Журнал «Если», 1994 № 11-12 - Губарев Владимир Степанович - Страница 30

Считается, что только благодаря заслугам жены, творчество которой ценили «наверху», Замков не погиб в тюрьме или лагере. В самом деле, Мухина создала символы эпохи, хотя кроме Рабочего и Колхозницы, есть много интересного в ее наследии. Вовсе иного. А гравидан — несколько ампул — хранится как семейная реликвия в ящике стола их сына, что живет в Санкт-Петербурге. Надеюсь, что живет.

Соблазн вырваться за пределы, установленные природой, конечно, будет прельщать человека всегда. Но пока очень многое мешает ему достичь хотя бы этих пределов. Недавно услышала сокрушенное признание одного известного врача и ученого, создавшего целое направление в медицине: не хватило времени, чтобы найти секрет долголетия. О том, что оно доступно, сомнений у него нет. «Все дело в том, что человечество слишком много сил и ресурсов отдает проектам деструктивным. Если бы оно могло создать столь же мощный «сгусток мозговой энергии», какой потребовался для открытия энергии атома…»

Пожалуй, ученый не так далек от истины. При современном уровне развития науки проблему уже можно обозначить как «ноу-хау». Изучение регуляции генома показало, что в процессе старения клетки нашего организма сами синтезируют нарушающие их деятельность белки. А что если эти белки своевременно разрушить, удалить? Оставить клетку на уровне, оптимальном для сохранения ее «молодости»?

Но мир, как известно, легко увлекаем проектами как раз деструктивными. К счастью, через некоторых своих представителей он способен над этим своим свойством смеяться. Иногда смеется он и над попытками достичь бессмертия или хотя бы немножко попробовать его. Как это сделал, например, американский режиссер Вуди Ален своим фильмом «Sleeper», что показан нашим НТВ. Герой фильма, пролежав замороженным в капсуле 200 лет, был возвращен к жизни. Выходит, к 2173-му году врачи такое делать научатся? Но что за жизнь получает весельчак Майлз! Он по воле автора фильма попадает в антиутопию — Вуди Ален, видимо, не ждет ничего хорошего от будущего техногенной цивилизации. Проблем у героя оказывается множество, и его положение не облегчает «полная промывка мозгов», или «перепрограммирование», отработанное в обществе будущего до процедур рутинных. Как требует жанр фантастической комедии, в фильме много трюков, остроумия, озорства. Но в разгар увлекательнейших приключений герой как привилегию из своей прошлой жизни вспоминает… смерть.

Таков вариант ответа на вопрос, который возник где-то в начале заметок.

Двадцать тысяч лет назад, — сказал Культурный Атташе Долдоун, — здесь, если мои догадки верны, находилась столица местной цветущей цивилизации.

Шестеро землян, членов Полевой экспедиционной команды, приписанной к Дипломатическому корпусу Земли (ДКЗ), стояли посреди узкой полоски бирюзовой травы и взирали на каменные строения под ржавыми, покореженными крышами с остатками цветной черепицы.

— Вы только вообразите, — благоговейно произносил Консул Магнан, пока земляне, минуя осыпающуюся сводчатую галерею, неспешно выходили на занесенную песком площадь, — мы еще ютились в пещерах, а эти существа уже дожили до автоматов и дорожных пробок. — Он вздохнул. — А теперь никого из них не осталось. Изыскатели говорят, что стрелки детекторов разумной жизни ни разу не шелохнулись.

— Похоже, путь от неоновой лампы до ядерного самоистребления они прошли в рекордно короткий срок, — прибавил Второй Секретарь Ретиф. — Но мне сдается, что у нас есть все шансы улучшить их результат.

— Нет, вы подумайте, господа, — воскликнул Долдоун, задерживаясь у подножия лишившегося капители пилона и потирая ладони со звуком стрекочущей цикады. — Целый город в первозданном состоянии, да что там город, — континент, вся планета! Это же сбывшаяся мечта археолога! Вы представляете, какие сокровища можно здесь откопать? Каменные топоры и телевизоры, изделия из камня и пластика, предметы домашнего, школьного и конторского обихода, консервные банки, пивные бутылки, кости — вы только вдумайтесь, кости, господа! После стольких столетий они явятся на свет и расскажут нам о жизни и смерти целой культуры!

— Если они сгинули двадцать тысячелетий назад, какой смысл копаться в оставленной ими помойке? — поинтересовался sotto voce[3] Помощник Военного Атташе. — По-моему, лучше было бы употребить фонды Корпуса на попытки разнюхать, что там такое заваривается на Жупеле, или на присмотр за гроачи.

— Тсс, майор, — осадил его Магнан. — Подобные замечания способны лишь укрепить сложившийся стереотип, согласно которому каждый военный — непроходимый тупица.

— Что уж такого тупого в желании не отставать от противника? — рассердился майор. — Может быть, нам все же стоит для разнообразия или в порядке исключения разок нанести им первый удар, не дожидаясь, пока нас вколотят в землю?

— Сэр, — Магнан взялся за оплетенные иридиевой проволокой лацканы своего темно-каштанового неофициального полевого комбинезона, — неужели вы решитесь бросить вызов шестисотлетней дипломатической традиции?

— Так вот, джентльмены, — Долдоун еще не закончил свой спич, — разумеется, мы прибыли сюда не для того, чтобы проводить полномасштабные раскопки, наше дело — предварительный осмотр. Тем не менее, я не вижу причин, почему бы нам не попытать, так сказать, удачи. Вот вы, Магнан, отчего бы вам не взять лопату и не покопать вон там? Только прошу вас, поосторожнее. Не вздумайте расколотить какое-нибудь уникальное произведение искусства.

— Клянусь честью, я бы с удовольствием, — отозвался Магнан, глядя на лопату, которую протягивал ему начальник. — Но я, к несчастью, страдаю редким заболеванием локтевого сустава, известным под названием «локоть вагоновожатого» и…

— Дипломат, не способный согнуть руку в локте? — перебил его начальник. — Чушь!

И он вручил Магнану шанцевый инструмент.

— Свинство какое, — пробормотал Магнан, когда патрон, выбирая местечко, чтобы начать раскопки, отошел на достаточное расстояние. — Я-то думал, мы отправляемся на пикничок, сам еще и напросился, а теперь вот изволь в грязи ковыряться.

— Ну уж вам, сэр, опыта в этих делах не занимать, — вы ведь столько лет рылись в досье, хранящихся в Центральном архиве, — напомнил Второй Секретарь Ретиф. — Давайте попробуем вообразить, что мы с вами отыскиваем доказательства политической прозорливости, проявить которую кандидат на повышение, стоящий в списке впереди вас, оказался решительно не способен.

— Вынужден с негодованием отвергнуть ваши намеки на то, что я будто бы не гнушаюсь подобной тактикой, — высокомерно парировал Магнан. — Да и в любом случае, только идиот способен допустить, чтобы в его досье попали какие-либо из сделанных им предположений. — Он искоса взглянул на Ретифа: — Полагаю, вы с подобными идиотами не знаетесь?

— Знался с одним, — ответил Ретиф. — Да только его недавно произвели в послы.

— Ага! — радостно воскликнул Долдоун, обнаруживший засыпанный сором дверной проем с двумя лишенными стекол створками по бокам. — Прекрасно сохранившееся здание, вполне вероятно — музей. А ну-ка, заглянем.