Я украл Мону Лизу - Сухов Евгений Евгеньевич - Страница 53
- Предыдущая
- 53/64
- Следующая
– О, Париж! – восторженно протянул комиссар. – Непременно воспользуюсь вашим предложением.
– У меня к вам еще одна небольшая просьба, – серьезно произнес Голицын.
– Готов выполнить любую вашу просьбу, чего бы она для меня ни стоила, – с готовностью отвечал полицейский.
– Стерегите этого субчика! Как бы он от вас не убежал! Франция может не простить такой оплошности.
– Можете не сомневаться, господин Дриу, – в тон ему отвечал господин Марко де Льянос. – От нас не убежишь! Охрана! – Когда на зов появился запыхавшийся толстяк, распорядился: – Надеть на арестованного наручники и в камеру! Глаз с него не спускать! – сурово распорядился комиссар.
– Чего расселся? – сурово подступил охранник к арестованному. – Встать!
Винченцио Перуджи послушно поднялся.
– Руки!
Столь же покорно он протянул сомкнутые ладони. Зловеще щелкнули на худых запястьях наручники.
Надзиратель одобрительно кивнул:
– Так-то оно будет лучше. Выходи!
Винченцио Перуджи в сопровождении надзирателя вышел в коридор, стуча металлическими подковами по дощатому полу.
– Господин Дриу, если вы не хотите, чтобы я доставил вас на вокзал, так хоть разрешите проводить вас до самого выхода.
– Буду польщен, господин комиссар.
*
До Рима «Мона Лиза» добиралась в специально оборудованном вагоне, где для нее было выделено отдельное просторное купе, в котором неотлучно находилось четверо полицейских. Меры предосторожности были предприняты беспрецедентные: в коридоре стояло трое вооруженных полицейских, в тамбурах, по обе стороны вагона, несли службу карабинеры. На каждой станции поезд встречали полицейские и, выстроившись в почетный караул, отдавали проезжающему поезду честь. Столь тщательно охраняли только королевских особ и премьер-министра.
Вскоре картина прибыла в Рим. Торжественно, под духовой оркестр, двое дюжих полицейских вынесли ящик из розового дерева, в котором находилась картина, и заботливо уложили на заднее кресло автомобиля. После чего торжественно, в сопровождении двух машин, «Мона Лиза» отбыла в министерство изящных искусств, где ее установили прямо в мраморном фойе на двух больших мягких стульях.
Еще через два часа к министерству изящных искусств подъехал автомобиль короля Виктора Эммануила, следом длинной вереницей потянулись министры и члены дипломатического корпуса со своими семьями. Столь помпезного зрелища Рим не видел со дня покорения Египта. Каждый, кто мог видеть короля, невольно обращал внимание на его свиту, одетую изысканно. Сам король, нацепив на грудь все ордена, предстал перед «Моной Лизой» во всем блеске, как если бы рассчитывал на ее внимание… И не прогадал: в ответ легкая понимающая улыбка.
Немногословный, неулыбчивый, постоянно погруженный в собственные невеселые думы, оставшись с «Моной Лизой» наедине, король Виктор Эммануил будто бы преобразился. Его сухощавое строгое лицо украсила широкая белозубая улыбка. Оказывается, он мог быть невероятно обаятельным.
– Ах, вот ты какая, «Мона Лиза», – произнес король срывающимся голосом.
Потеряв счет времени, он продолжал простаивать долгие минуты. Свита, пораженная неожиданной чувствительностью короля, лишь только переглядывалась и терпеливо ожидала, когда тот насладится великим творением…
Повернувшись, наконец, к собравшимся, король произнес:
– Господа, не знаю, поверите вы мне или нет, но за эту картину я готов отдать один из своих городов.
Придворные, знавшие короля как сдержанного малоразговорчивого человека, умеющего прятать внутри себя все эмоции, удивленно и понимающе улыбались. «Мона Лиза» способна изменить любого человека, вытащить из глубины его души все самое лучшее, что было в нем заложено от рождения.
Следом за королем картину осмотрели министры и члены их семей, без тени колебаний заверяя собравшихся журналистов, что выставленное полотно лучшее из всего, что им когда-либо приходилось лицезреть.
Генри Марсель стоял в сторонке – упоенный, пропотевший, – и, принимая поздравления от коллег, возбужденно повторял:
– Это невероятная радость! У меня нет слов. Это не только моя радость, но и колоссальнейшая радость для всей нации!
Тремя часами позже после небольшого ужина под звуки Марсельезы картина была передана господином министром изящных искусств французскому послу, принявшему ее не без помощи двух секретарей. После чего столь же торжественно и в сопровождении гвардейцев из роты почетного караула «Мону Лизу» доставили в посольство Франции, поместив в большую и хорошо охраняемую комнату.
Французский посол по случаю возвращения «Моны Лизы» устроил пресс-конференцию, на которой пообещал показать святыню жителям Рима. Новость тотчас облетела столицу Италии, и уже к утру перед зданием посольства собралась огромная толпа желающих взглянуть на «Мону Лизу».
Откинув занавеску, посол наблюдал через окно за столпотворением.
Чашка кофе, которую он держал в руке, едва не выскользнула из его пальцев, когда он увидел тысячи собравшихся, блокировавших выходы из здания, невольно обругал себя за преждевременное заявление дать возможность жителям Рима увидеть «Джоконду».
– Что будем делать, господин посол? – встревоженно спросил подошедший из-за спины Генри Марсель.
– Хм, никак не полагал, что «Мона Лиза» будет в Италии столь популярна.
– Неудивительно, это самая узнаваемая картина мира. Если мы не предпримем каких-то мер, то поклонники «Моны Лизы» просто разрушат посольство до основания, а заодно от великой радости разорвут в клочья и саму картину.
– Я и сам вижу, – невесело буркнул посол. – Желающих посмотреть картину значительно больше, чем во Флоренции.
– И это только начало, господин посол. Представьте, что может быть завтра, когда новость о прибытии «Моны Лизы» распространится по окрестностям!
Без удовольствия посол допил остывающий кофе.
– Мне трудно даже представить. Кто бы мог подумать, что картина способна вызвать столь неслыханный ажиотаж.
– Не удивляйтесь, господин посол, все объяснимо, соотечественники Леонардо да Винчи хотят увидеть свою великую соотечественницу.
– Нам это добавляет хлопот… Вот что, Генри, свяжитесь немедленно с полицией и скажите, что нам нужно усиленное подкрепление, а то поклонники картины просто разнесут здание посольства! Кажется, это в ваших интересах, все-таки она переезжает к вам в Лувр.
– Хорошо, господин посол.
Еще через полчаса к посольству Франции были стянуты дополнительные полицейские силы. Но их оказалось недостаточно, народ все прибывал. Улицы и переулки перед посольством были плотно забиты народом, и запруженные кварталы гудели потревоженным ульем.
Прибывшие полицейские, не без труда отодвинув напирающую толпу, установили надлежащую очередность и вскоре первые посетители, взволнованные предстоящей встречей с прекрасным, перешагнули порог посольства.
Поклонники «Моны Лизы» нескончаемой чередой проходили через здание посольства до самого закрытия. Обмороки, случавшиеся при лицезрении картины, стали делом обыкновенным, а потому для особо впечатлительных натур лекарь держал под рукой целую бутылку с нашатырным спиртом. Даже после закрытия музея толпы поклонников не расходились, и специальному отряду полиции приходилось разгонять собравшихся. Правительство, озабоченное стычками поклонников с полицейскими, всерьез опасалось массовых беспорядков и решило сократить время пребывания в столице «Моны Лизы» до трех дней.
На четвертый день картина была торжественно, в сопровождении почетного караула, погружена в вагон, охраняемый специальным отрядом полиции, и отбыла во Францию.
Глава 15
Совместное заявление
ЯНВАРЬ 1914 ГОДА. ПАРИЖ
Весть о том, что «Мона Лиза» обнаружилась, мгновенно взволновала всю Францию. Журналы и газеты освещали каждый день ее пребывания в Италии. Репортеры писали о том, что полотно находится в великолепном состоянии, и со страниц газет многочисленные фотографии демонстрировали очереди поклонников, собравшихся перед зданием галереи и французским посольством, чтобы поклониться шедевру.
- Предыдущая
- 53/64
- Следующая
