За пределом беспредела - Сухов Евгений Евгеньевич - Страница 57

• Предыдущая
• 57/89
• Следующая

Через пару минут они оказались на площади трех вокзалов – в этом котле демократии, где вперемешку с новыми толстосумами варятся романтики бродячей жизни. Долговязый остановился у скромного «Фольксвагена», по кузову которого было видно, что тачка не единожды пересекла Германию из конца в конец, прежде чем доползла до московских улиц.

Колян не сумел скрыть разочарования – губы его слегка искривились в презрительной усмешке. Долговязый старательно делал вид, будто не замечает ехидного выражения на лице своего подопечного, – он уверенно сел за руль и включил зажигание. Мотор завелся мгновенно, неслышно заработали клапаны. «Фольксваген» тронулся стремительно, вжав Николая в мягкое, удобное кресло. Теперь Колян понимал, что был не прав: такой мотор вполне искупал внешнюю невзрачность автомобиля.

Минут через пятнадцать они подъехали к небольшому дому – типичному старомосковскому дворянскому особнячку. Николаю даже показалось, что на фасаде здания он рассмотрел фамильный герб. Неожиданно дверь отворилась, и на порог вышел плотный лысоватый мужчина. Выглядел он очень чопорно – так может держаться только холоп по призванию, гордый тем, что служить приходится по-настоящему знатным господам.

– Вас ждут, – произнес привратник, когда Колян в сопровождении долговязого подошел к двери. – Прошу сюда, пожалуйста, – привратник распахнул дверь, пропуская вперед Радченко.

Колян успел заметить, что долговязый остался у входа, не решившись пересечь некую незримую границу. На мраморном полу вестибюля лежала ковровая дорожка, цветастой лентой убегавшая вверх по ступеням лестницы с позолоченными коваными перилами.

– Прошу за мной, – сдержанно произнес привратник. Больше всего к его лощеному облику подошла бы фраза: «Кушать подано, господа!».

Он уверенно зашагал по ступеням, прекрасно понимая, что Николай не отстанет от него даже на полшага. На самом верху привратника встретил другой такой же холеный и одновременно бесцветный субъект, если не считать особой приметой большую лысину.

Второй служитель сдержанно поздоровался и безжизненным голосом произнес:

– Прошу за мной.

Пиджак служителя был застегнут наглухо, но с той долей свободы, которая позволяла в течение двух секунд вытащить табельное оружие. Провожатый остановился перед металлической дверью, лишенной всяких табличек, и негромко постучался. Дверь распахнулась, и Николай увидел перед собой человека, с которым встречался несколько дней назад.

– Как добрался?

– Все в порядке.

– Садись, – сделал хозяин широкий жест в сторону небольшого полированного стола, украшением которого была массивная пепельница из малахита и пара хрустальных стаканов.

Николай сел на свободный стул и стал ждать. Беседа обещала быть долгой.

– Чай, пиво, водка, коньяк? – предложил Герасим Савельевич.

– Я бы предпочел минералочки, – положил Николай руки на стол.

– Имеется и это.

Герасим Савельевич подошел к огромному холодильнику и открыл дверцу.

– Боржоми подойдет?

– То, что надо, – кивнул Николай.

Хозяин достал две запотевшие бутылки, быстро откупорил их консервным ключом в форме оскалившегося дракона и протянул одну из бутылок гостю.

Николай налил себе полстакана боржоми и сделал несколько глотков.

– Ты азартные игры любишь? – неожиданно поинтересовался Герасим Савельевич.

– Да.

– Какие?

– Любые.

– В этом мы с тобой очень похожи.

Герасим Савельевич подошел к сейфу, набрал нужный код и распахнул дверцу. Внутри лежало несколько папок с бумагами, а на самой нижней полке – обыкновенная картонная коробка из-под дешевенького чайного сервиза. Герасим Савельевич открыл ее и достал небольшую колоду карт, свободно умещавшуюся у него на ладони.

Он повернулся к гостю и радушно улыбнулся:

– Сыграем?.. Не переживай, колода не крапленая!

Хозяин старательно перетасовал колоду, тем самым давая понять, что опытных катал можно отыскать и в генеральских кабинетах, а потом положил перед Коляном три карты.

– Играем в очко.

Колян взял карты.

– Если недостаточно, могу подкинуть еще.

Радченко никогда не открывал карты сразу из суеверия, присущего всякому настоящему игроку, – можно спугнуть масть. Некоторое время карты словно согревались в его ладони – только после этого Колян осторожно приоткрывал сначала одну карту, потом – другую и затем, совсем медленно, третью.

Сейчас Колян был убежден, что первой картой должен стать туз. Он привычно сгреб пальцами карты, взглянул на плутоватое выражение лица Заботина и наконец решился посмотреть на то, что ему сдали. Вместо ожидаемого туза он увидел фотографию мужчины. Молодой, не старше тридцати пяти лет, он дерзко смотрел куда-то вдаль и производил впечатление очень сильного и уверенного в себе человека. Такие разъезжают на дорогих тачках, имеют красивых женщин, а когда они перешагивают порог ресторанных залов, взволнованный оркестр играет туш. Нетрудно было понять, что в своем мире парень был князем, к которому с повинной головой спешили провинившиеся и у которого просили заступничества подданные.

– Кто это? – спросил Радченко.

Герасим Савельевич четко разъяснил:

– Это Король. Мама с папой знают его под именем Славик Волков. Сейчас он один из самых перспективных воров России. Знающие люди прочат ему очень большое будущее, – не исключено, что через год-другой криминальная общественность столицы захочет видеть его своим смотрящим. Король очень тесно связан с Варягом – если устранить Короля, то наш гopдый орел Варяг сразу лишится самых красивых своих перьев. Ты должен сделать его!

– Хорошо.

– Играем дальше? – серьезно поинтересовался Заботин.

– Разумеется. Мы же не можем бросить карты, когда они розданы.

Николай и в самом деле почувствовал легкое возбуждение, какое бывает, когда идет масть. Вторую карту он открыл не сразу. Сначала показалось треугольное ухо, потом часть щеки, и только после этого он увидел профиль следующего объекта. Это был мужчина немного моложе, не больше тридцати лет. Нахальный, самоуверенный взгляд самца, привыкшего вгонять женщин в краску. Кисти рук сцеплены в замок и покоятся на коленях.

Неизвестный сидел на грубо сколоченном табурете и пребывал в задумчивости. Классическая поза мыслителя, решающего извечные вопросы бытия.

– Сократ, – произнес Радченко и невольно улыбнулся своему сравнению.

– Ты его раньше видел? – удивился Герасим Савельевич.

– Никогда. Просто подумал, что такая кликуха очень подходит к его внешности.

– Это ты верно подметил. – Заботин допил остатки пива и со стуком поставил пустую бутылку на стол. – Если бы зекам выдавали дипломы по воровской философии, то этот парень стал бы профессором. Его талант заключается в том, что он способен любого убедить в своей правоте. О тюрьме он рассказывает так, что пятнадцатилетние пацаны пищат от восторга и считают, что более романтического места, чем зона, на земле просто не существует. Посмотри на его пальцы. Видишь наколку в виде перстня?

– Так.

– Чуть выше корона.

– Вижу.

– Он очень уважаемый человек. Эта наколочка дает ему пропуск на самые солидные уголовные сборища. Он нам очень мешает, его карта должна быть бита!

Кровь побежала быстрее по жилам Николая. Азарт возрастал.

– Договорились.

Оставалась последняя карта, третья. Колян бросил ее на стол и перевернул.

– Баба?! – удивился он.

Герасим Савельевич печально вздохнул:

– Что поделаешь, такова жизнь.

Женщина была молода и красива, лет двадцати шести – двадцати восьми. Большие круглые глаза смотрели по-детски восторженно. Черты лица на редкость правильные – такие женщины украшают обложки модных журналов, грациозно вышагивают по подиуму, рекламируют меховые изделия, советуют, облокотившись на капот, покупать дорогие модели автомобилей. Они кажутся такими же недосягаемыми и яркими, как звезды Млечного Пути, и больше смахивают на античных богинь, нежданно оказавшихся среди людей.

• Предыдущая
• 57/89
• Следующая