Орел и Волки - Скэрроу Саймон - Страница 83

• Предыдущая
• 83/92
• Следующая

Гортензий кивнул в сторону огня.

— Я его чуток поджарил, и только.

— Сказал он что-нибудь нам полезное? — осведомился Квинтилл.

— По большей части несет все ту же дикую околесицу.

— То есть так и стоит на том, что Каратак явится его вызволять? — спросил легат.

— Так точно, командир.

Истерзанная спина принца просто притягивала взгляд Веспасиана, не давая ему отвернуться.

— Как по-твоему, врет он или не врет?

Гортензий поскреб шею и кивнул.

— Вряд ли врет, если только у него упрямства не больше, чем у целого ослиного стада.

— Интересное присловье, — заметил Квинтилл. — Никогда раньше такого не слышал. Оно местное или наше, латинское?

— Это не присловье, а мое мнение, — сухо ответил Гортензий. — Так что, командир, мне продолжать или как?

Последний вопрос был обращен к легату, и Веспасиан оторвал от пленного взгляд.

— Что? А, да… валяй. Но если он будет петь ту же песню, можешь заканчивать. Тебе пора отдохнуть.

— Заканчивать, командир?

Гортензий наклонился, взялся за древко копья и вытащил из огня раскаленный светящийся наконечник. Воздух вокруг него дрожал от жара. Посыпались искры.

— Ты имеешь в виду совсем?

— Да.

— Очень хорошо, командир.

Гортензий кивнул и повернулся к Тинкоммию, поднося пышущее огнем острие к его широко раздернутым бедрам. Легат пошел прочь от костра, усилием воли заставляя себя не спешить, дабы центурион и трибун не заподозрили его в излишней чувствительности. Едва Веспасиан и Квинтилл покинули пределы редута, послышалось отвратительное шипение, следом за которым тишину разорвал нечеловеческий вопль. Непроизвольно ускорив шаг, Веспасиан направился к одному из амбаров, приспособленному под его временную резиденцию, и Квинтиллу пришлось тоже поторопиться, чтобы не отставать от начальства.

— Командир, что ты обо всем этом думаешь?

— Да вот размышляю, а и впрямь, не резонна ли избыточная осторожность центуриона Катона?

Квинтилл с тревогой взглянул на легата:

— Командир, но это ведь не серьезно. Чтобы Каратак шел сюда… Да как же такое возможно? Генерал Плавт надежно удерживает его за Тамесис.

Еще один вопль достиг их ушей, и Веспасиан ткнул большим пальцем туда, откуда он прилетел.

— А вот Тинкоммий уверен, что это не так.

— Но ты же сам говорил, что он может лгать, чтобы нагнать на нас страху.

— Много ли ему сейчас толку от лжи?

— Пожалуй, никакого, — неохотно согласился Квинтилл. — Но тогда, возможно, его самого обманули.

Веспасиан остановился и повернулся к трибуну:

— Объясни-ка мне, почему ты так рьяно стараешься, чтобы мы остались здесь? И не имеет ли это, случайно, отношения к твоему желанию стать первым римским правителем страны атребатов?

Трибун промолчал.

— Советую тебе подумать о том, что на кону сейчас стоит нечто большее, чем твоя блистательная карьера. Имей это в виду, — фыркнул Веспасиан.

Трибун пожал плечами, но так ничего и не сказал. Веспасиан удрученно вздохнул, досадуя на то, что этот хлыщ, видимо, совершенно не способен уразуметь сложность складывающейся ситуации.

— Трибун, если со мной что-то случится, ты здесь останешься старшим. Это тебе понятно?

— Так точно, командир.

— И твоим долгом станет тогда неукоснительное выполнение моих последних распоряжений. Так вот, я велю тебе всемерно беречь людей, которые окажутся под твоим началом, и запрещаю рисковать их жизнями понапрасну. Если для безопасности наших когорт потребуется отказаться от Каллевы, ты откажешься от нее.

— Да, командир. Если тебе так угодно.

— Учти, это приказ! — Веспасиан произнес последнее слово с нажимом и для усиления эффекта грозно воззрился на трибуна. Выдержав паузу, он продолжил: — Доведи до командиров когорт, что завтра поутру ожидается выступление. Пусть подготовятся. Выполняй!

Трибун отсалютовал, повернулся кругом и удалился. Веспасиан смотрел штабному щеголю вслед, пока его очертания не растворились во мраке. Ведь и впрямь, если с ним что-то случится, командование перейдет к Квинтиллу, подумал он и ужаснулся тому, чем это может обернуться для его легиона. Возможно, ему все-таки следует оставить трибуну письменные распоряжения и пригласить засвидетельствовать документ одного из командиров когорт? Но едва эта мысль зародилась, Веспасиан с раздражением выбросил ее из головы: при всей своей личной неприязни к трибуну он не мог подвергнуть отпрыска древнего патрицианского рода подобному унижению. В конце концов, Квинтилл получил приказ, и честь обязывала его исполнить свой долг.

Мысли Веспасиана тут же возвратились к вопросу, какой же такой хитроумный маневр мог бы позволить Каратаку со всем его воинством подступить к Каллеве. Казалось немыслимым, чтобы невежественному царьку бриттов удалось переиграть многоопытного римского генерала. Однако Тинкоммий стоял на своем до конца. С тем и умер. По разумению легата, в данном случае это могло означать, что принц или лгал, надеясь на то, что римляне, опасаясь за свои жизни, оставят Каллеву, а затем убежавшие дуротриги вернутся и завершат начатое, или не лгал, надеясь на то же, но уже с участием Каратака. С другой стороны, если Каратак действительно на подходе, кто мешал Тинкоммию, спасаясь от мук, признать, что слова его были пустой похвальбой, уповая на то, что мятежный вождь бриттов подойдет и накроет Веспасиана и шесть отборных римских когорт в Каллеве и таким образом уничтожит лучшую часть легиона. Для кампании по завоеванию острова, учитывая все прочие обстоятельства, это было бы смертельным ударом.

Вконец запутавшись в этих соображениях, легат решил их оставить. Пока он не располагает достаточной информацией, тут все равно ничего поделать нельзя, а значит, не стоит и ломать попусту голову.

Вернувшись в амбар, он расстегнул ремни панциря, расправил усталые плечи, а затем послал за декурионом, командовавшим маленьким конным разведывательным отрядом, и велел ему собрать своих всадников. Им следовало незамедлительно отправиться в северо-западном направлении, чтобы разведать, нет ли где признаков приближения армии Каратака. Отдав приказ, Веспасиан с наслаждением растянулся на подстилке из шкур и мгновенно провалился в сон.

Катон пробудился внезапно. Молодой центурион с усилием сел, но глаза его были затуманены сном, как и сознание. Растерянно повертев головой, он увидел, что двор царской усадьбы по-прежнему погружен во тьму и лишь далеко на востоке брезжит еле заметное предрассветное свечение. Но тени вокруг него шевелились: римские командиры поднимали и строили своих плохо соображающих спросонья солдат.

К нему подошел Макрон.

— Что такое? — осведомился, недоумевая, Катон.

— Вставай. Общий подъем. Мы выступаем.

— Выступаем?

— Оставляем Каллеву и идем на соединение с легионом.

— Почему?

— Приказ легата. Буди своих людей. Давай не мешкай.

Катон потянулся, разминая затекшие мышцы, и со стоном поднялся на ноги. Все вокруг уже ожило и наполнилось ворчанием вырванных из сна людей да крепкой бранью центурионов в адрес тех, кто собирался медленней, чем другие. Рядом со складом, в котором разместился легат со своей маленькой свитой, загорелись факелы, и в их дрожащем свете Катон увидел Веспасиана, инструктировавшего командиров когорт. Центурион скользнул в свой пластинчатый панцирь и стал застегивать кожаные ремни. Некоторые бойцы когорты Волков уже встали сами и беспокойно озирались по сторонам.

— Центурион?

Катон оглянулся на голос подошедшего Мандракса. Что-то в нем показалось ему непривычным, и он вдруг сообразил, что впервые за последние дни видит своего знаменосца без штандарта в руках.

— Командир, что происходит?

— Мы уходим.

— Уходим? — удивленно переспросил Мандракс и нахмурился. Но почему, командир? Мы победили. Враг отступил. Почему же мы покидаем город?

— Понятия не имею. Таков приказ. А сейчас помоги мне построить людей.

• Предыдущая
• 83/92
• Следующая