Ниндзя - ван Ластбадер Эрик - Страница 3

• Предыдущая
• 3/108
• Следующая

Странно, но именно сейчас Николас вспомнил о том телефонном звонке. Прошло лишь несколько дней после его ухода из агентства. Он тогда листал “Таймс” и допивал вторую чашку кофе по-ирландски.

— Мистер Голдман любезно сообщил мне ваш номер телефона, мистер Линнер, — сказал декан Вулсон. — Надеюсь, я вам не помешал.

— Ума не приложу, чем обязан вашему звонку.

— Все очень просто. В последнее время возрождается интерес к востоковедению. Студентов уже не устраивает некоторая... скажем, поверхностность многих наших курсов. Боюсь, они считают лекции своих преподавателей безнадежно устаревшими.

— Но у меня нет опыта преподавания.

— Да, нам это известно. — Голос Вулсона звучал довольно сухо, но в нем слышался оттенок искренней теплоты. — Естественно, мы знаем, что у вас нет соответствующих документов. Но вы, мистер Линнер, сможете идеально вести тот курс, который мы хотим вам предложить.

Вулсон издал странный смешок, словно герой какого-то мультфильма.

— Но я совершенно не знаком с учебным планом, — настаивал Николас. — Я даже не знаю с чего начать.

— Голубчик, это пустяки. — Голос Вулсона стал откровенно доверительным и дружелюбным. — Видите ли, курс, о котором идет речь, — это семинар. Его ведут четыре профессора. Вернее, теперь три, потому что доктор Кинкейд заболел. Семинар будет проводиться дважды в неделю в течение весеннего семестра поочередно четырьмя преподавателями — разумеется, включая вас. Вы понимаете, что это вам сулит, мистер Линнер. Вы можете оставить учебную программу на совести остальных профессоров и заниматься тем, что знаете лучше всех в Западном полушарии. — И снова раздался его странный, но довольно приятный смех. — Полагаю, вы не станете повторять материал других преподавателей, не так ли Я хочу сказать, — продолжал Вулсон, — понимание японской души — это как раз то, что нам нужно. Студенты будут в восторге. И мы тоже...

Во время паузы в телефонной трубке слышалось пение, и Николас мог различить далекие голоса.

— Вы наверняка захотите осмотреть университет, — предположил Вулсон. — Конечно, красивее всего у нас весной.

“Почему бы не попробовать что-то новое?” — подумал Николас.

— Договорились, — сказал он Вулсону. ... Мимо Николаса пробегали люди, привлеченные беспокойным воем сирены. Растущая кучка зевак напоминала ночных мотыльков, кружащих вокруг пламени, отталкивающего и манящего одновременно. Николас попытался сосредоточиться на шуме прибоя, который пенясь подкатывал к нему и звал к себе, как старый друг, но этому мешали возбужденные голоса людей, множеством отголосков пронизывающие воздух. Для них это было дополнительным развлечением, возможностью после вечернего выпуска новостей, сказать друзьям: “Что, видели? Я там был как раз в это время”, а потом как ни в чем не бывало вернуться к своим охлажденным коктейлями макаронам с острой приправой, предусмотрительно привезенной кем-то из гостей из города.

Дом Николаса был построен из обветренных досок и коричневого кирпича. В отличие от многих домов на этом участке побережья, здесь не было ни пучеглазых окон из пеностекла, ни вычурных стен с выступающими балками. Справа от дома дюны внезапно сменялись ровным песчаным участком. Прежде там стоял дом, который оценивался в четверть миллиона долларов, но зимние штормы смыли его вместе с фундаментом. Владельцы пытались получить деньги по страховке, чтобы выстроить новый дом, но... пока рядом с жилищем Николаса красовался пустырь, что выглядело очень необычно в этом модном и густо застроенном курортном районе.

Вода продолжала прибывать, и волны ударялись все сильнее. Николас чувствовал, как холодная соленая вода поднимается от лодыжек к икрам. Его подвернутые в несколько раз штанины потяжелели от мокрого песка. Николас наклонился, чтобы их отвернуть, и в эту минуту на него кто-то налетел. Чертыхаясь, он упал на спину и оказался под чьим-то телом.

— Какого черта вы не смотрите, куда прете? — сердито закричал Николас, освобождаясь от тела и поднимаясь на ноги.

Вначале он увидел ее лицо, но еще раньше ощутил запах духов, слегка лимонный и сухой, как голос Вулсена. Лиц девушки было совсем рядом; сначала ее глаза показались Николасу карими, но потом он разглядел, что они скорее зеленые, с малиновыми искорками. Широкий нос придавал липу волевое выражение, а пухлые губы говорили о врожденной чувственности незнакомки. Николас взял ее под руки и помог подняться. Девушка немедленно освободилась от его объятий и скрестила руки на груди.

— Не трогайте меня. — Она сердито смотрела на него, однако не торопилась уходить, поглаживая пальцами предплечья, как будто Николас оставил на них синяки.

— Мы с вами раньше не встречались? — поинтересовался он. Губы девушки скривились в усмешке.

— Вы ведь могли придумать что-нибудь пооригинальнее? Правда?

— Нет, я серьезно. Где-то мы уже виделись. На мгновенье она отвела взгляд в сторону, и затем снова посмотрела на него.

— Не думаю...

Николас щелкнул пальцами.

— В кабинете Сэма Голдмана. Осенью или зимой. — Он мотнул головой. — Я точно помню.

Взгляд девушки прояснился, словно имя Сэма Голдмана разрушило невидимую преграду, стоявшую между ними.

— Я знаю Сэма Голдмана, — сказала она задумчиво. — Я делала для него несколько работ.

Незнакомка поднесла к губам длинный указательный палец; ноготь, покрытый светлым лаком, блеснул на солнце. Неровный шум голосов на пляже перешел теперь в настоящий гул, похожий на тот, что можно услышать во время бейсбольного матча.

— Вы Николас Линнер, — вспомнила девушка. — Сэм только и знает, что говорит о вас.

Николас улыбнулся.

— Тем не менее, вы не помните: нашу встречу. — Незнакомка пожала плечами.

— Возможно... Когда я занята работой... Линнер рассмеялся.

— Но я мог бы оказаться какой-нибудь шишкой.

— Судя по тому, что о вас говорят, вы и есть важная персона. Но вы все бросили. Мне это кажется довольно странным.

Она смотрела на Николаса, щурясь без солнечных очков, и казалась студенткой колледжа, совсем неопытной и наивной. Наконец, девушка отвела взгляд.

— Все-таки, что там происходит?

— В океане выловили труп.

— Чей?

— Понятия не имею.

— А разве вы не оттуда идете?

Девушка снова посмотрела на него. С моря подул легкий летний ветерок.

— Вы должны были видеть, как его вытягивали. Ее глаза были добрее чем руки, которые удерживали Николаса на расстоянии. Он подумал, что это очень по-детски. Обиженный ребенок... иди, может быть, напуганный. Ему захотелось прижать ее к себе и успокоить.

— Я ушел раньше, чем это случилось.

— И вам совсем не интересно? — Казалось, девушка не замечала, как ветер играет ее темными волосами. — Это может быть кто-то из местных. Здесь же все друг друга знают.

— Мне это неинтересно.

Девушка убрала руки с плеч. Бирюзовая, майка без рукавов замечательно оттеняла ее глаза. Крепкая грудь поднималась и опускалась в такт дыханию, под майкой выделялись соски. Узкая талия и длинные стройные ноги делали ее похожей на балерину.

— Но я вижу, кое-что вам интересно, — заметила она сердито. — Как бы вам понравилось, если бы вас так разглядывали?

— Я был бы польщен, — не растерялся Николас. — Безусловно, польщен.

Жюстина, рекламный дизайнер, жила через четыре дома от Николаса; летом она предпочитала работать за городом.

— Ненавижу Нью-Йорк летом, — призналась она Линнеру на следующий вечер за коктейлем. — Представляешь, однажды я все лето безвылазно просидела в своей квартире — кондиционер работал на полную катушку. Я до ужаса боялась задохнуться от запаха собачьего дерьма. Еду мне приносили из ресторана, а раз или два в неделю присылали из конторы одного жирного гомика, который забирал мои эскизы и приносил чеки. Однажды я не выдержала, схватила сумку и первым рейсом улетела в Париж. Я пробыла там две недели, а они сбились с ног, разыскивая меня. — Жюстина отхлебнула коктейль. — Когда я вернулась, ничего не изменилось. Они, правда, убрали того гомика, но жара по-прежнему была невыносимой.

• Предыдущая
• 3/108
• Следующая