Я украл Мону Лизу - Сухов Евгений Евгеньевич - Страница 20
- Предыдущая
- 20/64
- Следующая
Громко рассмеявшись, Рябушинский произнес:
– Понимаю вашу иронию, – после чего сдержанно добавил, будто подслушав мысли Голицына: – Значительное количество выдающихся полотен, что мы видим в музеях, всего лишь копии, а подлинники разошлись по частным коллекциям и находятся в местах, куда доступ посторонним гражданам просто закрыт.
Князь Голицын едва улыбнулся: коллекционер Рябушинский даже не представлял, насколько близок он был к правде.
Третьим клиентом был купец-миллионщик, богатый покровитель искусств и глава большого рода Герасим Морозов, от которого Голицын последние два года получал заказы. Встретился он с ним в его особняке, в Москве, сразу после продажи картины. Не утруждая себя долгими вступлениями, князь произнес:
– У меня есть нечто такое, что должно вас заинтересовать.
– Уж не о «Моне Лизе» ли вы говорите? – прищурившись, поинтересовался Герасим Морозов, разливая в рюмки коньяк тридцатилетней выдержки. – Угощайтесь! Коньяк великолепен.
– О ней, Герасим Петрович, – отвечал Голицын, поднимая рюмку. Граненая прохлада ласкала кожу. Следовало немного подержать коньяк в ладонях, разогреть его, только после этого можно будет по достоинству оценить напиток. – Так как вам мое предложение?
– Я не перестаю вам удивляться, как вам это удалось?
– А вот это лучше пусть останется моей тайной.
– И сколько же вы хотите за картину?
Герасим Морозов хотел выглядеть равнодушным: что может взволновать человека, диктующего в России цены на хлеб? Однако голос в середине фразы заметно напрягся, выдавая заинтересованность.
– Один миллион рублей, – отвечал Голицын и будто бы обжегся, натолкнувшись взглядом на серые глаза купца.
– Сумма немалая, – сдержанно отвечал купец.
– Но сами поймите, Герасим Петрович…
– Хорошо, цена меня устраивает. Картина при вас?
Голицын выпил коньяк в один глоток – самое время, чтобы отметить сделку. Взяв с тарелки небольшой ломтик севрюги, заел.
– Я не рискнул брать ее с собой. Мне следовало сначала узнать, согласны ли вы ее купить. А потом вы даже не представляете, что сейчас творится на таможне. Досматривают буквально всех!
– Понимаю… Весьма трудно раздобыть такую картину, но так же непросто довести ее до заказчика. Знаете, я попробую облегчить вам задачу. Я поеду в Париж, благо что для этого у меня имеется немало уважительных причин. И одна из которых в том, что моя давняя возлюбленная проживает ныне в Версале. Не подумайте, что я хочу воскресить юношеские любовные переживания. Это выглядело бы смешным! Я был тогда непростительно молод и счастлив до неприличия. Просто хочу ее увидеть, – глаза старого ловеласа потеплели.
На следующий день Герасим Морозов выехал в Париж. Договорились встретиться через десять дней в гостинице «Монпарнас», где он забронировал себе апартаменты в половину этажа.
Встреча произошла, как и было условлено, в его номере. Вытащив картину из ничем не примечательного холщового пакета, в каких обычно служанки отправляются за овощами, Голицын аккуратно развернул его на большом круглом столе. Герасим Морозов продолжал пребывать в некоторой романтической растерянности. Надо полагать, что свидание с возлюбленной из далекой юности не прошло для него бесследно – его широкий выпуклый лоб разрезала поперечная складка, свидетельствующая о серьезных переживаниях. Можно лишь только догадываться о разочаровании старого ловеласа: вместо красивой женщины он увидел всего-то осколок прежнего великолепия. Так что лучше не возвращаться в места былого счастья. Приобретенную «Мону Лизу» Герасим Морозов воспринимал как некоторую компенсацию за утраченные иллюзии.
Осмотрев без должного интереса картину, купец нашел, что она в порядке, и, расплатившись, закрыл за Голицыным дверь.
На очереди был аргентинский мультимиллионер Алонсо Фернандо, увлеченный европейским искусством. Среди коллекционеров он слыл весьма тонким знатоком, стремящимся заполучить все самое лучшее. А потому, когда ему предлагали нечто особенное, что может заметно усилить его коллекцию, так он, не особенно торгуясь, приобретал немедленно. Целенаправленно занимаясь пополнением коллекции, он разъезжал по всей Европе, встречался с антикварами, перекупщиками, с полукриминальными элементами, практически со всеми, кто поспособствовал бы расширению его собрания. И вообще, он был не из тех людей, кто предпочитают сидеть на месте, справедливо полагая, что удача способствует тому, кто идет ей навстречу.
Едва узнав об исчезновении «Моны Лизы», мультимиллионер тотчас отправился в Европу, ожидая, что в ближайшее время она всплывет на черном рынке. Такую картину невозможно держать где-то в чулане. Ей непременно нужен хозяин. Однако проходило время, а «Мона Лиза» так и не объявлялась, как если бы ее не было вовсе. Среди антикваров, нередко занимавшихся полукриминальным бизнесом, Алонсо Фернандо имел своих людей, которым дал понять, что если картина все-таки объявится, так он готов купить ее не просто за хорошие деньги, а за очень большую сумму. Вскоре новость через третьи руки докатилась и до Голицына. Князь отправил в гостиницу к Алонсо Фернандо посыльного с запиской, в которой откровенно написал, что у него имеется предмет, ради которого тот прибыл в Париж, приписав в конце номер абонентского ящика, куда следует писать ответ. Вскоре ответ был получен, Голицын облегченно вздохнул: силки были расставлены, оставалось только дернуть за веревку, чтобы заполучить в сеть желанную добычу.
На Голицына с картины внимательно смотрела «Мона Лиза», едва улыбаясь. Всего лишь копия, но мастерски исполненная, неотличимая от настоящей картины. Чего же она хочет ему сказать: укорить за очередное плутовство или подивиться редкому дарованию копииста? А может, о чем-то предупредить?
Закрыв полотно темно-зеленой непрозрачной тканью, князь Голицын приоделся в неброский сюртук бежевого цвета, надел остроносые штиблеты из светло-желтой кожи, вышедшие из моды; небольшой котелок с едва выступающими полями и взял старую трость. В этом непримечательном наряде он совершенно не походил на великосветского франта, каким бывал в Санкт-Петербурге, одевавшегося изысканно и предпочитавшего все самое лучшее. Сейчас он походил на чиновника младшего звена, безо всякой надежды на продвижение. Единственная отрада – посидеть в конце недели за бутылкой бордо, в кругу таких же неудачников, как и он сам. Глянув на себя в зеркало, князь Голицын достал из небольшой картонной коробочки тонкие изящные усики и узенькую бородку и аккуратно приклеил их. Довольный своим новым видом, он решительно вышел из комнаты.
Поймав на углу улицы пролетку, неброскую, с облупившейся краской на дверях, с расшатанными осями, поскрипывающую на каждой колдобине, где вместо сиденья была вчетверо сложенная овчина, коей побрезговал бы пассажир познатнее, но столь любезная младшим чинам, Голицын, плюхнувшись в кресла, бойко распорядился:
– К «Гранд Паласу»!
Простоватый кучер, посмотрев на пассажира, чьи властные манеры и голос никак не соответствовали его одежде, коротко переспросил:
– Куда изволите?
– Ты, видно, приятель, глуховат. Сказано же было, в «Гранд Палас».
– Это мы мигом домчимся! – пообещал извозчик и, энергично тряхнув вожжами, поторопил лошадку.
– Что-то, братец, у тебя повозка скрипучая, – укорил Голицын, в очередной раз подпрыгнув на колдобине.
– Зато плата невысокая, – резонно заметил возчик.
– Как бы твоя телега не рассыпалась.
– Ничего, соберем! – весело пообещал возница, продолжая погонять лошадку.
– А ты, братец, остер на язык, – хмыкнул Голицын.
– Что поделаешь, работа у меня такая. Пожалте, уже добрались! – указал кучер на парадные двери гостиницы.
Вытащив десять франков, Голицын небрежно сунул их возчику:
– Возьми, братец. Купи себе хорошее сиденье, а то я в твоей овчине все брюки перепачкал.
– Непременно куплю, – отреагировал возчик, проворно упрятав деньги.
– Смотри, чтобы без вранья. Проверю.
- Предыдущая
- 20/64
- Следующая