Повесть о Микки-Маусе, или записки Учителя - Гурин Максим Юрьевич "Макс Гурин (экс-Скворцов)" - Страница 20

Выходит, за прошедшие двадцать с лишним лет ей появилось, что сказать вновь? Забавно. Хотя и логично. Если это, конечно, она, а не какая-то иная Ольга Шевцова.

Интересно, о чём же её стихи, думал я. Может о Микки-Маусе? Или о сексе со мной на бильярдном столе? Мне захотелось раздобыть эту книгу, но я не понимал, как это сделать, потому что в большие книжные магазины она не поступала, а в сеть её почему-то никто не слил. Впрочем, тоже неудивительно – другое поколение! В Эпоху Перемен 10 лет – всё-таки разница. Да и потом, а вдруг это вообще не она? Чёрт возьми, ну как же всё-таки разыскать Ольгу!

А может она ещё умнее, чем кажется, хотя и так дурой её не назовёшь ни при каких обстоятельствах: разве что, если б она была моей женой, но такого я что-то не припомню ни в одной своей жизни. Может она тоже знает, что в этом варианте реальности правда никогда не может быть сказана вслух, и именно поэтому она и избегает письменной формы вообще, чтобы даже не иметь соблазна когда-либо сообщить мне, как всё было на самом деле после того, как она кончила со мной на том свете. Вдруг всё, что случилось потом между Ольгой и Микки-Маусом настолько ужасно, что об этом действительно лучше никому больше не знать!

Эта мысль изрядно меня расстроила. Ведь если это так, то нет никакой разницы, найду я её или нет – она всё равно изо всех сил будет утаивать истину. Но… тут я даже подпрыгнул от собственно находчивости – может быть эту истину можно у неё тупо выпытать? Ну да, просто похитить её, увезти куда-нибудь в лес и пытать там до тех пор, пока она не скажет мне правду. Интересно, а чего она боится больше всего? Какие у неё наиболее чувствительные болевые точки? Каков её болевой порог? На каком этапе она начинает кричать? Что надо делать с её физической оболочкой, чтобы её крик перешёл в нечленораздельный вопль сумасшедшей боли на грани потери сознания? Как быстро она потеряет человеческий облик и потеряет ли его вообще? А вдруг нет? Вдруг она останется человеком до тех самых пор, пока я не замучаю её до смерти, и мне, таким образом, так и удастся добиться от неё правды о Микки-Маусе?

И тут я понял, что тогда должен я буду сделать. Я должен буду последовать за ней. И оказавшись с ней на новом том свете, мы уже вместе сможем разыскать эту упрямую мышь!

Точно! Я так и поступлю! Для этого даже не придётся причинять Ольге боль. Ведь я всё-таки всю жизнь её люблю! Надо просто всё-таки уломать её провести со мной ночь – одну-единственную за всю жизнь, как мы всегда и хотели – и когда нас накроет третий оргазм, я соберусь с силами, достану из под подушки гранату, зубами выдерну чеку, и положу её ровно между нашими животами…

Я ведь помню, как это бывает: ровно два мгновения! Одно мгновение Абсолютного Света, одно мгновение Абсолютной Тьмы и… тю-тю… мы оба опять на том свете!.. А там с нас и взятки гладки!

– Ну сам представь себе, что бы ты чувствовал, если б тебе… – тут Ольга на секунду задумалась, – ну хорошо, допустим, в задний проход, запустили мышь? – и она сказочно обаятельно засмеялась. Она так умеет. Ещё когда подростком я представлял себе всякие штучки с ней, она всегда именно так – употребим тут дурацкое слово «обворожительно» – смеялась; ну-у, когда, например, я в своих отважных юношеских мечтах запускал палец ей во влагалище, а руки её меж тем были связаны за спиной.

Её вопрос неожиданно озадачил меня. Я помнил, конечно, что в Китае издавна существовала даже такая казнь, когда в задний проход приговорённому к смерти запускалась голодная крыса, каковой тоже ничего, в свою очередь, не оставалось, как в буквальном смысле прогрызать себе путь ко Спасению сквозь внутренние органы жертвы китайского правосудия. Но – одновременно с этим думал я – то какая-то мерзкая голодная крыса, а то Микки-Маус – это ведь совершенно явно не одно и то же!

– А она пушистая? – решил уточнить я, чтобы лучше себе это представить.

– Ну-у… – задумалась Ольга, как будто припоминая нюансы той давней истории, – пожалуй, что да.

– А усики у неё есть? – спросил я.

– Да ну тебя, извращенец! – сказала Ольга и опять рассмеялась.

– Оля, – назвал я её по имени и невольно на мгновение покраснел; я всегда, во всех своих жизнях, немного смущаюсь, когда наши отношения с ней заходят столь далеко, что называть своего бывшего учителя по имени-отчеству становится неуместно, – знаешь, наверно я всё-таки не могу себе этого представить. Ну, – я хмыкнул, – хотя бы в силу, я извиняюсь, гендерных отличий.

– Понимаю тебя, мой друг…

(Когда Ольга произносит это словосочетание «мой друг» или как когда-то на занятиях, дабы утихомирить разошедшихся подростков, «друзья мои», я всю жизнь не могу избавиться от ощущения, что она говорит это на французском. Нет-нет, серьёзно-серьёзно, она говорит «мой друг», а на самом деле звучит это как «mon ami»!)

Она снова слегка игриво улыбнулась:

– Так ты, конечно же, хочешь знать, успела ли я испытать оргазм с Микки-Маусом в оставшиеся пять минут после того, как я испытала его с тобою, мой друг?..

Короче говоря, в один прекрасный день, а если быть точным, то в феноменально мерзкий и отвратительный, воспоследовавший за тем, как мне, уже не помню в какой раз, исполнилось 39; когда я по нашему семейному обыкновению поругался с женой (мы всегда страшно ссоримся в мои дни рождения, потому что она – на самом деле никакая мне не жена), порвал в сердцах довольно ощутимую для нас сумму денег, чтобы показать ей, дуре и стерве, что я ссал и срал на все моральные нормы этого мира, для того и придуманные, чтобы такой неординарный и яркий человек, как я, вечно безысходно мучился с такой дурой и стервой, как она – так вот, как раз на следующий день после того, как и в этой жизни меня настигло-таки 39-летие; когда я сидел, мучимый адским похмельем в детской музыкальной школе, ожидая пока закончатся занятия у моей дочери-первоклассницы и потихоньку пописывал эту грустную повесть, ко мне и пришёл этот в высшей степени неожиданный, но вместе с тем вполне сам собой разумеющийся sms…

Номера телефона – по крайней мере, в привычном смысле – не было. Выглядело это немного-немало так: +7 911 ЭВЕ РЕ СТ.

Сам текст сообщения был таков:

ЗВЕЗДА ТВОИХ СНОВ У ТЕБЯ В РУКАХ. ВНУТРИ МЕНЯ ЗАВЕТНАЯ ПЕЩЕРА ИМЕЕТСЯ. ТАМ ПРИКОВАНА ОНА В НЕГЛИЖЕ К ТРЕТЬЕМУ СТАЛАГМИТУ СЛЕВА. ЕСЛИ ИНТЕРЕСУЕШЬСЯ ИСТИНОЙ, НАЙДИ СПОСОБ ПОКИНУТЬ ДОМ СВОЙ СЕГОДНЯ НОЧЬЮ. ТОРОПИСЬ. НОГИ ЕЁ ШИРОКО РАЗВЕДЕНЫ В СТОРОНЫ. ОПАЗДАЕШЬ ТЫ ЕСЛИ, ДРУГОЙ СТАЛАГМИТ, ЧТО СЕЙЧАС УЖЕ МЕДЛЕННО ВХОДИТ В ЕЁ ВЛАГАЛИЩЕ, ПРОРАСТЁТ СКВОЗЬ НЕЁ ЦЕЛИКОМ. ТВОЙ ГОРНИЙ ДРУГ ЭВЕРЕСТ. ПОСПЕШИ!

Больше никаких данных не было. «Сообщение не отправлено» – сказал мне мой мобильник, когда я попытался ответить. Я проверил, не кончились ли у меня на счету деньги. Оказалось, что их хоть отбавляй. Я отправил sms ещё раз. Результат был тем же, то есть нулевым.

Я снова и снова вчитывался в текст в поисках хоть какой-то зацепки, но всё же никак не мог понять, куда же я конкретно должен пойти или поехать сегодняшней ночью. Не на реальный же Эверест мне нужно вот так вот влёгкую взойти в поисках необходимой пещеры! Я даже не скажу так на вскидку, на территории какой страны находится ныне эта грёбана Джомолунгма – ведь в этом мире всё так быстро меняется!..

И тут я получил новое сообщение. Оно тоже было с незнакомого номера, но уже с не такого странного. Обычный «билайн», только неизвестно кому принадлежащий. «Боишься трудностей?» – спрашивали меня, да ещё и поддразнивали в конце тупым жёлтым смайликом. «Зая, ты хто?» – написал я в ответ, но итог был тот же: «сообщение не отправлено».

«Чёрт подери! Сейчас уже придёт с «фортепьяно» моя дочерь, а я тут совсем ничего не понимаю, чувствую себя чем-то вроде напольной кафельной плитки, да тут ещё и весь этот бред с непонятными sms-ками, вечноголой Ольгой и какими-то сталагмитами, врастающими ей во влагалище! Господи, какой же это всё ужас! Мрак, мрак беспросветный! Полная несчастий абсолютно бессмысленная моя жизнь!» – кричал я внутри самого себя.