«Семья Перек», «Семья Кермер». Гордый проделанной работой, Стефан Морино передал парижанину досье, о которых тот его просил. В служебном рвении он составил справку и о Патрике Риане, присовокупив к ней две последние книги писателя.

– На всякий случай не помешает, этот парень не из здешних мест.

– Я тоже, – заметил Люка, чтобы его подколоть.

Специалисту по ритуальным преступлениям никак не удавалось сосредоточиться на досье семейства Кермер. Мысли его навязчиво крутились вокруг Мари. По лицу майора блуждала улыбка – он вновь видел перед собой ее стройное тело, облепленное мокрым платьем, округлую грудь… Он повидал немало красоток, кое с кем был знаком и поближе, но куда им всем до Мари!

Пришлось признаться, что она крепко его зацепила. Со свойственным ему прагматизмом Люка пытался понять, что было в ней привлекательного. Зеленые глаза, неуступчивость, дерзкий характер? Нет, что-то не поддающееся определению, что-то… Телефонный звонок прервал его лирические раздумья. Выслушав своего собеседника на том конце провода, Ферсен повесил трубку.

– Морино!

В проеме двери возникла физиономия старшего сержанта.

– Мне только что позвонили из судебной полиции. Завтра рано утром они приедут за Переком, а на ночь поручаю его вашим заботам.

Тот поморщился, но возражать не решился.

Ферсен встал со стула, снял с вешалки пиджак и захватил книжки Риана, впервые прочитав их названия: «Святилище Керридвен ^[8]» и «Говорящие камни». Что ж, по крайней мере они будут напоминать ему о деле. Перед уходом он попросил Морино собрать данные о рабочих судоверфи. На этот раз Стефан раскрыл рот.

– Я думал, убийцу уже нашли, – проворчал он, кивнув в сторону камеры Перека.

– А презумпция невиновности? Слышали о такой? Пока не будут готовы результаты анализов, следствие придется продолжать.

Едва за ним закрылась дверь, как старший сержант дал себе волю:

– Ну и тип, слишком много о себе понимает! «Морино, сделай то! Морино, сделай это!»