Искатель. 1961-1991. Антология - Привалихин Валерий - Страница 23

• Предыдущая
• 23/107
• Следующая

Но не говорить же этому кошмарному детективу насчет Тохоло! Только начни объяснять… нет! Невозможно!

— Вы помните конкретно какого-нибудь индейца, которого пришлось уволить? — повторил вопрос Лепски.

Суровый полицейский голос резанул по нервам Хансена.

— Такого не случалось уже несколько лет, — сказал он. — Люди, конечно, уходят. — Он посмотрел на Лепски и тут же отвел глаза в сторону. — Возраст поджимает. Мы отправляем их на пенсию.

Лепски уже учуял след.

— У вас есть список персонала?

Хансен растерянно моргнул. Вытащил шелковый платок и коснулся им висков.

— Конечно.

— Можно посмотреть?

— Но, уверяю вас, вы просто тратите время.

Лепски откинулся в кресле. Лицо худощавое, подумал Хансен, прямо ястреб.

— Мне платят за то, чтобы я тратил время, — жестко возразил Лепски. — Вы, что, не хотите мне показывать этот список?

На Хансена вдруг накатила слабость. Но он призвал в помощь все свое достоинство.

— Прошу вас держаться в рамках приличий, — сказал он, но голос его предательски подрагивал. — Если хотите видеть список, я вам его покажу.

Полицейские глаза Лепски тускло замерцали.

— Да, я хочу его видеть.

— Пожалуйста.

Хансен открыл ящик стола. Передал Лепски книгу в кожаном переплете.

Лепски изучил список имен, который не сказал ему ровным счетом ничего, но он был убежден: Хансен пытается что-то скрыть.

— Мне нужна копия. Со всеми этими людьми придется поговорить, — отчеканил он и бросил книжку на стол.

— Пожалуйста.

Но Хансен продолжал сидеть неподвижно. Какой-то момент они смотрели друг на друга, потом Лепски сказал:

— Прямо сейчас, я подожду.

— Пожалуйста.

На трясущихся ногах Хансен поднялся и, подхватив книгу, вышел. Через пять минут он вернулся и протянул Лепски лист бумаги.

— Вот, держите… вряд ли это вам что-то даст, но раз вы просили…

Лепски изучил список, потом поднял голову и тусклыми глазами уставился на Хансена.

— Одного не хватает, — сказал он. — В вашем списке было пятнадцать индейцев, а здесь — четырнадцать.

Лицо у Хансена вытянулось.

— Извините… вы не представляете, сколько страданий мне доставляют мои сотрудники. Секретарша — почти полная идиотка.

— Неужели? — Лепски протянул руку к списку в кожаном переплете, который Хансен держал под мышкой. Побледнев, Хансен передал список.

Лепски быстро сверил имена.

— Кто такой Тохоло? — спросил он.

Хансен облизнул пересохшие губы.

— Она не включила в список Тохоло? Что же она, совсем того? Это наш старейший и самый верный работник! Уверяю вас, можете о нем не думать. Тохоло! Да он работает лет двадцать!

Лепски поднялся.

— Хорошо… извините, что пришлось побеспокоить. — Он пошел к выходу, потом остановился и спросил: — Вы не возражаете, если я поговорю с Тохоло прямо сейчас?

Хансен плюхнулся в кресло. Взял ручку с золотым пером, посмотрел на нее. Он как-то сразу сник и обернулся глубоким стариком.

— Если не будете мешать членам клуба, говорите, — хрипло произнес он. — Он в баре.

— Где у вас бар?

Хансен продолжал смотреть на свою ручку.

— В дальнем конце коридора, левая дверь.

Тут он взял себя в руки. Надо что-то предпринять. Не позволять же, чтобы вся его отлаженная жизнь взяла и рухнула? Он поднялся и в отчаянии посмотрел на Лепски.

— Но, уверяю вас… вы просто потратите время.

— Угу… это вы уже говорили, — отозвался Лепски и вышел из кабинета.

Ручка выпала из пальцев Хансена. Страх болезненно расползался по всему телу. Он вспомнил, как двадцать лет назад ему позвонил добрый друг и предупредил: им интересуется полиция, и лучше ему уносить из Англии ноги… он надеялся, что испытать этот ползучий страх ему уже не доведется, и вот опять… — Но это же чувство караулило его на следующее утро, когда он получил письмо, первой строкой в котором стояло: «Если вам дорога жизнь…» Автор письма требовал с него пятьсот долларов, а внизу стояла подпись: «Палач».

Чак вырулил на проселочную дорогу, что вела к одному из многочисленных пляжей на побережье. Этот пляж из-за песчаных дюн был не очень популярным, но и здесь уже стояли машины, а в море купались люди.

Свой «бьюик» Чак запарковал чуть в сторонке. Потом повернулся к Мег: съежившись, она сидела подальше от него. За время короткой поездки к пляжу они не сказали друг другу ни слова.

— Взяла? — спросил он.

Трясущимися руками она открыла сумочку, вытащила из нее конверт и передала ему.

— Ты видела, что там? — спросил он, когда обнаружил, что конверт вскрыт. Потом вытащил пять сотенных купюр. — Блеск, — пробормотал он. — Какие хрустяшки!

Мег всю предернуло.

Из конверта выпорхнуло лежавшее между банкнотами послание от Палача и опустилось на сиденье.

— И это видела?

Мег стиснула кулачки, зажала их между коленями. Слова застряли в горле. Она просто сидела и смотрела на Чака.

— А куда это ты, крошка, ехала? — спросил Чак. — В Майами?

Она кивнула, потом, сделав над собой усилие, сказала:

— Я в это больше не играю! — Свой голос показался ей сиплым карканьем. — С меня хватит! Я никому не скажу! Обещаю! Но с меня хватит!

— Ну, конечно. — Чак сложил банкноты и убрал их в карман рубашки. — Такое многим недоумкам приходит в голову… кому-то из них даже везет… но тебе не повезет, крошка, ручаюсь.

Она смотрела на него горящим, почти безумным взглядом, от бессилия стуча кулачками друг о друга.

— Я же обещаю! Никому ни слова! Только отпусти меня! Ведь у этого индейца мозги совсем стухли. На кой тебе вязаться с чокнутым индейцем? — Она снова воткнула кулачки между коленками и принялась раскачиваться взад-вперед. — Чак! Ты подумай! Давай убежим, а? Ведь он же людей убивает! Чак, послушай меня, а?

С неба вдруг свалился большой красно-белый пляжный мяч, бухнул по крылу машины, перекатился через лобовое стекло.

Чак и Мег от неожиданности отпрянули.

За мячом прибежал худенький загорелый мальчонка в тонюсеньких плавках. Подобрав мяч, он радостно улыбнулся Чаку.

— Извините, мистер, — сказал мальчишка, на секунду замялся, потом предложил: — Стукнуть не хотите?

— Чего бы не стукнуть? — Чак вылез из машины. Взял у мальчика мяч, бросил его перед собой на песок, потом как следует шваркнул его ногой — и мяч взвился высоко в небо. Завизжав от восторга, мальчишка припустил за мячом, летевшим в сторону океана.

Чак вернулся в машину.

— Малый симпатяга, — сказал он. — Знаешь, в его годы у меня не было… вообще ни хрена не было.

— С меня хватит! — вскрикнула Мег фальцетом. — Слышишь ты меня? Не могу больше!

Чак подобрал записку Палача и прочитал ее, потом взглянул на Мег.

— А жизнь твоя, крошка, тебе дорога? — спросил он.

Она вся съежилась, словно усохла в своей одежонке, забилась в угол.

— Ты что, совсем не петришь? — продолжал он. — Ладно, он чокнутый. Значит, такая уж ты везучая. Может, и я такой же. Хочешь сниматься — дело твое, но далеко тебе не уйти. Мы с тобой повязаны с полоумным индейцем, а это — дело особое. Давай, снимайся, только подумай, далеко ли ты от него уйдешь. Ну, допустим, доберешься до Майами. Не знаю, правда, как это тебе удастся без денег, но, допустим, туда ты добралась. Да что толку от этого Майами, когда тебе, того и гляди, в печенку воткнут нож или всадят пулю в башку? — Он постучал пальцем по письму. — Прочитала? Вот и спроси себя: дорога мне жизнь или нет?

Мег рывком приподняла волосы с плеч, не зная, на что решиться.

— Нечего меня запугивать! Пуганая! Все, выхожу из игры!

Чак принялся ковырять в носу.

— Знаешь что? Мне это что-то стало надоедать. Давай… линяй. Вылезай к чертовой матери из машины, только я знаю одно…

Она уставилась на него.

— На твой гроб я ни единого цветка не брошу, чтоб мне провалиться!

— Эй, мистер!

Мальчишка вернулся.

Чак улыбнулся ему широкой улыбкой.

• Предыдущая
• 23/107
• Следующая