Горизонт - Буджолд Лоис Макмастер - Страница 72

Даг убедился, что Рейза не рвет кровью, а затем поручил Ремо оттащить его к лошадям, подальше от останков Злого. Тавия поддерживала впечатляюще окровавленного Барра — раны в голову всегда кровоточат как ключи, — но его череп был цел. Даг назначил Ните съездить верхом за крестьянами и вернуть их.

— Скажи им, встречаемся у фургонов!

Когда быстрый стук копыт ее лошади стих, Вит обошел вонючую кучу в середине дороги, в изумлении тряся головой.

— Эта тварь, должно быть, весила шесть или семь сотен фунтов. Скажи, Злой Фаун выглядел так же, как этот? — спросил он Дага.

— В основном. Исключая только, что Злой из Глассфорджа был более опасным, так как не был на грани линьки. — А еще у Злого из Гласфорджа была речь; у этого же — вроде бы нет, что давало надежду, что за ним не стояло ни одной человеческой жертвы.

— Как эти линьки работают? Вы так говорите о них, будто это что-то плохое.

Даг пожал плечами:

— Ты понимаешь ведь, как делаются глиняные люди, верно? Злой помещает живое животное в землю и заменяет Дар животного, чтоб побудить его тело вырасти в человеческую форму.

— Я слышал, как Фаун описывала тех, что видела в Рейнтри. Я бы не поклялся, что понял, но думаю, что общую картину я ухватил.

— Дар — это основная истина мира. Злой оборачивает ее в ложь или, как минимум, в что-то еще, и материя начинает меняться, чтоб соответствовать ему.

Вит выглядел еще более озадаченно; Даг быстро оставил тему теории творения.

— Таким же образом Злой использует собственное тело как глиняный горшок, чтоб вырастить новое. Новее, лучше, более развитое, обычно более похожее на человека. В зависимости от того, каких людей или животных Злой сумел поглотить. Вырвать их Дар. Злые используют чужой Дар, чтоб научить свое новое тело как расти.

Вит наморщил нос:

— Значит, Злые рожают сами себя?

— Есть причина, почему мы называем это линькой, а не родами. Достигнув полного размера, Злой покидает старое тело, которое умирает вокруг нового, а новое, э-э… выдирается с боем из старой кожи. Новое тело обычно почти такого же размера, как старое, так что Злой на пороге линьки «сидячий» — неподвижный. Он прячется на дни или недели и не двигается до тех пор, пока процесс не закончится. В этом состоянии они довольно беспомощны и их легко — ну, легче — убить.

— А когда они становятся более человеческими, как тот, который был в Рейнтри? Ты еще говорил, что он был очень красивым.

— Тот же самый процесс. Более грязный, полагаю. Они стараются линять реже, так как нападают.

Вит уставился на кучу гравия и почесал затылок:

— Хм. Думаю, ты бы не хотел, чтоб Фаун видела это прямо сейчас.

Верный Вит выпалил то, что лучше было бы оставить невысказанным. Даг не знал смеяться ему или вздыхать.

— Нет, — согласился он. — Конечно, не хотел бы.

Но Вит уже гнался за другой мыслью.

— Так значит… тогда, когда вы двое встретились возле Глассфорджа, Фаун сделала то, что сейчас сделал Рейз, более или менее?

— Да. Она ударила Злого заряженным разделяющим ножом. Именно так.

Вит молчал довольно долго.

— Моя сестренка… — сказал он в конце концов.

Его тон не выражал чего-то особенного, но Даг подумал, что это, возможно, удивление.

Или благоговение. «Хм».

Для Фаун было облегчением стать лагерем на ночь прямо на том мелком ручье, где они оставили фургоны, несмотря на изнуряющий переход, который они проехали, чтоб достигнуть их вновь. Грусс был не единственным крестьянином, который ворчал о двенадцати милях вниз по дороге, преодоленных лишь затем, чтоб вернуться на двенадцать миль — просто самым громким.

— Целый день работали, чтоб вечером оказаться ровно там, где были утром. Ну и чего мы достигли?

— Тренировки, — отвечала Сумах без сочувствия. — Практика лишней не бывает.

Как только Фаун убедилась, что Даг не ранен, она стала рассматривать торжествующих, но потрепанных дозорных со всей озабоченностью, которая у нее оставалась. Вит уверил ее, что Барр орал гораздо больше, когда Аркади зашивал ему голову, чем когда глиняный человек угодил в него камнем. Ремо двигался неуклюже и не мог поднять правую руку выше плеча, но не жаловался. Все, включая Тавию, казалось, думали, что синяки на лице Тавии были больше заметными, чем серьезными.

Рейз, не задетый ни одним ударом, был гораздо более больным. Фаун с радостью разделила с ним свой уменьшающийся запас лекарства от тошноты, но успешно выпить глоток воды он смог только после заката.

Даг не казался встревоженным, но убедился, что мальчик лежит в постели.

Все Стражи Озера согласились, что Рейз заслужил надлежащих веселушек, вечеринку дозорных, чтоб отпраздновать свое первое убийство Злого, но говорить об этом стоило тогда, когда он придет в достаточную форму, чтоб порадоваться. А Даг сказал, что на это понадобится неделя.

Дозорные собрались вокруг огня после ужина, чтоб сложить вместе использованный Рейзом нож и осторожно завернуть обломки в импровизированный тряпочный саван до тех пор, когда их можно будет отправить в Новый Вяз для захоронения.

Они не казались Фаун достаточно мрачными, чтоб назвать это ритуалом, не казались и достаточно радостными, чтобы назвать праздником, но Сумах завела песню, которую Фаун узнала с веселушек, на которых была в Глассфордже — на этот раз не на костяной флейте, а лишь голосом. Слова, как оказалось, были не о Злых, смерти или жертве, а о саде на берегу озера, где встречались двое любовников. Это должно было звучать лирично, но почему-то выходило похоже на гимн. Фаун не могла сказать почему, но почувствовала, что мелодия должна быть очень старой.

Берри, когда куплеты дошли до кульминации, извлекла из сумки свою скрипку из дерева хикори и, несмотря на еще не зажившие пальцы, сыграла мелодию с извилистыми напевами даже красивее последней. Мерцающий костер высветил следы слез на лице Рейза, когда он слушал ее из своего одеяла, и когда она закончила, он очень искренне пробормотал «Спасибо». Фаун задумалась, насколько близок был юному дозорному его прадед.

Берри подняла всем настроение, сыграв быстрый рил[8] и вдохновив Плюм привести к костру своего маленького братца Оулета в храброй попытке станцевать. Они раскачивали руками, сцепив их, больше с энтузиазмом, чем грацией, и Оулет пищал от радости, когда Плюм крутила юбками.

По теплой погоде Оулет бегал одетым только в рубашку, подходящую ему по размеру как платье; из-под подола рубашки торчали его коленки в ямочках и маленькие голые ножки, вымазанные в грязи, и, глядя на него, улыбались даже Бо и Даг.

После того, как Берри встряхнула руками и отложила скрипку, Бо рассказал пару историй. Обе были возмутительно неправдоподобными, и это вызвало поток воспоминаний у дозорных, о правдоподобности которых судить было сложно. Несколько припасенных бутылок передавали из рук в руки. Вклад Аркади вызвал наибольшее уважение; один глоточек, который Фаун посмела сделать, обжег ее как жидкий огонь. Его отхлебнул даже Грусс.

Когда взошла луна, Фаун лежала в одеяле и слушала, как пасущиеся животные жуют траву и приглушенно фыркают, разбредшись вдоль русла ручья. Наблюдая, как Даг ел свой ужин, она подумала, что он несколько разделил в Рейзом тошноту, но уверенности у нее не было. Как он чувствовал себя после Злого из Глассфорджа? Тогда ей самой было слишком плохо, чтоб это заметить. Может, Рейз недостаточно тренировал закрытие Дара, или может однажды он тоже станет мастером? Этим вечером Даг обходил лагерь дозором по периметру очень широко; прошло много времени до того, как он присоединился к ней. Они улеглись в хорошо знакомую позицию, сплетя ноги под одеялом, лицом друг к другу в серебристой тьме.

— Скажи, сегодня было трудно? — спросила она, водя пальцем по его нахмурившемуся лбу и накручивая на пальчики непослушные завитки его волос, в которых пока еще не поблескивало серых нитей.