Ограбить Европу - Сухов Евгений Евгеньевич - Страница 37

• Предыдущая
• 37/54
• Следующая

Начальник полиции Вольф старался не выдать удивления. Несколько дней назад от своего французского коллеги, начальника полиции Монте-Карло Луи Кошона, он получил депешу о том, что, по его оперативным данным, в Берлине может скрываться русский авантюрист международного масштаба Леонид Варнаховский. При обнаружении мошенника тот просил передать его Франции, где мошенник должен ответить за ряд афер, совершенных на ее территории.

Неожиданно начальник полиции рассмеялся:

– Ах, вот вы какой! Знаете, немало наслышан о ваших подвигах.

– Нисколько не сомневаюсь в этом, господин Вольф. Так что же мы все-таки решим по нашему делу?

– Вы отважный человек.

– Профессия обязывает.

– О какой именно профессии вы говорите – о военной? Или о том, чем вы сейчас занимаетесь? – хмыкнул начальник полиции.

– Это как вам будет угодно. Наше время истекает; боюсь, что мой человек может меня не дождаться и уедет, что может значительно осложнить наши дальнейшие переговоры.

– А вы нетерпеливы, господин Варнаховский… Вижу, что вы именно тот человек, на которого можно положиться. Хорошо, я принимаю ваше предложение. Но у меня к вам имеется одно условие, без которого наша сделка не состоится.

– Какое же? – насторожился Варнаховский.

– Вы должны покинуть территорию Германии.

– Хорошо, – отвечал Варнаховский, немного подумав. Едва улыбнувшись, добавил: – Здесь у вас, в Пруссии, бесконечные дожди, а мне бы хотелось перебраться в какое-нибудь более теплое место.

– Но это еще не все.

– Слушаю вас.

– Одной типографии мало. Мне придется сообщить о том, что именно вы возглавляете шайку фальшивомонетчиков.

В этот раз Варнаховский думал значительно дольше. Во всех странах мира система правосудия всех строже карает именно фальшивомонетчиков. По большей части, его прежние мошенничества воспринимаются фемидой как сумасбродство пресыщенного всевозможными развлечениями и удовольствиями светского баловня. А фальшивомонетчики, пусть даже бывшие, находятся на особом учете у полиции. Между правоохранителями всех стран имеется негласная договоренность об обмене информацией о фальшивомонетчиках. Озабоченность министерств внутренних дел вполне объяснима: если преступник занимается изготовлением фальшивых банкнот в соседней стране, где же гарантия того, что он не примется за изготовление подделок в той, за которую ты в ответе? По этой причине многие фальшивомонетчики попадают в тюремные замки тотчас, как только пересекают границу. Чтобы избежать подобной участи, следовало изготовить фальшивые документы: хоть и преступление, но уж не столь тяжкое, как смертоубийство или чеканка фальшивых монет.

– В этом случае меня будут разыскивать по всей Европе, – угрюмо напомнил Варнаховский.

– Возможно… Но я как-то должен оправдаться перед правительством. Пусть поймут, что против меня действовал такой опытный преступник, как вы, господин Варнаховский. Итак, что вы скажете на мое предложение?

– Как сразу вы отпустите господина Трезеге?

– Сразу после того, как у меня будут гарантии, что вы верно указали мне место нахождения типографии.

– Даю вам слово дворянина и офицера, что вы получите типографию через час, как освободите Трезеге.

Усмехнувшись, Вольф произнес:

– Вы меня смущаете. Разве я должен верить вашему слову, познакомившись с вами поближе? Про вас столько всего говорят… Право, даже не знаю, где тут правда, а где ложь.

– Вот вы о чем… Даже мошенники и авантюристы имеют представления о чести. Господин начальник полиции, уж если мошенники моего уровня дают слово офицера и дворянина, то нарушить его для них – куда большее бесчестие, чем умереть на плахе.

На столе у начальника полиции лежали две папки. В первой из них он собирал свидетельские показания по шайке фальшивомонетчиков, пополнявшиеся едва ли не ежедневно, которую, как выяснилось, возглавляет господин Варнаховский. Во второй находились депеши от министерств соседних стран с просьбой о выдаче попавшегося преступника. Первая папка имела значительный объем – даже за половину совершенных злодеяний Варнаховскому надлежало познакомиться с гильотиной. Вторая папка была меньшей значимости; никто не стал бы выкручивать Вольфу руки, если бы он отмахнулся от очередной депеши. Но в то же время следовало показать, что просьбы коллег он держит под собственным контролем и делает все возможное, чтобы изловить злоумышленника.

– Хорошо, я согласен, – нажав на кнопку звонка, встроенного в стол, Гельмут вызвал адъютанта. – Рихард, пусть ко мне приведут господина Трезеге.

– Слушаюсь, господин Вольф.

Снова оказавшись наедине с Варнаховским, начальник полиции спросил:

– Надеюсь, вы не будете утверждать, что господин Трезеге француз?

– У вас хорошее чувство юмора, господин Вольф.

– Он тоже русский?

– Да.

– Я так и думал! Может, вы мне скажете, как его настоящая фамилия? Должен же я все-таки знать, кого освобождаю из-под стражи…

– Это вам лучше спросить у него, господин Вольф, я не имею права разглашать чужие тайны.

Через несколько минут двое полицейских привели Трезеге, совершенно не удивившегося, увидев в кабинете начальника полиции Варнаховского.

– Надеюсь, вам не надо представлять друг друга? – хмыкнул Вольф.

– Да, мы знакомы, – сдержанно отвечал бывший поручик.

Махнув ручку в чернильницу, Вольф широко расписался на пропуске и протянул его Христофорову.

– Можете быть свободны, ваше дело благополучно разрешилось. Надеюсь, что вижусь с вами в последний раз.

– Но при мне были деньги почти на пятьсот тысяч марок! – возмутился Христофоров.

– Боюсь, что в этом случае я ничем не могу вам помочь – деньги уже переданы в казначейство. Вам лучше обратиться к директору Имперского банка господину Эберхарду Гассману, – хмыкнул начальник полиции. – Пока его еще не уволили.

– Мы подумаем над вашим предложением, – учтиво произнес Леонид. – А сейчас просим разрешения откланяться.

– Вы дали слово дворянина и офицера, – напомнил Вольф, прежде чем Варнаховский с Трезеге вышли из кабинета.

– О таких вещах я не забываю. Вы получите типографию тотчас, как только мы выберемся отсюда.

Дождавшись, когда Варнаховский с Трезеге выйдут из кабинета, Вольф немедленно вызвал адъютанта.

– Кто у нас сегодня на наружном наблюдении?

– Фельдфебель Брунне и унтер-офицер Пельц.

Вольф удовлетворенно кивнул. Оба филера прошли серьезную армейскую школу, уже шесть лет служили в полиции и являлись едва ли не лучшими «топтунами» в управлении. Так было заведено: кроме основной работы, чтобы не привлекать к своей персоне повышенного внимания, филеры служили и в других местах. Брунне числился служащим на железной дороге, где вел наблюдение за всеми прибывающими, а Пельц работал приказчиком в торговой лавке в центральной части Берлина, что позволяло ему внимательно присматриваться ко всем подозрительным клиентам. Каждого из филеров начальник полиции знал по докладам, в которых они беспристрастно и со знанием дела описывали подозрительных людей, давая им при этом точные и весьма остроумные прозвища. У каждого, кто читал их отчеты, невольно вырисовывался образ фигуранта.

У фельдфебеля был один существенный недостаток – наблюдая за объектом, он заигрывался и, нарушая правила слежки, мог подойти к фигуранту на недопустимо близкое расстояние. Пельц, в отличие от напарника, был более осторожен, хотя излишняя предусмотрительность имела обратную сторону – фигурант мог уйти из-под наблюдения. Но подобные недостатки воспринимались как издержки профессии.

– Рихард, скажете филерам, чтобы они не упускали эту парочку ни на секунду! А Брунне наказать, чтобы вел себя поосмотрительнее. Мне важно знать, где скрываются фальшивомонетчики, а как только их логово будет обнаружено, следует тотчас приступить к аресту.

– Слушаюсь, господин Вольф, – вытянулся адъютант и тотчас скорым шагом вышел из кабинета.

• Предыдущая
• 37/54
• Следующая