Путь Короля. Том 1 - Гаррисон Гарри - Страница 46

• Предыдущая
• 46/183
• Следующая

Шеф кивнул:

— Да, я понимаю. Я теряю уйму времени. Сейчас я вижу, как эта штуковина действует, но остается множество неясных вещей. Если бы здесь был не образец, а настоящий груз вроде того, который они запустили, то каким же весом я должен надавить на другой рычаг? Ведь его и дюжина человек не поднимет. А если он окажется так тяжел, как же я закреплю на месте длинный рычаг, с которого полетит снаряд? Значит, они используют какую-то лебедку. Зато теперь я точно знаю, какой звук я услыхал перед тем, как появилась эта глыба. Они перерубали канаты и отпускали рычаг. Но тут есть еще одна хитрость, и меня она волнует даже больше всего остального. Ведь они метнули только один-единственный снаряд, и он расплющил таран. Но не попади они с первого раза, через полминуты ворота бы уже снесли, а людей, которые умеют управляться с этой машиной, прирезали бы на месте. Значит, они почему-то были полностью уверены в том, что не промахнутся.

Внезапным порывистым движением он стер линии, которые до того чертил на земляном полу.

— Все это пустая трата времени. Ты понимаешь, о чем я, Торвин? За всем этим кроется какая-то наука, знание, объясняющее, почему снаряд полетит именно в ту, а не в иную сторону. Они не ставили опыты, как я. Когда я впервые увидел форт, который вы поставили на Стауре, я все время недоумевал — откуда, дескать, Рагнарссоны знают, сколько им понадобится бревен, чтобы укрыть за частоколом всех своих людей? Теперь-то я знаю, как они это делают: берут палку и наносят на нее насечки. Считают, что для каждой корабельной команды им понадобится десять насечек. Потом палки эти поочередно разбрасываются по кучам. Куч может быть три, четыре, сколько понадобится, — каждая куча означает стену. Когда палок больше не остается, они собирают кучи и считают количество палок. Вот так ведут подсчеты величайшие в мире воины и мореплаватели. Делают насечки на палках. Но англичанам, которые засели в городе, помогает римская наука. Мне известно, что римляне числа записывали так же легко, как и буквы. Вот если б я выучился этой римской премудрости, тогда бы и смог построить такую машину.

Торвин положил на наковальню щипцы и задумчиво повертел в руках серебряную пектораль с амулетом-молотом.

— Нельзя же думать, что римляне имели ответы на все вопросы. Если бы это было так, то они бы и до сих сидели бы в Йорке и правили бы оттуда всей Англией. И кроме того, нельзя забывать — они всего-навсего христиане…

Шеф порывисто вскочил на ноги:

— Ага! Как же ты тогда сможешь объяснить другое устройство? То, которое выстрелило в нас гигантской стрелой. Я думаю об этом дни и ночи напролет. И все впустую. Такой огромный лук сделать невозможно. А на меньшем — дерево треснет. Что еще может стрелять, помимо лука?

— Знаешь, кто тебе поможет? — вмешался Ханд. — Тебе надо дождаться перебежчика из города. Из Мэристауна. Только такого, который видел машину в деле.

— Может быть, кто и появится… — промолвил Торвин.

В наступившей тишине вновь загромыхал по наковальне молот Торвина, заухали мехи, раздуваемые яростными движениями Шефа. О перебежчиках не стоило и заикаться. Взбешенные неудачей под стенами Йорка, Рагнарссоны обратили свою злобу на окрестные деревни, на беззащитные поля, сады и угодья. Ведь все до единого вооруженные люди и таны, знать и ратоборцы находились за стенами города, защищали короля Эллу.

— Если уж мы не смогли взять город, — бушевал Ивар, — мы сотрем с лица земли все королевство!

Этим викинги и занялись.

— Я начинаю уставать, — пожаловался однажды Шефу Бранд после того, как ему, в порядке установленной для всех корабельных команд очереди, пришлось прочесывать уже давно опустошенные земли. — Не думай, что я такая тряпка. Или что я уподобился христианам. Я хочу разбогатеть и за деньги готов сделать если не все, то очень многое. Но тем, чем мы занимаемся по милости Рагнарссонов, гаддгедларов и остальных подонков, денег не заработать. Да и удали особой я здесь не вижу. Знаешь, мало удовольствия прогуляться по деревне после того, как они там побывали. Да, понимаю, англичане — христиане, и, возможно, они заслужили свою участь тем, что лизали пятки своему богу и его жрецам… И все равно в этом нет смысла. Мы сотнями берем невольников. Товар здоровый, хоть куда. Но что нам с ними делать? Продавать — а куда? На Юг? Но тогда нужно снарядить сильный флот да набрать востроглазых ребят. Нас здесь не слишком жалуют — и все по вине Рагнара и его отпрысков. Тогда, может быть, в Ирландию? Надо делать крюк, и неизвестно, когда ты получишь навар. А разбегутся рабы — вообще шиш получишь. Церковники все золотишко успели снести в Йорк. А танов или крестьян местных щипать — пустая затея. Одни гроши. Странное дело. Ведь богатая страна — это ясно всякому! Куда ж они подевали все свое серебро? Нет, так мы никогда не разбогатеем. Я иногда начинаю жалеть, что набрался храбрости заявиться на глаза Рагнарссонам в Бретраборг, сообщить им весть о смерти старого Рагнара, послушался жрецов Пути. Не много я с этого получил.

Но Бранд снова и снова выводил своих людей на промысел. Он рыскал по округе, добрался до самой усыпальницы Стеншолла, надеясь там разжиться золотом и серебром. Шеф просил разрешить ему не участвовать в этих походах. Ему невмоготу было переносить картины опустошения и поругания, которые оставляли после себя Рагнарссоны и их пособники, одолеваемые желанием показать другим воеводам, как можно добыть из керлов и трэлей сведения о зарытых кладах и замурованных сокровищах, — из керлов и трэлей, которые не в состоянии были поделиться ни сведениями, ни самими сокровищами. Бранд хмурился и начинал сердиться.

— Мы сейчас в армии, — говорил он. — И воюем в ней все вместе. То, что мы решили здесь сообща, должен исполнять каждый, независимо от того, нравится это ему или нет. Если же кому-то это не по душе, он должен подговорить других созвать общий сход. Но мне-то, малый, не нравится, как ты рассуждаешь. Что-то ты в армии принимаешь, а от чего-то желаешь отмахнуться. А ведь ты нынче зовешься карлом. Карлы всегда должны радеть о благе товарища. Потому-то всем им дан голос на сходе.

— Я порадел об общем благе, когда сломался таран.

Бранд недоверчиво хмыкнул.

— Для своей же пользы… — пробормотал он.

И однако он согласился оставить Шефа, поскольку Торвин задыхался без помощника. В те редкие мгновения, когда ему удавалось оторвать взгляд от наковальни, Шеф видел стены Йорка. Не спускали с них глаз и выставленные часовые — осажденные в любую минуту могли решиться произвести вылазку. Шеф же довольно скоро начал свои опыты с образцами, заменявшими ему огромные луки и метательные пращи. И одну загадку он все же сумел решить — не благодаря, впрочем, опытам или тем более теоретическим выкладкам.

Присыпанная гравием дорожка зашелестела под бегущими ногами, которым вторили натужные вздохи. Все трое разом бросились к открытому настежь дверному проему. В нескольких футах от них Торвин расставил свои колья. Гроздья рябины, свисавшие с натянутой между кольев веревки, обозначали границу его святилища. В один из столбов сейчас вцепился человек, который тяжело ловил ртом воздух. Одет он был в ветхое рубище. Железный обруч, схвативший его шею, заранее оповещал о его положении. Глаза отчаянно блуждали по незнакомым лицам, но вдруг, остановившись на молоте, что висел на груди Торвина, радостно заблестели.

— Sanctuariuml — возопил он. — Молю вас, дайте мне Sanctuariuml

Говорил он по-английски, но слово употребил латинское.

— А что такое Sanctuariuml — спросил Торвин.

— Убежище. Он ищет твоего покровительства. У христиан иной раз беглец может дотронуться до дверей некоторых церквей, и, пока дело его не будет рассмотрено, он будет находиться под защитой епископа…

Торвин медленно покачал головой. Он уже успел заметить отряд преследователей. То были гебридцы, самые рьяные добытчики живого товара. Видя теперь, что улов от них никуда не денется, они даже убавили шаг.

— У нас нет такого обычая, — пробормотал Торвин.

• Предыдущая
• 46/183
• Следующая