Бандит - Латынина Юлия Леонидовна - Страница 50

• Предыдущая
• 50/51
• Следующая

Юрий Сергеевич тихо, не поднимая глаз, кивнул.

– А теперь скажи мне, Юрий, кто к кому пришел – ты к Шерхану или Шерхан к тебе?

Бизнесмен повесил голову.

– Ну!

– Я к Шерхану, – прошептал Юрий Сергеевич еле слышно. – Сам нашел или кто подсказал?

Юрий Сергеевич молчал. Лицо его стало пунцовым, как переходящее красное знамя.

– Тесть подсказал? Гэбэшник?

– Как ты догадался? – поразился Юрий Сергеевич.

– Я задним числом догадливый.

Валерий завозился в кресле, поудобнее устраивая раненую руку. – Если вы не возражаете, Юрий Сергеевич, я расскажу вам историю одного преступления.

Оно началось с реформой КГБ и с отставкой вашего тестя. Ваш тесть сказал вам, что надо завести «крышу», и его агент сосватал вам банду Шерхана.

Я так думаю, что он наплел вам с три короба. Сказал, что у них есть отличная информация и агенты, внедренные в самую гущу преступного мира. Что он выберет для, вас наилучший вариант и что лучше завести «крышу» самому, чем ждать, пока «крыша» заведет тебя…

Ваша беда в том, что вы доверились – в последний раз – КГБ. Как вы могли подумать, что организация, недостаточно сильная, чтобы уберечь себя от гибели, была тем не менее достаточно сильна, чтобы знать все о преступном мире? Секретные агенты? Да кто кого использовал: воры их или они воров? Где они добывали свою информацию: в кабаке за мерзавчиком? А если они были действительно внутри шайки, то не были ли они заинтересованы прежде всего в росте влияния своей банды любой ценой, в том числе и ценой поставляемой органам дезы?

Вы пали последней жертвой веры во всемогущество КГБ, Юрий Сергеевич. Вы явились к Шерхану на основании информации, которая была секретной – и неправильной.

Уж не знаю, чего ваш агент прозевал, а только он не заметил, что банда на грани раскола. И что это вовсе не благополучная группировка, а явные беспределыцики, которые на ножах с очень большими людьми, а вдобавок внутри банды Рыжий скоро завалит Шерхана или наоборот.

Вам не составило труда понять, как обстоят дела. И тогда вы запаниковали. Что было делать? Обратиться к новой группировке? Нельзя. Вы купили билет в один конец. «Крышу» поменять труднее, чем гражданство. Вам бы новая фирма за такие дела заклеила рот пластырем и привезла бы в багажнике на дачу к Шерхану – нам, мол, чужая собственность не нужна, мы рэкетиры, а не гопстопники.

Обратиться к ментам? Ну, чтобы в ментовку не лезть, у вас ума хватило.

А между тем под Шерханом ходить было тоже нельзя. И драть-то с вас могли начать в три шкуры, в любой момент – чем хуже дела у бандитов, тем больше им надо денег, и опять-таки Шерхановы конкуренты могли забросать вас гранатами, чтобы уменьшить налоговый поток к Шерхану…

И в этот момент появляется Шакуров, просит ссуду для своего дружка-афганца, только что из тюрьмы, и стыдливо расписывает его спортивные достижения…

Тогда-то у вас рождается оперативная комбинация: а почему бы не натравить этого афганца, который бутылки пальцами давит и за приятелей вступается, не спрашивая, кто, кого и почему, – почему бы не натравить этого афганца на Шерхана?! Нет! Не то чтобы вы думали, что я с Шерханом справлюсь. Я что? Вошь тюремная, классово чуждый элемент, одноразовый, как презерватив. Но я могу стать катализатором: кого-то грохну, кого-то посажу, кого-то засвечу… Хуже не будет, а лучше – весьма вероятно.

И вот: акт первый. Шерхан требует с вас деньги, и вы советуете ему наехать на Шакурова. Либо Шакуров побежит в ментовку, либо я врежу халявщикам. И точно: Рыжий приезжает домой в морозильном вагоне, от Шакурова отлипают; Шерхан, как потревоженная улитка, вдевает под раковинку рожки.

По вашим расчетам, они должны за меня приняться всерьез – как же, такой урон авторитету! Однако меня оставляют в покое. Черт его знает, что у них там случилось. Я так думаю, что скорее всего Рыжий и Шерхан уже совсем к тому времени разругались. Шерхану понравилось, что я Рыжего уделал, мстить за Рыжего – значило поднимать его авторитет. Однако замнем для ясности.

Итак, вместо того чтобы выйти на тропу войны против любителя размахивать кулаками, банда лежит и не чешется. Вы в панике.

Вдруг Шерхан звонит вам и требует привести Нестеренко в «Соловей». Вы видите бутылку антифриза и надеетесь, что вот сейчас я всажу ее Шерхану в глотку. И опять осечка! Мы расходимся, соблюдая вооруженный нейтралитет. Никто не лезет в бутылку, даже если это бутылка антифриза.

Тогда вы даете приказание, и ночью, после встречи в ресторане, ваш водитель или охранник разбивает мою машину. Я сатанею и отправляюсь разбираться с Шерханом. Так?

Юрий Сергеевич молчал.

– Так или не так? – рявкнул Нестеренко.

– Отвечай, а то щас рожу разрыхлю!

– Так, – выдавил из себя Юрий.

Валерий кивнул.

– Где документы о ссуде, которую мне выдали?

– В фирме, вы же знаете, Валерий!

– В фирме… Ну ладно…

Валерий приподнялся и, зацапав с бюро чистый лист финской бумаги, положил его перед Иванцовым.

– Пиши – погашено. Принято, мол, от Валерия Игоревича Нестеренко шестьдесят тысяч долларов в счет досрочного погашения выданного кредита и причитающихся по договору процентов.

Юрий Сергеевич слабо пискнул: – Так откуда же – погашено? Где я деньги возьму?

– У себя из задницы вынешь. Ну!

– Пишите, Юрий Сергеевич, – подал голос Шакуров, – а то и вправду нехорошо.

Иванцов молча черкнул чего-то на листке и размашисто расписался.

– Посмотри, Саша, там все правильно? – спросил Валерий.

– Да.

– Ну теперь все? – спросил директор «Авроры».

– Нет, не все.

Валерий помахал «глоком».

– Это, – сказал Валерий, – очень дорогой пистолет. Заграничный. Австрийский. И платил я за него из своего кармана. Прошу возместить расходы в размере трех тысяч баксов, для ровного счета.

– Да ты что, Валера! Он столько не стоит! Это ж не ракетная установка!

– Как нас учат классики марксизма-ленинизма, – сладким голосом сказал Нестеренко, – стоимость конечного продукта за висит от количества вложенного в него труда. Этот пистолет, конечно, столько не стоит, но, принимая во внимание количество труда, затраченного мною при его использовании, и количество различных мест человеческого тела, в которые попали пули, он того стоит.

– Валерий! Ты же получил от меня тридцать тысяч!

Эти деньги я отдал, – сказал Валерии.

– Кому?

– Меньше будете знать, Юрий Сергеевич, дольше будете жить.

Иванцов побледнел.

– Я жду, Юрий Сергеевич, – спокойно сказал Нестеренко.

– У меня нет сейчас таких денег. Возьми компьютер на складе.

– Ладно, возьму компьютер, – согласился Валерий, – давно мечтал завести эту штуку. Сашка, ты мне поможешь выбрать компьютер? А то я в них ни уха ни рыла…

Иванцов сидел, уронив голову на руки.

– Надеюсь, это все, Валерий Игоревич?

– Нет. Вы будете выплачивать три тысячи долларов ежемесячно.

– Что? Да старой «крыше» платил…

– У вас новая «крыша», – сказал Сазан.

Война Шутника и Шерхана кончилась не в тот час и не сразу. Группировку, как раненую акулу, добивали долго и упорно. Разгромили, для острастки, автосервисную станцию, целиком принадлежавшую Шерхану, а теперь уже его преемнику, Мишке Клену; в отместку пострадал магазин Шутника. Совершенно постороннему человеку, виноватому только в том, что он представлял Клена на переговорах с итальянской обувной фирмой, попало гранатометом в окна квартиры. Были и попытки примирения; последняя из них завершалась разборкой на окраине Москвы, во время которой семьдесят боевиков перекрыли движение.

Мишка Клен был убит шестерыми людьми в масках, заставшими его за обедом в ресторане «Ладушки», – оцепеневшая прислуга приняла было парней за омоновцев. Упорно поговаривали, что одним из налетчиков был сам Сазан. Такой уж был у него почерк – лично участвовать не только в перестрелках, но и в мероприятиях заведомо «мокрых».

• Предыдущая
• 50/51
• Следующая