Журнал «Если», 1994 № 11-12 - Губарев Владимир Степанович - Страница 18

Избегающее личностное расстройство. Лица с избегающим личностным расстройством хотят общаться с другими людьми и, казалось бы, имеют для этого все возможности, но при этом они справляются со своей социальной тревогой посредством избегания. Им свойственны сверхчувствительность к отвержению, страх смущения и преувеличенные опасения вероятных опасностей или неловкостей в повседневных ситуациях.

Зависимое личностное расстройство. Лица с зависимым личностным расстройством чрезмерно полагаются на поддержку со стороны других людей. Им трудно проявить инициативу, и, предоставленные сами себе, они ощущают беспомощность. Они часто остаются на не приносящей удовлетворения работе или поддерживают тягостные межличностные отношения только для того, чтобы избежать ощущения покинутости; они все время как-бы играют вторые роли, поскольку боятся действовать независимо.

Обессивно-компульсивное личностное расстройство. Это педанты, что мешает им продуктивно жить и работать. Как высокая требовательность может сослужить им хорошую службу на работе, так неспособность принимать решения или выходить за рамки задания может нанести вред. Требовательность и стремление к мелочному контролю часто приводят к проблемам в межличностных отношениях. У них высок риск развития навязчивых состояний.

Пограничное личностное расстройство. Лица с пограничным личностным расстройством могут быть тяжелыми и утомительными в общении с людьми; их психическая жизнь и профессиональная деятельность отличаются постоянной нестабильностью. В отношениях с людьми они часто бросаются из одной крайности в другую, переходя от идеализации к обесцениванию. Обычно им свойственны импульсивность и саморазрушительные привычки — такие, как чрезмерные траты, злоупотребление лекарствами и спиртным, беспорядочные половые связи, приступы обжорства. Они нередко испытывают внезапные краткосрочные, но интенсивные перепады настроения. Этих людей отличает выраженное и стойкое нарушение идентичности, выражающееся в нечеткости образа самих себя и расплывчатости представлений об основных жизненных ценностях, выборе профессии и сексуальной ориентации. Они постоянно как бы убегают от кажущихся им невыносимыми ощущений скуки и внутренней пустоты. Своим поведением они часто провоцируют разрыв с другими людьми, несмотря на то, что боятся ощущения покинутости.

Специальная литература по пограничным состояниям сложна и обширна; любознательный читатель может обратиться к их классическому клиническому описанию в трудах П. Ганнушкина, Э. Кречмера, КЛеонгарда и других.

Но вернемся к нашему журналисту. Однажды возникнув, приступы паники повторялись многократно и не только в метро, но и в других ситуациях, исключающих возможность сиюминутной медицинской помощи: в кинотеатре, на лодочной прогулке, на даче. Одна за другой закрывались перед ним двери в мир удовольствий, не говоря уже о том, что он совершенно не переносил поездок в транспорте, а это представляло серьезную угрозу его карьере. В автобусах и троллейбусах он прибегал к уловкам: стоял возле двери, до предела сдерживая себя, чтобы не выскочить на остановке раньше времени, но иногда, не в силах одолеть страх, все-таки выскакивал и шел пешком. Езда на лифте и походы в магазин стали пыткой. Он уже не посещал театр, знакомых, не ходил на прогулки. Бросил выпивать и курить. Стал ипохондричным. Тело сковало его дух. Он погрузился в себя, постоянно испытывал какие-то неясные тягостные ощущения, и это все более делало его несвободным. Он находился в постоянной борьбе с собой и всегда терпел поражение. Ходил по врачам, но они не находили внутренней патологии; к экстрасенсам и разног? рода магам, ибо какое-то смутное чувство околдованности временами овладевало им; он ставил свечки в храме, рассеянно, не молясь и не сокрушаясь о греховных помыслах. Жизнь превратилась в беспросветное безрадостное существование. Он стал непродуктивным в работе, терял к ней интерес, считал себя неудачником, бездарным писакой, неисправимым эгоистом, бесчувственным бревном, и это его угнетало. Он подумывал уехать куда-нибудь в глушь, в деревню, и вести простую жизнь. Посещали его и другие, еще более мрачные мысли об избавлении от мучений.

Жена призывала его взять себя в руки, упрекала в малодушии, но ее банальные сентенции разбивались о глухую стену молчания.

Вообще, обыватели, относя некоторые психические страдания к области морали, нередко прибегают к их осуждению, упрекам и увещеваниям. Говорят: «распустился», «раскис», «не может взять себя в руки», «придуривается». Недаром Мольер выставил «мнимого больного» на всеобщее осмеяние.

Даже врачи общей практики не всегда понимают эти страдания, стараются отмахнуться от надоедливого «ипохондрика», не избегают искушения поиронизировать на его счет. Однако ипохондрия — не игра на зрителя, хотя и такое случается. Это чаще всего проявление депрессии, а депрессия, как известно, раскрывает первичные тревоги человека: она есть забота о спасении души, о невредимости тела, о материальных нуждах и насущном пропитании.

Кратковременное переживание депрессии знакомо каждому.

Депрессия — наиболее распространенная форма человеческих реакций на психическую травму. Но депрессия может возникать и без видимых причин, и тогда говорят о так называемых эндогенных депрессиях.

Современный мир порождает множество депрессий: поданным психиатров США, более 20 миллионов американцев страдают клинически выраженной депрессией. Считается, что 30 % пациентов поликлиник нуждаются в помощи психиатра, но их путь к нему часто измеряется годами. С одной стороны, депрессии часто маскируются под различные соматические расстройства, что вводит в заблуждение не только пациентов, но и врачей, с другой стороны, препятствуют различные предубеждения в отношении психиатрии. Известный французский психотерапевт Л. Шерток как-то сказал: «К сожалению… психология врачей и больных еще остается в плену многих отживающих свой век понятий. Считается, что в психиатрической и психотерапевтической помощи нуждаются только психически больные, а каждый «душевно здоровый» «образованный человек» сам может разобраться в своих моральных, эмоциональных и психологических проблемах. Однако во множестве случаев эти проблемы трансформируются в соматические болезни. Тогда ни сам «образованный человек», ни специалист, вооруженный лишь скальпелем и таблеткой, не в состоянии вернуть утраченное здоровье».

Наряду с ростом заболеваемости депрессиями отмечается и изменение их клинической картины. Все чаще психиатры говорят о так называемой скрытой (ларвированной) или маскированной депрессии, то есть таких состояниях, при которых истинные психические расстройства замаскированы различными вегетативными расстройствами и жалобами на них. Больные обращаются к различным специалистам, проходят всевозможные, подчас дорогостоящие обследования, подолгу лечатся в разных стационарах, даже подвергаются хирургическим вмешательствам, пока, наконец, попадают к психиатру.

С начала заболевания люди начинают испытывать общий физический дискомфорт, слабость. Создается впечатление соматического страдания. Возникают боли и неприятные, трудноопределяемые ощущения различной локализации: в голове, груди, животе, глазах, во рту, в промежности, гениталиях, конечностях. Эти ощущения и боли, занимающие первое место в жалобах больных, могут стимулировать самые разнообразные заболевания: радикулит, почечно-каменную болезнь, язвенную болезнь желудка, невралгию тройничного нерва и пр. Известны случаи, когда больные, испытывающие мучительные боли в зубах, удаляли их; когда в связи с болями в животе производились диагностические операции брюшной полости. Иногда это не боли, а трудноопределяемое беспокойство в ногах («ноги тоскуют, не могу им места найти») — такие ощущения заставляют больных по нескольку раз в ночь вставать, ходить, делать приседания. Это может быть ощущение как бы невесомости в конечностях, теле, неуверенности в движениях, чувство потери цельности своего тела и т. п. Или это периодически наступающие головные боли, утренние рвоты, потеря веса, кожный зуд, сезонные головокружения. Нередко основной жалобой являются приступы сердцебиения, сопровождающиеся паническим страхом — как у нашего журналиста.