Бандит - Латынина Юлия Леонидовна - Страница 41
- Предыдущая
- 41/51
- Следующая
– Да, – согласился Захар, – теперь тебе хозяйка печенку съест. Он же, Шерхан, отмороженный.
И начал рассказывать наделавшую в свое время много шума историю о пол-литровой банке, доверху набитой солеными человечьими пальцами, которую Шерхан таскал с собой и предъявлял каждому цеховику в качестве платежного поручения. Цеховики платили без звука. Впрочем, знающие люди утверждали, что пальцы были добыты по знакомству в крематории.
За окном уже крался пушистой кошкой ранний московский рассвет, когда измученный Иванцов уснул прямо на диване.
Спал он долго – только в час дня телефон у его уха разразился омерзительным звонком. Вздрогнувший бизнесмен снял трубку.
– Юрий Сергеевич? Помнишь приятеля? Меня зовут Борик.
Юрий Сергеевич отлично помнил Борика. Трудно не запомнить человека, который не далее как два дня назад пообещал тебе сделать отличный маринад из твоих собственных ушей и подкрепил свое обещание, поскребя за этими самыми ушами десантным ножом. – Выезжай с чемоданчиком. Один. Если увидим в машине еще кого-нибудь, будет очень плохо. Доедешь до угла Сретенского бульвара и Кирова, там стоит работающая телефонная будка, звякни по телефону 233-15-47, скажут, куда ехать дальше.
Через пятнадцать минут вспотевший Юрий Сергеевич остановил машину у трамвайных путей на Сретенском бульваре. Он был один, как и велено, – Захарка Никодимов по кличке Наждак лежал в багажнике корпоративной «девятки».
Толкнувшись дрожащей рукой в кабинку, Юрий Сергеевич набрал указанный номер. Первый раз он попал не туда. Второй раз приятный девичий голос сказал: – На Ярославской улице есть кабак «Алена». Езжай туда. Как увидишь Борика, иди в туалет. Там кабинки до самого пола. Оставь в кабинке чемоданчик и иди гуляй. В кабак езжай на метро. До Свиблова. Один.
– Я и так один!
– А может, у тебя менты в багажнике. Или «жучок». На метро и один, ясно? За тобой следят.
И девичий голос сменился нехорошими частыми гудками.
Иванцов взмокшей рукой повесил трубку на место и вышел. – Эй, двушки не будет? – обратился к Иванцову какой-то тип.
Иванцов шарахнулся от него в машину. Поднял стекло и вытащил ключи зажигания из гнезда.
– Куда едем, шеф? – тихо спросил из багажника бандит.
– Я сейчас, – сказал Иванцов.
Он выскочил из машины, заграбастав чемоданчик, хлопнул дверцей и мгновенно повернул ключ в замке.
Через пять минут он уже втягивался, вместе с прочим народом, в разверстую преисподнюю метро.
Было лето, близился час «пик». На мостовой перед «Кировской» плавилось мороженое в стаканчиках и пестрели канареечные обложки книг; бешеное июльское солнце играло в стеклах дребезжащих троллейбусов и стекало с проводов и карнизов. Даже внутри станции жара не ослабевала, наваливалась на горло, лезла в нос, растекалась под мышками и на спине липким, смешанным со страхом потом.
Иванцов уже лет пять не ездил на метро. Даже испуганный, тревожащийся за целость чемоданчика, он не мог без ужаса смотреть на замусоленную жизнью публику, с пустыми глазами неудачников, неутомимо шныряющую вниз и вверх по эскалатору, как муравьи по проложенной дорожке. «Господи, – подумал Иванцов, – ведь я, бы никого из них не взял на работу. За одни пустые глаза не взял… А эти цветастые телеса…»
В ненабитом еще вагоне какой-то бугаистый парень в пестрых шортах, из которых высовывались волосатые и грязные ноги, хлопнулся рядом с Иванцовым. Иванцов инстинктивно отодвинулся от него, прижимая к груди кейс.
Господи! Как долго ехать! Еще пять остановок.
Вдруг бугаистый парень ласково дохнул на Иванцова: – Слышь, Юрий Сергеевич, чемоданчик я заберу. А тебе сходить не надо.
Иванцов в ошеломлении взглянул на парня и узнал в нем Борика.
– А ресторан? – прошептал Иванцов. – Ресторан отменяется. Мало ли кого можно встретить в заранее назначенном месте. Покатайся себе по линии и возвращайся к тачке. Как только «капуста» приедет, сынок твой выйдет. Бывай, дядя.
Тут двери вагона растворились, и Борик, ловко подхватив чемоданчик, исчез в толпе среди желто-красных стен станции «Рижская».
Забрав у Иванцова чемоданчик, Борик поднялся на эскалаторе к выходу, выскочил на улицу и, пройдя десятка два метров, нырнул в подкативший к тротуару желтый «Москвич», за рулем которого сидел его кореш Леська. Леська был совсем придурковат – косая сажень в плечах и взор мутный, как этилированный бензин.
Борик приехал в Москву из города Калининграда, где он когда-то родился, вырос и поступил служить на славный советский теплоход «Иван Неелов». В Москву же он явился год назад в качестве полномочного коммерческого представителя семерых членов экипажа, груженный шмотками с заграничных рейсов. Он пришел на вещевой рынок и, оглядевшись, понял, что ремесло бандитское не в пример выгодней.
Так он и поступил в бригаду Рыжего, причем деньги своим шестерым компаньонам отдавать не стал.
Год он жил у Рыжего за пазухой. Но год кончился, и сейчас кое-что из происходящего в банде ему явно не нравилось. Этим кое-чем был раскол – явный раскол между Шерханом и Рыжим. Обозначился этот раскол с того момента, когда Рыжий так неудачно наехал на компьютерщика Шакурова. Но началось-то все куда раньше – уж больно большую волну стал поднимать Рыжий. А Борик – Борик был наблюдательным человеком, несмотря на свой двухметровый рост и рожу наподобие начищенного кирпичом кувшина. Он видел, что дело добром не кончится и что две пушки не влезут в одну кобуру. Кто-то – либо Рыжий, либо Шерхан – завалит другого, и у Борика лично не было сомнений, что победителем будет Шерхан. Был у Рыжего один недостаток – трусость.
Поэтому из всего сказанного двенадцать часов назад Рыжим Борик вынес твердое убеждение: надо делать ноги. И немедленно.
Главной причиной такого отношения Борика к словам своего шефа был тот простой факт, что, проявляя на фотку Нестеренко, Борик наконец узнал в нем того парня, который заходил к Шутнику.
Из этого немедленно следовало два соображения. Первое, Рыжий был не прав, уверяя, что парень получил «глок» от Шерхана. Он получил его от Шутника. Второе. Рыжий был прав, уверяя, что парень действует не от себя. Шутник давно недолюбливал группировку, и было ясно, что это он дергает парня за веревочку.
Борик убедился в этом окончательно, когда за полчаса до звонка Иванцову облазил окрестные дворы и в одном из них увидел машину, принадлежащую правой руке Шутника, старому уголовнику по кличке Наждак.
И тут начиналось самое неприятное. Если бы он постучал мозгами и узнал парня еще тогда, когда тот выходил из подъезда, то сейчас бы Рыжий с Шерханом не выясняли отношения. Они бы выступили единым фронтом против Шутника.
Но Борик лажанулся, и события приняли необратимый ход. Рыжий сказал, что надо валить Шерхана. После такого заявления кто-то, Шерхан или Рыжий, не переживет эту ночь, и скорее всего это будет именно Рыжий. А он, Борик, из свиты Рыжего. И если не принять мер, он останется в свите Рыжего, сопровождая его на тот свет.
А если бы он сейчас, с опозданием в двадцать четыре часа, принес Рыжему фотку, он бы оказался крайним между Рыжим и Шерханом, а упаси Бог оказаться крайним между этими двумя!
Итак, Борик кинул «дипломат» с деньгами на заднее сиденье и сел в машину.
– Получил? – спросил Леська.
Борик вместо ответа погладил серебристую ручку кейса.
– Теперь к Кольцевой, быстро, – сказал Борик.
Но бандитам не повезло. На Сущевском валу их ждала огромная пробка, происшедшая вследствие недружелюбной встречи двухсекционного троллейбуса с грузовиком «КамАЗ». По правде говоря, пробки на Сущевском не диво, диво, когда их нет, но эта превосходила всякое вероятие. Леська, не долго думая, выбрался вправо, въехал в какой-то двор и помчался по довольно широкой пешеходной дорожке, наводя ужас на гуляющих дам с собачками.
– Идиот, – зашипел на него Борик, – а если менты?
Но маневр безмозглого бандита увенчался успехом – машина съехала с дорожки в переулок, нырнула на Трифоновскую и вскоре дула по вечереющему проспекту Мира.
- Предыдущая
- 41/51
- Следующая
