Отмели Ночи - ван Ластбадер Эрик - Страница 39

• Предыдущая
• 39/59
• Следующая

Он посмотрел на безмятежное море, испещренное лодками и кораблями. День был ясный, погожий. Высоко в небе зависли тонкие перистые облака. Ронин прищурился на солнце. Внизу, на причалах Шаангсея, кипела работа: шла погрузка и разгрузка судов, закупщики покрикивали на подрядчиков, а те, в свою очередь, орали на распевающих кубару, снующих по причалу с тюками и бочками, наполненными богатствами города, продовольствием и тканями.

Он перевел взгляд от белых, наполненных ветром парусов в желтых водах неподалеку от берега на сияющую даль горизонта, и тут на него, словно пряная от соли и фосфора волна, нахлынули воспоминания о событиях прошлой ночи.

Кей-Иро Де. Кей-Иро Де.

Ронин тряхнул головой. Возможно, это было всего лишь видение после принятого им снадобья. Как назвала его Кири? Слезы Ламии. Всего лишь игра воспаленного воображения, наплывающего и отступающего, как прилив. Солнечные лучи приплясывали на водной ряби, рассыпаясь золотыми искрами. Ускользающие смутные воспоминания о чем-то, что происходило, казалось, совсем в другой жизни, мелькали на окраинах его сознания. Но что именно? Силуэт под водой. Темный, огромный и зыбкий...

Из комнаты донесся звук. Ронин вернулся в прохладную комнату и увидел Мацу, невозмутимую и гибкую Мацу в бледно-зеленом шелковом халате с коричневатой каймой, расшитом листьями того же оттенка. В руках она держала синий поднос, на котором стояли глиняный кувшин, покрытый серой и красной глазурью, и несколько чашечек такой же расцветки.

– Я пришла, чтобы отвести тебя в Совет, – сказала она, опустившись на колени и поставив поднос рядом с собой. – Присядь, пожалуйста. Я принесла завтрак.

Она смотрела на него темными немигающими глазами, и на мгновение что-то сжалось у него в животе. Он провел ладонью по лицу, подошел к ней и опустился на колени по другую сторону от низкой преграды в виде подноса. Он омыл лицо и руки водой из большой миски, которую Мацу подала ему. Она промокнула его лицо чистой белой тканью. Он откинулся назад.

– Мацу, а где...

– Сегодня у нее много дел, а уже скоро вечер.

– А та женщина, которую я оставил в Тенчо? Что с ней?

Она не ответила, полностью сосредоточившись на чайной церемонии: она поворачивала чашки, помешивала и разливала чай отточенными движениями, придававшими действу особый смысл. Ронин тихо сидел, наблюдая за ее искусными руками.

Как только чашка была наполнена, Мацу приподняла ее, предлагая Ронину, а когда он принял чай, она сказала:

– Она пришла в себя. Ее зовут Моэру, она написала мне свое имя.

Ронин отхлебнул из чашки: то, как Мацу подала чай, делало этот напиток еще вкуснее.

– Жар не прошел?

– Думаю, да. Пот уже не льется с нее ручьями, и она начала есть.

– Это хорошо.

Мацу опустила темные ресницы. Теперь Ронин не видел ее глаз.

– Она хотела снять повязку.

– Какую повязку?

– На бедре. Она уже грязная.

Ронин поставил чашку на поднос.

– Нет-нет. Аптекарь велел не снимать. Под тканью мазь.

– Но она сказала, что там у нее уже не болит.

– Значит, мазь действует.

Они замолчали. Ронин потягивал чай. Мацу наблюдала за ним, сложив на коленях маленькие белые ручки. Листья на халате слегка трепетали от ее дыхания. С причалов доносились запахи пота, специй и свежей рыбы. Крики и хриплый смех. Овальное лицо Мацу безмятежно, как водная гладь. Пряди волос, развевающиеся на ветру. Стройная матовая шея идеальной формы.

– Как поживает муж твоей подруги? – спросил Ронин.

Мацу вздохнула, шевельнула головой, и волна черных волос закрыла ей один глаз, опустившись на щеку.

– Грустная история. Его зарезали в драке в таверне. Вчера вечером.

– Я сожалею.

Она слабо улыбнулась.

– Хорошо, что он умер. Война изменила его. Моя подруга больше не узнавала его. Всем, кто любил его, он принес только страдания. Даже сыну, который лежит парализованный в доме моей подруги.

– Не понимаю.

– У него сломана спина, но у него есть глаза. Он может видеть. А отца это возмущало. – Она пожала плечами. – Как я уже сказала, так, наверное, лучше. Для всех.

– Выпьешь чаю?

Мацу отрицательно покачала головой.

– Это для тебя.

Солнце светило на темно-лазурном небе. Все было пропитано запахом рыбы, сушащейся на воздухе, – запахом с оттенками корицы, гвоздики и кориандра. Ноздри Ронина на мгновение раздулись, словно сами по себе вспомнили какой-то далекий и отвратительный запах.

Потом они сели в повозку, и кубару повез их по узким раскаленным улицам, мимо глухих стен складов Ллоуэна, роскошные террасы которых, как теперь знал Ронин, выходят на набережную, на пристани Шаангсея и на желтое море.

Где-то в лабиринтах городских улиц кубару споткнулся и упал. Повозка резко остановилась. Ронин в это время был занят беседой с Мацу, но краем глаза он все же заметил ярко-красную линию на боку извозчика, и, когда на повозку запрыгнули двое, его меч был уже наготове.

Но в таком ограниченном пространстве от меча было мало толку, и напавший на Ронина человек имел преимущество. Он нанес молниеносный удар по запястью Ронина рукоятью своего грязного кинжала, и меч упал в грязь. Профессионал, мелькнуло в голове у Ронина, и он сделал единственное, что мог сделать в этот момент: сцепился с нападавшим, и они оба упали на землю.

На него пахнуло вонью от немытого тела, несвежим дыханием. Нападавший замахнулся кинжалом, целясь Ронину в горло. Он увидел желтые пеньки зубов, дырки в серых деснах. В мозгу у него промелькнули какие-то смазанные образы. Он дернул головой и плечами, и лезвие вонзилось в мягкую землю рядом с его шеей.

Прижав локти к бокам и резко выбросив их вверх, Ронин нанес нападавшему удар в челюсть. У того лязгнули зубы. Ронину удалось откатиться в сторону и подняться на ноги.

Нападавший тоже поднялся и пошел на Ронина. Он был уверен в себе, поскольку знал, что Ронин безоружен. Человек этот был невысок, но зато крепок и явно силен. Широкие плечи, толстые мускулистые руки, узкие бедра. Темные глаза. Цепкий взгляд. Смышленое лицо, плоское и широкое. Остававшиеся на его выбритой голове грязные иссиня-черные волосы были заплетены в косичку. Одного уха у него не было.

Он был явно неглуп, но в то же время не слишком смышлен. Сделав ложный выпад в сторону шеи Ронина, он в последний момент изменил направление удара, и кинжал устремился вниз, к его животу. Используя инерцию нападавшего, Ронин шагнул навстречу удару, схватил вытянутую руку и откинулся назад; его бедро и пах оказались ниже ягодиц нападавшего. Крепко упершись ступнями, Ронин напряг мышцы ног. Подняв правую ногу, он ударил пяткой по растянутому коленному суставу. Коленная чашечка разлетелась брызгами белого и розового, а кость бедра хрустнула, как сухая ветка. Плосколицый завопил, рухнул на землю, а Ронин потянулся за его упавшим кинжалом.

– Стой, где стоишь, – раздался чей-то голос.

Ронин повернулся и только сейчас вспомнил, что нападавших было двое. Теперь второй стоял в нескольких шагах от него, прижав к боку Мацу и держа кинжал у ее пульсирующей белой шеи, такой совершенной, напоминавшей слоновую кость. Острием кинжала он для острастки царапал ей горло. Посмотрев в ее темные глаза, Ронин не увидел в них страха. Что теперь?

Второй нападавший печально покачал головой.

– Не надо было этого делать.

Он был очень высоким, крупного телосложения, с длинными засаленными волосами с проседью, высоким лбом и звериным взглядом. Ронин застыл.

– Что я скажу его бабе и детишкам? На что они будут жить? Теперь мне придется забрать твои деньги и женщину.

Он метнул свирепый взгляд в сторону своего товарища, лежавшего без сознания в грязи, и опять посмотрел на Ронина.

– За нее дадут хорошую цену на Ша-рида.

Мацу охнула от боли: кинжал уколол ее в горло.

– Ша-рида? – переспросил Ронин, придвигаясь поближе к ухмыляющемуся противнику. Он хотел, чтобы тот не умолкал.

• Предыдущая
• 39/59
• Следующая