Клятва верности - Лавендер Вирджиния - Страница 18
- Предыдущая
- 18/30
- Следующая
Последние пользовались особой популярностью, равно как и огромный бассейн, куда можно было плюхаться на круглых надувных лодочках, вылетающих из пластиковой трубы вместе с визжащими от радости пассажирами.
Четверо приятелей весело переходили от одной забавы к другой, предаваясь забытому с детства удовольствию: ничего не делать, беззаботно наслаждаться свободой и приятной компанией.
Весело гомонили дети, носящиеся вокруг на роликовых коньках, в тополиной листве, слегка привядшей от жары, но исправно дающей прохладную тень, лениво перекликались птицы.
– Уж и не припомню, когда в последний раз каталась на карусели, – весело произнесла Эрика, сменившая наконец гнев на милость и помирившаяся с Питером.
Под мышкой молодая женщина держала огромного розового медведя, которого молодой ирландец выиграл в тире, подтвердив свою славу неплохого охотника. И не только за удачными снимками.
В летнем белом жакете с короткими рукавами, белых брючках и босоножках Эрика выглядела очаровательно. Ни следа от безудержной паники прошедших дней. Тщательно уложенные, как бы слегка растрепанные, светлые волосы. Но Рози прекрасно знала, сколько сил и средства для укладки нужно было потратить, чтобы растрепать короткие пряди именно так, элегантно и чуть по-детски.
Сама модель, недолго думая, надела бежевый топик с тонкими бретелями, мешковатые брюки цвета хаки и бейсболку, прикрывающую лицо от безжалостных солнечных лучей. Неизменную сумку, верное прибежище старого бассета, на этот раз на правах оруженосца тащил Сэм.
В руках Рози сжимала палочку, на которую только что намотали внушительных размеров ком сахарной ваты. Не то чтобы она сейчас так уж обожала сладости, но лакомство напоминало ей о веселых днях детства, когда эта вата казалась чем-то недостижимым и манящим, практически пищей ангелов на небесах…
– И за что боролись? – пробормотала она, после нескольких тщетных попыток откусить от воздушной массы и не испачкать при этом все лицо. – Когда я была маленькой девочкой, казалось, что в леденцах и мороженом таится сокровенный смысл жизни. И в сахарной вате. Розовой…
– Мне родители не разрешали мне ничего в парках покупать, – поделилась Эрика. – Потому что сладкое детям вредно. Хотя, если честно, подозреваю, что они просто завидовали. Ой, смотрите, какой чудесный фонтанчик! Я просто умираю от жажды!
Фонтанчик и вправду был прелестен. Замшелая каменная чаша с бьющей вверх прохладной струйкой располагалась в центре маленького скверика, вокруг которого привольно расположился весь этот пестрый и шумный кочующий луна-парк.
– Хм, ты уверена, что воду из него можно пить? Чума, холера, тиф не пугают? – поддел ее Сэм.
– Не будь занудой, не в Америке. Хотя бы умоюсь, – сказала молодая женщина, с наслаждением протирая лицо смоченным в воде носовым платком. – Уф, ну и жара! Отчего мы не пошли сюда с утра, пока еще солнце не поднялось высоко?
– Потому что кто-то проспал, – наябедничал Питер.
А я до десяти лет рос у дяди на ранчо. Там из сладостей были только патока и кленовый сахар. Тетушка Анна делала из него конфеты, кривоватые правда, но очень вкусные! Как же мы их любили! – немедленно вспомнил Сэм. – И лошади их тоже обожали, до умопомрачения.
– Да, ты же у нас известный ковбой, точно! – рассмеялся Питер. – И тяга к приключениям не оставила тебя, старина Билли Кид! Помнишь, как мы играли в индейцев и ковбоев в скаутском лагере? Это тебе не в Сомали под огнем статьи кропать, не так ли?
– Было дело… – с явной неохотой протянул журналист. – Но я предпочитаю об этом не вспоминать, ты же знаешь.
Их спутницы с интересом прислушивались к разговору закадычных приятелей. Впрочем, Питер не обратил никакого внимания на реакцию, которую вызвало у друга его беззаботное замечание.
– Славное выдалось времечко! Впрочем, похоже, что все вспоминают детство с удовольствием. Тогда жизнь казалась такой радужной, такой беспечной… Не то что потом – сплошная нечеловеческая борьба за выживание.
– Ну, как сказать. – Безмятежное лицо Рози помрачнело. – Знаешь, Питер, иногда во взрослом состоянии чувствуешь себя как-то безопаснее, что ли.
Не знаю. Наверное, у меня просто сохранились идеализированные представления о юных годах, – фыркнул молодой ирландец. – Теперь-то я уже старый – престарый старикашка, никому не нужный, кхе-кхе-кхе… Где моя суковатая палка?
– Ничего, ничего, поскрипишь еще, старый ты перец. – Эрика окинула жениха хозяйским взором. – Тебя, дорогой мой, ждут великие свершения. Нужно запечатлеть мою следующую коллекцию, а также сделать фото для статьи Сэма.
– Несуществующей пока статьи, – заметил Питер. – Но кто я такой, чтобы возражать тебе, дорогая… Позволь предложить тебе в счет грядущих свершений покататься во-о-н на той карусели!
Хихикая, как самые настоящие подростки, будущие молодожены взялись за руки и побежали к призывно вертящемуся аттракциону. Пестро раскрашенные лошадки, веселая музыка и развевающиеся на ветру яркие флажки…
Сэм и Рози остались стоять у фонтанчика. Она – с едва надкусанным клоком розовой ваты, он – с тяжелой, чуть пошевеливающейся сумкой через плечо.
Воцарилось несколько неловкое молчание.
– А где прошло твое детство, Рози? – спросил молодой американец, не сумев придумать ничего лучшего.
Модель молча уставилась на журчащую воду, думая о чем-то своем, и, видимо, не расслышала вопроса.
– Рози?
Что, прости? А, детство… Ну, вроде как у тебя. На свежем воздухе, в деревеньке близ города Трали.
– То есть ты деревенская девчонка? Вот уж никогда бы не сказал!
Действительно, Рози с ее изысканной акварельной красотой ничем не напоминала загорелых, крепких и румяных девушек с пшеничными волосами, которые окружали Сэма в далеком детстве.
– Самая что ни на есть, – усмехнулась она. – Моя мама в свое время вышла замуж за фермера, за что бабушка ее ужасно ругала. Сама-то она родилась и выросла в Дублине. Но в ирландских городах тогда знаешь как голодно было… Только что крыс не ели. Так что нам еще повезло. Вот только, когда отец заболел, стало тяжеловато. Мне было всего два годика, так что я и не помню его совсем.
– Я так вообще без отца рос, – неожиданно для самого себя признался Сэм.
Он видел, что Рози неохотно вспоминает прошлое, и корил себя за то, что поднял эту тему. Во всем, как обычно, был виноват Питер, со своими намеками и любовью поворошить давно забытые события.
– А ты у мамы один?
– Да, точно так, мэм. – Сэм улыбнулся, вспомнив старенькую маму, которая терпеливо ждала его в Нью-Йорке, возделывая крошечный садик на балконе, предмет ее особой гордости.
Они, конечно, редко виделись, и сын доставил миссис Коллинз много огорчений. Но меньше, чем мог бы… Гораздо меньше.
– Один… а нас было шестеро. Семеро, если меня считать. Матери пришлось пойти в услужение, потому что с землей она без отца справиться не могла, а переезжать всем обратно в Дублин, сам понимаешь… Ты же видел, сколько там места, в квартире моей бабушки.
– Как же ты росла?
– Как все. Сама по себе. Говорят, что, когда начала ползать, меня накрывали плетеной корзиной, чтобы не забралась случайно в горящий очаг. Топили тогда исключительно торфом, и жили мы под соломенной крышей. Сейчас даже странно вспомнить…
– А где все теперь?
– Мама осталась жить на ферме, а остальные разъехались кто куда… Мне вроде как повезло, я в пятнадцать лет выиграла конкурс «Роза Трали», там проводят такой для местных девушек. Случайно получила приглашение сниматься, сколько-то проболталась в Дублине. Перебивалась, как водится, с хлеба на воду, а потом дела пошли на лад. Вот только бабушка до этого времени не дожила…
– Мне очень жаль…
– С какой это стати тебе должно быть жаль? – искренне удивилась модель. – Ты с моей бабушкой даже не был знаком. Или тебе жаль, что я выросла среди скотины?
Да я, собственно говоря, и сам вырос среди скотины, и это было счастливейшее время в моей жизни, – улыбнулся Сэм. – Это потом уже мама забрала меня в Нью-Йорк. Как же я тосковал по ранчо, по лошадям! Ты не представляешь… Так что у нас с тобой много общего, Рози Макдауэлл…
- Предыдущая
- 18/30
- Следующая
