Звезда конструктора - Башун Виталий Михайлович - Страница 74

• Предыдущая
• 74/89
• Следующая

– Именно это, ваша светлость, я и хотел сказать.

– И он в рабочем состоянии?

– Безусловно. Сам проверял.

– Зачем, если в вашей семье «не любят» магические, как вы говорите, штучки?

– Все очень просто, дорогой граф. Всем известно, что цена действующего амулета много выше сломанного. А мой – вполне работоспособен. Мне оставалось только накопитель поменять – старый к настоящему времени уже разрядился по естественным причинам.

– И вы можете продемонстрировать его работу?

– Это, с вашего позволения, я и собирался сделать. Но для демонстрации нужна музыка. Надеюсь, в вашей коллекции музыкальных кристаллов есть что-нибудь подходящее?

– Моя коллекция обширна, что именно вы предлагаете?

– Амулет усиливает впечатления. Любые. Печальное музыкальное произведение усилит это чувство буквально до слез. Веселое, не исключено, спровоцирует вас на какой-нибудь дурашливый поступок. Например, вам нестерпимо захочется сплясать нечто зажигательное и быстрое. Так что выбор все-таки за вами.

– Ну что ж. Плясать пока рановато, а вот что-нибудь грустное послушать можно будет.

Граф вызвал лакея и что-то негромко приказал ему. Лакей кивнул и вышел за дверь.

– Сейчас принесут кристалл и шкатулку для воспроизведения. Кроме того, я пригласил супругу с дочерьми. Вы не возражаете?

– Никоим образом.

Через пятнадцать минут все были в сборе. Кроме семейства самого графа, в гостиной оказался еще один человек, по виду маг. Скорее всего, грандмастер, приглашенный для экспертизы артефакта.

Пока приглашенные собирались, граф чуть ли не вылизал амулет, выставленный на высокий резной столик, и внимательно несколько раз перечитал дарственный документ. Не заверенный, впрочем, нотариально, но хоть как-то удостоверяющий происхождение артефакта.

И пергамент с не очень совершенными виршами, и артефакт выглядели хорошо сохранившимися, но весьма древними вещами.

Когда все расселись, барон активировал амулет, а лакей графа музыкальную шкатулку. Полилась грустная мелодия сонаты ля-минор Домериго Скилатти. В тот же момент из яйца на столике выплеснулись и затанцевали в медленном и печальном ритме широкие полосы разноцветных световых лент чистейших и нежнейших оттенков. Они медленно и плавно изгибались, переплетались и расплетались, все время выстраивая и тут же разрушая сложные геометрические фигуры, в которых не было ни одного острого угла. Ленты меняли свою ширину и форму, становясь то язычками огня, то лепестками фантастически прекрасных, но никому не известных цветов, то клинками холодного оружия, то фигурками людей, то бабочек, то змей… Все это настолько соответствовало мелодии, что казалось совершенно неотъемлемой ее частью.

Когда музыка кончилась и ленты рассыпались мерцающими и гаснущими искрами, стали слышны всхлипы женщин, да и мужчинам вдруг срочно понадобилось высморкаться в платки.

– Это восхитительно!!

– Великолепно!

– Потрясающе!!

– Папа! Ты! Должен! Немедленно! Это! Купить!!

– Хорошо-хорошо, доченька. Я вам обязательно куплю. Что скажете, мастер Скормис?

– К-х… кхгм. Вещь безусловно работы древнего мастера. Это вне всякого сомнения. Так сейчас сделать не в силах никто! В этом я готов поручиться.

– Благодарю вас, мастер. Барон, сколько вы хотите за этот амулет? Хотя мы, конечно, ожидали большего, но тем не менее я готов выкупить сей артефакт за разумную цену.

– Семьсот золотых очень скромная цена за такое чудо, согласитесь.

– Семьсо-о-от? Да что вы такое говорите?! Семьсот за… э-э-э… фонарик – это уж слишком. Триста и ни медяшки больше!

Я, словно выжатый бешеным великаном лимон, плюхнулся на мягкое сиденье магореты и сказал Дину ехать в нотариальную контору.

– Все! Слава Творцу, это был последний амулет. Но до чего же жмот этот граф! Все соки из меня выпил. Отдал ему за пятьсот сорок золотых. Торговался он, будто на баррикадах свободу свою отстаивал. Не будь он последним, я бы продал ему не меньше, чем за шестьсот, как другим. Впрочем, если бы он отказался и поосторожничал, пришлось бы посетить еще троих его коллег.

– А что в конторе будешь делать, Ра? Мне так же поиграть в индюка или можно попроще?

– Игра пока не закончена. Осталось последнее на данном этапе – выкупить закладные на княжество, и можно считать, что первый шаг наконец-то сделан.

В знакомый трактир я вошел бароном Зольдером, надменным, прилизанным и с моноклем в правом глазу. На самом деле очень неприметная личность получилась – кому интересен человек, одетый по моде, принятой в определенных кругах общества, если модная одежда не сидит на нем, как намордник на попугае? Разумеется, имеет большое значение, в каком обществе предстать во всей красе. Осмелюсь предположить, что такой костюм будет смотреться не очень органично в обществе профессиональных нищих, зато в светском обществе – практически незаметен. Там почти все такие.

Трактирщик меня не узнал, одарив дежурной улыбкой, но стоило мне на миг вынуть из глаза монокль, подмигнуть и запросить утку по-вантски, как он тут же расцвел такой широченной улыбкой, что я испугался за его уши – не проглотил бы случайно.

– Сейчас-сейчас! Сей секунд! Все будет в лучшем виде. Извольте присесть за столик – слуга мигом вас обслужит.

– Я сяду вон туда, – указал я подбородком на столик, где расположились Силора с Альмилирой.

Девушки равнодушно скользнули по мне взглядом, не признав, и продолжили чаепитие. Только Альмилира с некоторым недоумением немного напряглась, но тут же успокоилась. Трактирщик замялся и с трудом, не желая обидеть невзначай знакомого клиента, проговорил:

– М-нэ-э… Я бы попросил вашу милость выбрать любой другой столик… вот, например, тот, что возле пальмы… и не на виду, и в то же время весь зал виден… или посмотрите слева – он хоть и в центре, но тем не менее…

– Благодарю вас, но я хочу именно за тот столик. Не беспокойтесь. Я понимаю, что вы обещали проследить, чтобы никто не побеспокоил девушек, но, поверьте, я смогу с ними договориться.

Не слушая больше возражений, походкой светского льва направился к цели, нацепив самую идиотскую улыбку, какую только смогли изобразить мои лицевые мышцы.

Девушки сидели так, словно находились на задании. Их столик стоял в самом углу. К ним нельзя было подобраться незаметно, а они видели все, что происходит вокруг, словно на сцене в свете софитов. Силора, мельком глянув, снова равнодушно отвернулась, а вот Альмилира ощутимо занервничала. По ее ауре замелькали искры тревоги и готовности к мобилизации ресурсов организма. Она по-прежнему не узнавала меня, но явно почувствовала эльфийскую метку. Не знаю, могла ли она отличить свою метку от чужой, есть там какие-нибудь признаки, указывающие на… м-м-м… скажем так, владельца, или нет, но, судя по тому, что не узнала, нет никаких признаков, и это обнадеживает.

– Какой пгекгасный цветник обнаружился в этой дыге! – слегка грассируя, воскликнул я. – Такие пгелестные дамы и такой заштатный кабак! Ай-ай-ай. Позвольте пгигласить вас в гестоган, более подобающий вашей неземной кгасоте.

Силора посмотрела, будто кастетом в лицо приложила, а Альмилира по всем правилам светского общения… в казарме порекомендовала… м-м… не беспокоить их:

– Отвали, козел, пока рога не обломали!

«А все же мелодичный у нее голос», – между делом отметил я.

– Пьекгаснейшая ньога! Одно только слово, и я ваш йаб до скончания веков!

– Если твой монокль через шесть секунд все еще будет сверкать ближе десяти метров от нашего столика, я вобью его тебе в ж-ж… знаешь куда?!

• Предыдущая
• 74/89
• Следующая