Лунный нетопырь - Ларионова Ольга Николаевна - Страница 16

• Предыдущая
• 16/114
• Следующая

— Совсем недавно мы похоронили младшего… — Сэниа задохнулась — это был единственный из братьев, кого она любила с неожиданной для себя нежностью, которую невозможно было спрятать от насмешек старших. — Это не был честный поединок, его заманили в болотную ловушку, и щупальца жавра не позволили ему уйти в ничто. Говорят, что в этот миг он звал тебя… Когда мои ратники его отбили, у него уже был сломан позвоночник.

— Его голос до меня не долетел, — с отчаянием прошептала принцесса. — Наверное, я была…

Она запнулась — ему незачем было знать о ее полетах на другие планеты.

— А сегодня ночью на моих руках умер Наследный. Его привязали к дереву и подожгли, — безжизненным голосом закончил король.

Но она почувствовала, что за пеленой монотонности, рожденной безграничной скорбью, скрывается обвинение: если бы она была покорной и кроткой дочерью, если бы она не заставила эрла Асмура назвать ее своей женой и не бросилась следом за ним в неоглядные просторы Вселенной; если бы из своих странствий она не привезла на Джаспер незваных чужаков, которых священные Анналы именовали «звездными волками», и если бы те, в свою очередь, не начали бессмысленную еретическую борьбу с крэгами, неразлучными поводырями слепорожденных джасперян, в согласии с которыми его народ безбедно прожил столько столетий…

— Твой крэг с тобой? — Мона Сэниа прервала затянувшуюся паузу резче, чем следовало — ведь она сама недавно познала родительское горе.

— Нет.

— Тогда скажи прямо, чего ты от меня ждешь, отец.

— Я и сам не знаю…

— Скажи, чего ты хочешь, король Равнины Паладинов!

Теперь он колебался лишь мгновение:

— Наша земля объята войной, и я не знаю, что хуже, бунт, поднятый твоим супругом против крэгов, или это кольцо мятежей, смыкающееся вокруг моей столицы. На востоке восстали «ревнители крэгов», которые требуют вернуться к полному повиновению пернатым поводырям и уничтожить светоносные офиты, дарующие зрение моим подданным.

— Я слышала об этих фанатиках, отец.

— Если бы только это! На севере поднял восстание Оружейный эрл, который, напротив, поклялся перебить всех крэгов Джаспера, но пока не преуспел в этом… не знаю, к счастью, или к сожалению. Так что теперь в моем распоряжении только то оружие, которое хранится в дворцовом арсенале. И как в законном порядке эти запасы пополнить, я не знаю.

— Еще никогда в жизни я не слышала от тебя так часто повторяемого: «не знаю», — безжалостно отметила принцесса.

Зато мне известно другое, — продолжал голос, дребезжащий, как у человека, вступившего в пору далеко не безмятежной старости, — несколько западных эрлов, объединившись, заявили, что больше они не подчиняются никому, потому что намерены образовать государство без короля. С крэгами или без — это неважно.

— Очень мило, — заметала принцесса. — Но как они собираются прокормиться? На западе нет никаких плантаций, а дичь в лесах они перебьют за пару месяцев. Это несерьезно, отец.

— Это было бы действительно несерьезно, если б они одни оказались против всего остального королевства. Но оно во власти мятежников. Даже на крайнем юге, в прибрежных скалах, угнездились какие-то безумные выродки, которые собираются жить, как они говорят, «по заветам древних предков». То есть так, как существовали полулюди до возникновения современной цивилизации, до полетов к другим созвездиям, до появления крэгов.

— В звериных шкурах и с каменными топорами, — подхватила мона Сэниа. — Что ж, может быть, это — единственная возможность оставаться независимыми и счастливыми. Во всяком случае, хоть они-то никому не мешают.

— Да, но понятие «первобытность» они толкуют слишком буквально: стало известно, что они практикуют… каннибализм. И это в моем королевстве!

Мона Сэниа почувствовала себя так, словно глотнула морской воды.

— Таких вешать без суда, — жестко проговорила она. — Но это окраины. А что же столица, что твой болтливый Диван?

— С тех пор, как крэги воскресили младшего сына верховного судьи…

— Воскресили?! — мгновенная вспышка памяти помогла ей понять, что произошло.

Это было год назад, когда после их возвращения с Тихри она впервые позволила своим дружинникам посетить Королевские Сады, благо на них не распространялся запрет, наложенный венценосным крэгом на Сэнни и Юрга. Тогда она напомнила им о клятве, на которую ее вынудил венценосный диктатор: рассказывать о том, что случилось с ними на Тихри — но правду и только правду. Но для нее не лгать — это было так естественно, что она даже не задумалась о подоплеке такого требования. Вот ее простодушные воины и рассказывали каждому встречному о том, как милостивы бывают тихрианские крэги, то бишь анделисы, воскрешая некоторых умерших.

Ей, неискушенной в хитросплетениях политических договоров, в голову не пришло добавить: рассказывать следует правду, но не всю правду.

— А!.. — продолжал король, и по его тону нетрудно было догадаться, что Его Величество безнадежно махнул рукой. — Я-то вполне допускаю, что бедняга был попросту мертвецки пьян. Но родные сочли его усопшим и поместили в замковую часовню, куда слетелись все крэги семейства Тсу. Наутро покойный, как ни в чем не бывало, прошествовал к завтраку, чем и положил начало новой волне безудержного почитания наших пернатых сожителей. С тех пор им строят миниатюрные замки, украшают драгоценностями, окуривают благовониями. И все мои советники вместо того, чтобы думать о судьбах королевства, день и ночь ублажают собственных крэгов в надежде на то, что когда придет их собственный смертный час, крылатые чудодеи подарят им еще одну жизнь. Теперь крэги больше не простые поводыри — их возвели в ранг божества…

— Ну, так у них и надо спросить, что тебе делать дальше.

Раздался тяжелый вздох:

— Ты думаешь, я не спрашивал? Они не снисходят до ответа. Но я убежден — поверь, Сэнни, я это чувствую: в гибели моих детей повинны именно они. Это их воля, их коварство!

Но принцессу в этом убеждать не было необходимости: она также не сомневалась, что за всем происходящим кроется неутолимая жажда власти пернатой нечисти.

— Но почему ты обратился ко мне? Бунт подняли твои вассалы, и ты — король. Карай и милуй.

— Потому, что всех их объединяет одно: твое имя. Это ты, ты объявила, что любой джасперянин волен выбирать, какому богу поклоняться, и теперь на каждом мятежном знамени начертано: «Ненаследная Сэниа».

— Я говорила о свободе выбора, так сказать, кумира, но не о восстании против верховного властителя!

— А чем они разнятся — бог и король? На Джаспере давным-давно позабыли о том, что такой вопрос вообще может встать перед королевским подданным. Почитание крэгов и служение монарху никогда не вступали в противоречие. И только ты так безрассудно извлекла эту проблему из праха веков!

— Нет, — с отчаянием прошептала принцесса, — нет, не я. Это тоже было волей проклятых крэгов.

— Но произнесено это было твоими устами. И теперь ты одна можешь исправить содеянное. Ты, с твоей волей, решимостью… и жестокостью. — Это был уже королевский тон.

Но так с ней уже никто не смел разговаривать. Даже король.

— Отец, я дала слово. Я поклялась, что не буду вмешиваться в то, что происходит в твоих владениях.

— Судьба всего Джаспера — и одно твое слово?

— Слово дочери короля этого Джаспера! Наступило молчание — нескончаемое, гнетущее; но в тишине, нарушаемой только почмокиванием волн о камень, моне Сэниа еще чудилось дыхание отца.

— Я прошу тебя: подумай, девочка. Тебе даже не нужно ни во что вмешиваться, достаточно вернуться к священным обычаям предков, а твои верные воины разнесут весть об этом по всем моим владениям. Я знаю, твоего аметистового поводыря ничем не вернешь, но ты ведь можешь попросить крэгов о даровании тебе пестрого птенца, и они не откажут…

— Я?! — оглушительный хохот ударил по королевским перепонкам; он звенел не только под стрельчатыми сводами поминальной часовни — его радужные брызги рассеивались и над утренней зеленью Равнины Паладинов, и над летней лазурью Первозданного моря.

• Предыдущая
• 16/114
• Следующая